Владимир Михайлов - Люди Приземелья (сборник)

Ее каюта была пуста.

Кедрин вошел и присел. Он посидел с минуту, потом недоуменно огляделся. Разве это ее каюта? Такое чувство, что произошла ошибка. Нет того волнения, которое возникало… Это та самая каюта. Сомнения нет. Но здесь больше не живет она…

Кедрин встал. Шаги его были неверны. Он пошел прочь.

Гура также не оказалось в каюте. Кедрин растерянно остановился: ему хотелось увидеть кого-нибудь из самых близких… Он пошел в кают-компанию. Гура он встретил на полдороге.

Они пожали друг другу руки и несколько секунд стояли молча. Потом Гур сказал:

– Вот так, Кедрин.

Кедрин кивнул. Действительно, все было именно так.

– Ирэн нет. Ты знаешь?

Кедрин опустил глаза. Он знал это, побывав в ее каюте. И даже еще не прилетев на спутник, знал. Иначе не могло быть.

– Как он умер? – спросил Кедрин.

– Просто. Как делал все.

– Что мы будем делать теперь?

Гур пожал плечами.

– Строить корабли. Я во всяком случае.

– Я тоже, – сказал Кедрин.

– Это правильно.

– Она… не сказала, вернется ли?

– Heт. Да вряд ли она и сама знала это.

Кедрин помолчал.

– В какой мы теперь смене?

– Во второй.

– Что будем строить?

– Еще один Длинный. Тот, который хотел построить Велигай. На который у него не хватило времени.

– Его надо будет назвать…

– Возможно. Хотя сам Велигай не согласился бы. Он сказал бы: на Земле и вне ее так много людей, именами которых стоит называть корабли…

– Ну ладно, – сказал Кедрин. – Я пойду. Или, может быть, посидим вместе?

– Не исключено, вернувшийся друг мой, – сказал Гур, и в глазах его на миг показалась прежняя усмешка.

– Странно: ведь все-таки прав оказался ты. В деле с Трансом, я имею в виду.

– Я немало летал, – сказал Гур. – Надо много летать, чтобы всерьез относиться к самым фантастическим предположениям. Но рано или поздно всем придется примириться с тем, что так называемые фантастические события происходят гораздо чаще, чем мы думаем. И чем дальше, тем чаще. Потому что необъяснимые факты определяются примерно квадратом числа фактов, уже известных и объясненных. Природа развивается, и еще неизвестно, познаем ли мы ее быстрее, чем развивается она. Хотя в конечном итоге опередим ее, безусловно, мы.

– Ты думаешь?

– Уверен. А что касается исчезнувшего Трансцербера… у меня сейчас впереди работа, которая как раз связана с этим.

– Эксперимент?

– Нет, куда серьезнее и тяжелее. Предстоит вычистить мой праздничный костюм со всеми регалиями. Потому что в ближайшем будущем, дорогой мой друг, я предвижу много необычных встреч.

– А я, – задумчиво сказал Кедрин, – хотел бы дожить до всего лишь одной.

– Надейся – и доживешь. А если ты еще зайдешь в Центральный пост, где она оставила свой адрес… на случай, если кому-нибудь понадобится…

В следующий миг Гур оказался прижатым к стене. Раскрытым ртом он ловил воздух.

– И ты тут рассуждал?!

– Фу, как банально – душить живого человека. Я ждал, пока… – Гур яростно схватил рукой воздух. – Да послушай!..

Он смотрел вслед убегающему, пока Кедрин не скрылся за углом поперечного проспекта. Потом улыбнулся.

– Что же, когда-нибудь ты встретишься с нею. А пока – пока будешь строить корабли. Беги, кричи, родившийся… Ибо дважды рождается человек, и оба раза – в любви и боли. Впрочем я, кажется, становлюсь серьезен?

Он повернулся и зашагал – вразвалку, как ходят монтажники, люди Приземелья.

Дальней дороги

1

Волгин не любил наглых. Этот же забор был нагл. Он самодовольно усмехался. На его гладких выше человеческого роста металлопластовых плитах при желании можно было прочесть написанную незримой и неощутимой краской надпись: «Вот я, бесконечный, непреодолимый! Не пытайся обойти, не ищи способа проникнуть внутрь. Умерь любопытство. Да и что тебе до того, что кроется за моей спиной? Разве сам я – не сооружение, достойное почтительного взгляда? Смотри. Налюбовавшись же – иди прочь!»

Волгин не внял этому разумному совету, который прозвучал в его ушах так явственно, будто и впрямь был произнесен или хотя бы начертан резкими литерами. Внимательно осмотрев забор и определив его высоту, он воровато поглядел направо, потом налево. Затем он повернулся и действительно зашагал прочь, продолжая обшаривать глазами окрестность.

Пройдя двадцать с лишним шагов, Волгин остановился и вновь обратился лицом к препятствию. Секунду он стоял на месте, затем кинулся, внезапно и стремительно. Могло показаться, что он хочет повергнуть забор, ударившись о него всей своей немалой массой. На самом деле все было гораздо прозаичнее: Волгину был нужен разбег для того, чтобы включить микродвигатели.

Через несколько мгновений он уже сидел на заборе, сосредоточенно разглядывая открывшийся взгляду пейзаж. За самодовольным сооружением росла такая же трава и такие же группы кустов, видневшиеся тут и там, немного оживляли скучную картину. Метрах в трехстах белел уютный домик, а больше и действительно ничего не было. Так что забор, похоже, высился тут зря.

Волгин знал, что не зря.

Поерзав, он съехал вниз, как ребенок съезжает со стула. Приземлился на корточки, затем, пригнувшись, сделал несколько шагов. Когда между ним и белым домиком оказался ближайший куст, Волгин выпрямился и облегченно вздохнул. Потом стал осматриваться, подолгу задерживаясь взглядом на каждой неровности почвы, на каждом сколько-нибудь крупном камне.

Один из камней заинтересовал Волгина больше остальных. Волгин шагнул, приближаясь. На миг на его лице возникла брезгливая гримаса. Но уже в следующее мгновение, совладав с чувствами, он негромко позвал:

– Рамак! Послушайте, рамак…

Он предвидел Неожиданности, и все же, не выдержав, отпрянул: камень рос.

Не камень, вернее, а то, что Волгин назвал рамаком. Нечто, похожее на обруч, около метра в диаметре и сантиметров тридцати высотой, плашмя лежало в высокой траве и до последнего момента не было заметно, камнем же казалась выступавшая над зеленым покровом земли округленная башенка серо-коричневого цвета. Теперь башенка быстро поднималась, потому что в лежащем кольце, как оказалось, скрывались другие, вдвинутые одно в другое, как колена старинной подзорной трубы, а сейчас плавно выдвигавшиеся. Волгин на всякий случай отступил еще на шаг; к этому времени башенка достигла уже двухметровой высоты и остановилась.

– Я рамак, – проговорил приятный голос, исходивший, как определил Волгин, из башенки. – Добрый день, человек. Зачем вы пришли?