Владимир Михайлов - Люди Приземелья (сборник)

– У нас пока не те скорости, – словно оправдываясь, напоминает инженер Риекст.

– Ну, конечно, – ворчит ученый. – У нас всегда чего-то не хватает…

– Отставить! – говорит капитан Лобов. – Это не записывать. Где там «Джордано»? В пределах видимости? Собрать багаж, готовиться к швартовке!

Соединение кораблей происходит как на показательном учении: без единого лишнего маневра, без единого нарушения правил. Корабли уравнивают скорость. Строго говоря, это делает лишь «Джордано». Вот совпали оси люков. Гармошка переходника «Джордано» начинает медленно расправляться. Вот она коснулась борта «Пса». Электромагниты цепко схватываются за обшивку. Под давлением подается герметизирующий состав. Затем воздух. Все в порядке. Можно открывать люки.

Первыми покидают «Гончий пес» ученые. Они увешаны приборами и записями, сделанными уже после отправления космического разведчика. Потом они возвращаются и снова выносят багаж. И еще раз… Космонавт, исполняющий на «Джордано» обязанности боцмана, зажав в зубах пустую трубку, не выдерживает и урезонивающе говорит:

– Осторожнее! Вы перегрузите машину!

Никто не обращает внимания на ворчуна. Да и сам космонавт ворчит более для порядка.

За учеными переход совершают пилоты. Капитан Лобов покидает потерпевший крушение корабль последним. Предварительно он проверяет, все ли выключено и заблокировано. Ведь корабль не пойдет ко дну, которого нет в пространстве. Он останется здесь, на орбите, которая теперь будет называться орбитой «Гончего пса».

Капитан покидает корабль. Автоматы закрывают за ним люк и отключаются. На небесном теле «Гончий пес» отныне будет действовать только радиомаяк.

И вот капитан «Гончего пса» на борту «Джордано». Капитан «Джордано» ждет его у самого люка. Они обнимаются.

– Ну вот, – говорит Велигай. – Все в порядке.

– Как полагается, – подтверждает Лобов.

– Ничего не забыли?

– Нет.

– Отделиться! – командует капитан «Джордано». – Курс обратный. Старт – через полчаса. – Он обращается к Лобову. – Ну, что скажешь?

– Мои устроены?

Велигай пожимает плечами.

– Тогда – стаканчик чаю. И неплохо бы побриться.

– Идем, – говорит Велигай.

Он ведет Лобова к себе в каюту. Они садятся и долго, долго смотрят друг на друга. Смотрят и молчат. Никто не задает вопросов: столько раз уже продумано и представлено то, что пришлось перенести другу. И никто ничего не рассказывает: по сравнению с тем, что пережил другой, свои труды и заботы кажутся такими незначительными…

– Ты вроде бы похудел… – говорит наконец Лобов. Он произносит эти слова как объяснение в любви, тон не соответствует их простоте; что поделаешь – капитан Лобов не то чтобы не знал нежных слов, но не привык к ним.

– В моем возрасте это полезно, – утешает Велигай. – А ты как? Не издергался? Как твои подколенные рефлексы?

Кажется, это отголосок какого-то воспоминания. Ведь они не один год пролетали вместе, Велигай и Лобов. При случае находится, что вспомнить. Но и голос Велигая на этот раз не свидетельствует о желании шутить или вспоминать. Даже этот резкий голос становится нежным.

– Рефлексы в порядке, – говорит Лобов. – Отдохнуть, конечно, не мешает…

Появляется чай. Капитан Лобов пьет с наслаждением.

– Слушай-ка, – говорит он. – А куда потом пойдет «Джордано»?

– Решит Земля, – негромко отвечает Велигай. Он откинулся на спинку кресла и смотрит в потолок.

– Я еще одну, – извиняющимся тоном говорит Лобов. – А кто пойдет… Да ты что: никак, дремлешь?

– Устал немного…

– Еще бы! Мы вам задали работы. Тебе бы тоже отдохнуть не мешало.

– Отдохну, – соглашается Велигай.

– Вот и ладно. Я уж побреюсь там, у себя. Ну а как Ирэн?

Не получив ответа, он поднимает глаза.

– Слышишь? Да ты что, уснул?

Он видит открытые глаза Велигая. Капитан «Джордано» не уснул. Он отправился на отдых.

– Велигай… – шепотом говорит Лобов и закрывает лицо руками.

В сумерках Кедрин в последний раз прошел мимо того места, на котором еще, кажется, так недавно возвышался памятник «Джордано». Корабль возвращается, но еще много километров отделяет его от Земли, да корабль и не собирается больше опускаться на Планету. И место, прежде занятое памятником, пустует. На нем пока не устанавливают ничего иного.

Со временем здесь поставят памятник. Не «Джордано» – его капитану. Памятники все-таки надо ставить людям.

Лодка ожидала Кедрина. Он постоял возле нее еще минуту, оглядываясь. Памятник… А я знал этого человека. Знал мало и плохо. Но и сейчас могу сказать: он остался в душе. Пусть и нет гранита.

Кедрин уселся в лодку. В сумерках зажигались звезды. Лодка медленно летела в своем эшелоне, автопилот пощелкивал и помигивал синими огоньками. За прозрачным куполом зажглись опознавательные фонари, на пульте засветился экран локатора.

Через час обширное, высокое здание космовокзала поднялось за бортом лодки. Террасы здания поднимались выше отведенной для лодок зоны полета. Тогда Кедрин отключил автопилот и взял управление сам. Он мог и не делать этого, но спутник-семь уже овевал его своим дыханием, и неподвижное лицо Велигая чудилось рядом. А Велигай в таких случаях всегда брал управление в свои руки.

Кедрин посадил лодку точно в узкую щель между тяжелым, многокрылым энтомоптером и округлым треугольником аграплана. Потом медленно прошел в вокзал. Цветные залы тянулись длинной анфиладой. Предстартовый зал был последним.

Здесь уже чувствовалось пространство. Матовые стены убегали вверх, переходя в круглый потолок. Люди собирались группами, по кораблям; стало видно, что орбитальники отличаются от жителей Приземелья и от многочисленных обитателей лунных морей и материков. Пахло яблоками; почему-то все везли с собой в космос яблоки.

Кедрин подошел к одной из стен зала – прозрачной, чтобы еще раз увидеть вблизи Землю. Следующее свидание их состоится нескоро…

Прозвучала команда, вспыхнули табло. Посадочная площадка висела в воздухе на уровне люков корабля. Кедрин уселся в кресло, система страховки плотно обхватила его. Потом загудели двигатели.

Снова были спутники, начиная с первого; корабль обходил их по очереди. В седьмой Кедрин вступил с ощущением, словно именно здесь прожил он все годы своей жизни.

Он медленно шагал по коридорам. В его каюте все осталось без перемен. Кедрин повесил в шкаф плащ: здесь он больше не понадобится, тут люди носят иные одежды. Он посидел с минуту, привыкая, потом вышел. На перекрестке он остановился. Налево вел путь к Ирэн. Кедрин повернул налево.