Евгений Прошкин - Слой Ноль

— Шибанов?.. — процедил Мухин.

Его толкнули в спину, и из коридора в комнату завалились все остальные. Петр и Костя навели на Макарова автоматы, но тот спокойно закрыл термос и хлебнул из пластмассовой крышки.

— Шибанов, — подтвердил он. — Вы его убили уже? Умницы... От него не убудет, а вам лишняя статейка. Хотя при ваших-то послужных списках... Вот Борис не даст соврать, правда?

Борис повертел в руках Уголовный кодекс и бросил его Макарову.

— Ты не швыряйся! — Тот погрозил пальцем. — Ты его наизусть знаешь, а людям почитать хорошо бы. Раз уж решили тут себе жизнь налаживать... По паре трупешников есть на каждом? — спросил он весело. — Да бо-ольше поди... Сколько там, Боря, полагается?.. За пару-то холодненьких... Здесь собрались остаться? Здесь неплохо, согласен. Гораздо лучше, чем в некоторых других местах... Но только не для вас. Кто вы тут?.. Какая-то Игла, — Макаров фыркнул и чуть не расплескал чай, — которую ищут и свои, и чужие. И, разумеется, скоро найдут... Еще ментовской начальник... с такой репутацией, что и в участковые не пойдешь. Да, Боря. — Он развел руками. — А еще ботаник... Тьфу!.. А с ними некий отмороженный субъект, — степенный поклон Ренату, — чьи фотки на каждом углу висят. Не путать с афишами...

— Слышь, деятель, ты не боишься, что я тебе башку разнесу? — проревел Петр.

— А, тебя забыл? Петя Еремин... Мужик. Без семьи, без работы и даже без волос. Мужик в скинхедовских ботинках. Такие, Петя, никого не убивают. Вот ведь парадокс!.. Н-да, а сидеть все равно придется. Полагаю, пожизненно. Неприятность...

Макаров откровенно потешался. Неизвестно, сколько раз он проиграл в голове эту беседу — с тех пор, как Шибанов дал ему знать, что полет на Курилы отменяется. Он знал наперед все вопросы и ответы и считал, что теперь имеет право вот так попивать чаек, развалясь в кресле и закинув ноги на стол.

— Дело в том, господа, — продолжал он вальяжно, — что приличных слоев в нашем золотом мире осталось мало. Боря... ведь правда?..

— Мало.

— Но все же какой-то ассортимент... Есть из чего выбрать. В большинстве слоев наши оболочки либо сгинули, либо находятся в таком непотребном виде, что перекидываться в них, прямо скажем, неохота...

— Скоро будет еще меньше.

— Если выключить Установку, не будет вообще ничего, — резко произнес Макаров. — Останется один слой. Для вас это не самый удачный выбор.

— А что, есть варианты? — спросил Костя.

— Вариант у нас у всех один. Шоу маст гоу он.

— Не понял...

— Это Изделие... или Установка... Ну да, ее же кто-то сделал и установил... В общем, эта хреновина... Вы действительно верите, что она могла изменить Вселенную? Вам от этой мысли не тошно? Вон то убогое сооружение образца пятидесятого года развалило мир?.. А?!

— Ты хочешь сказать, что Установка ни при чем, — догадался Мухин. — И чтобы поделиться с нами этим счастливым открытием, ты торчишь тут всю ночь... Кстати!..

— Как я здесь оказался? — угадал Макаров. — Да случайно, так же как вы. Здесь и еще запасные выходы есть, после покажу. А Установка... что значит «ни при чем»? Если б не она, ты бы сейчас не знал ничего, кроме ботаники. Пардон, биологии... Но та хреновина в конце коридора... — Он вытряхнул на пол остатки чая и, нарочито медленно закрутив крышку, с томлением посмотрел на Виктора. — Это ведь только половина Установки, причем менее значимая. Это всего лишь портал. Вы путаете вагон с паровозом, господа хорошие... Оно, конечно, простительно — паровоза-то вы никогда не видели, думали, вагон сам по себе едет... Нет, не едет. Так что и насчет первичности... или «нулевости»?.. — хохотнул Макаров, — этого слоя вы немножко того... Это не прототип. Это шаблон, снятый с прототипа и размноженный. Слой-тамбур, если уж развивать железнодорожную аналогию.

— И в других слоях... — нерешительно начала Людмила.

— Отражения портала, — кивнул Макаров. — Как личности, или как сути, мы все существуем в единственном числе. Так же и он, портал...

— И когда ты сказал, что после выключения останется один слой, ты имел в виду...

— Один — это для вас, — поддержал Макаров. — Вы просто запрете тамбур и до самого конца будете ехать в одном вагоне. Без права пересадки.

— Вообще-то все люди так и живут, — заметил Мухин.

— Ты же не все, Витя. Как все, ты уже не сможешь, ты привык выбирать... Вот и сейчас... Собственно, выбор у вас небогатый, господа. Вы можете остаться здесь, тогда... — Макаров потряс в воздухе Уголовным кодексом. — А можете присоединиться к избранным. С вашими-то способностями... — Он выразительно глянул на Мухина, потом на Бориса. — Перемещение по слоям без драйвера, без потери оболочки... Весьма ценное качество, оно вам еще пригодится, планы-то ведь у нас большие... Ну и остальных возьмем. На моих условиях, — подчеркнул он.

— Значит, способности — наши, условия — ваши, — произнес Виктор.

— Примерно так. Согласись, для ультиматума это довольно мягко.

В коридоре вдруг что-то заскрежетало, и Мухин, выйдя из комнаты, обнаружил ползущие по потолку трещины. Штукатурка отваливалась параллельными дорожками, и вскоре по краям одной из плит проявились узкие щели. Плита вздрогнула и медленно пошла вверх. По бокам сыпался мелкий мусор, но совсем немного — видимо, сверху перекрытия старательно расчистили.

— Чего спите?! — гаркнул Ренат.

Судорожно передернув затвор, он встал на колено и упер приклад в плечо. Плита, лениво покачиваясь, продолжала подниматься.

— Не делайте этого, — предупредил Макаров.

Все почему-то послушались, или вспомнили, что явились сюда не убивать, или просто еще не стряхнули растерянность от неожиданного открытия: выбора нет.

Толстый бетонный блок отходил все выше, через несколько секунд в отверстии уже показалось небо. Плита отвернула в сторону, и Ренат, едва увидев чей-то силуэт, выстрелил. «Калашников» бестолково тренькнул и замер. Он врезал по затвору и, выбив перекошенный патрон, снова нажал на курок. С тем же успехом. Ренат жестом потребовал второй автомат, но в это мгновение сверху раздалось несколько коротких очередей, и он медленно осел на пол. С потолка еще летел песок — прямо на затылок, на спутанные курчавые волосы, а в коридор уже прыгали первые бойцы Макарова.

Бросать оружие или становиться к стене они не требовали — стреляться в этом слое было слишком дорого и, как выяснилось, не за что. То, к чему Борис и Виктор так долго шли, находилось здесь, за тонкой дверцей, но, достигнув цели, они увидели, что шли напрасно. Спасение кого-то там за свой счет — это для героев, а героем себя Мухин не ощущал. Он готов был расстаться с жизнью тысячу раз — пока в запасе оставалась еще тысяча, но отдавать последнее... Нет.