Уильям Котцвинкл - Инопланетянин

Эллиот повернулся на бок и сунул руку под подушку. Несмотря на желание бодрствовать и следить за происходящим, его неудержимо клонило ко сну. Скоро его веки налились свинцом, он закрыл глаза и провалился в колодец, падая все глубже, глубже, глубже…

Он упал прямо на доску для игры в парчизи, в которой всегда плутовал, и ноги увязли в ней по щиколотку. Он заметил тропинку из сверкающих конфеток «М&М», которую сам выложил для своего нового, такого страшного на вид друга; вдруг тропинка эта стала широкой, прекрасной аллеей через весь мир, и он зашагал по ней.

Проснувшись на следующее утро, инопланетянин не сразу вспомнил, на какой планете находится.

— Вставай, тебе нужно спрятаться.

Жестами и тычками космическое существо бесцеремонно затолкали в чулан и захлопнули дверцу-жалюзи.

Через несколько минут в доме проснулись все. Старый ботаник услышал голос старшего мальчика, а потом и матери.

Вот она вошла в комнату, космический гость сжался и комок в углу чулана.

— Эллиот, пора в школу!

— Я заболел, ма…

Инопланетянин осторожно припал к прорезям дверцы чулана. Мальчик уже лежал в постели и, похоже, о чем-то просил высокое, стройное и гибкое, как ивовый прутик, существо. Мать засунула ребенку в рот какую-то трубочку и вышла из комнаты. Мальчик, не теряя ни секунды, поднес прозрачную трубочку к световому устройству над головой, разогрел жидкость внутри и только успел вернуть трубочку в рот, как вошла мать.

Старый ученый понимающе кивнул. Хитрость — категория, известная в Галактике.

— У тебя температура.

— Похоже на то…

— Ты, должно быть, всю ночь проторчал на дворе, поджидая, не появится ли эта штука?

Мальчик кивнул.

Гибкое существо повернулось и шагнуло к чулану. Инопланетянин отпрянул в угол, глядя, как женская рука достает стеганое одеяло с полки над его головой. Мать заботливо укутала сына.

— Ты как, доживешь до моего возвращения с работы?

Мэри подозревала, что Эллиот водит ее за нос, но ведь у ребенка выдалось подряд несколько тяжелых ночей; хотелось только надеяться, что перемены в его поведении не связаны с употреблением каких-нибудь химических средств. Правда, глаза у него стали какие-то странные, но это, наверное, наследственность, ведь и у его отца зрачки часто были расширены, когда ему мерещилось то одно, то другое.

— Ну ладно, — сказала она, — оставайся дома. Только никакого телевизора, ясно? Совсем расклеишься, если будешь целый день торчать перед этим ящиком.

Она повернулась, чтобы уйти, но на пороге остановилась, глядя вниз на дверной порог и нижнюю часть косяка.

— Опять эта дрянная псина глодала дверь? Погоди, я велю поставить тебе на зубы резиновые коронки.

Мэри решительно двинулась по коридору, но сделав несколько шагов, качнулась, будто захлестнутая волной. Заставив себя выпрямиться, она пощупала лоб. Какая-то легкая зыбь пробежала по телу, словно от прикосновения волшебных пальцев. В следующее мгновение приятное чувство исчезло.

Мэри открыла дверь в комнату Герти.

— Поднимайся и засияй!

Девочка села, ошарашенно моргая, потом радостно свесила ноги.

— Мамочка, а мне приснился маньяк!

— Ну да?

— Такой потешный — с длинной-предлинной шеей и глазищами, выпученными, как у лягушки…

— Он был в плаще?

— Он был ни в чем.

«Может, и впрямь маньяк», — подумала Мэри, но не стала развивать эту тему.

— Пора завтракать. Помоги Майклу на кухне.

Она прошествовала в ванную, где ей предстояло быстро умыться чудовищно дорогим мылом, таявшим, как лед; всего два дня назад купила кусок, а уже остался жалкий прозрачный обмылок в ноготь толщиной. Но подруга уверяла, что это мыло предохраняет от морщин, пятен, прыщиков и бородавок.

Мэри намылила руки и лицо и обмылок исчез на глазах. Вот так, еще шесть долларов вылетели на ветер.

Она обмыла лицо, и вдруг в ее сознании всплыл, словно во сне, образ какого-то коротышки с огромным волочащимся животом и нелепой, переваливающейся поступью.

Маньяк, должно быть.

Завтрак, как всегда, прошел незаметно, и Мэри выскочила из дому на подъездную аллею, где Майкл, упражняясь в вождении задним ходом, уже выводил машину на улицу.

— Садись, ма, — сказал он, вылезая из машины.

— Спасибо, дорогой, — поблагодарила Мэри; сев за руль, она вцепилась в него с обычной мрачной решимостью; резко отпустив сцепление, она нажала на акселератор, и машина рванулась вперед под одобрительные крики Майкла.

Услышав звук отъехавшей машины, Эллиот выпрыгнул из постели и распахнул дверь чулана. Инопланетянин отпрянул назад, вжавшись в стену.

— Эй, вылезай-ка отсюда, — позвал Эллиот, протягивая руку.

Старый уродец нерешительно прошлепал в комнату и остановился, оглядываясь. Взгляду его открылось великое разнообразий причудливых предметов, большей частью пластмассовых. Он распознал письменный стол, но тот был слишком высок для обладателя таких коротких, как у него, ног. Впрочем, зачем ему стол — не собирается же он писать письмо на Луну?

— Как же мне тебя называть?

Эллиот посмотрел в огромные, блестящие глаза страшилища, в которых искорками вспыхивали, распускаясь и увядая, крохотные цветки энергии. Существо осматривалось, и Эллиот посторонился, чтобы не мешать.

— Ведь ты инопланетянин, верно?

Чудовище моргнуло, и Эллиот понял, что выпученные глаза каким-то образом отвечают ему, но ощутил лишь неясное жужжание в голове, словно в нее забралась муха.

Эллиот открыл дверь в коридор. Инопланетянин отскочил назад — за дверью исходила слюной зловредная маленькая тварь, земная собака, с глупыми любопытными глазами и враждебностью в голосе.

— Гарви! Веди себя прилично! Не кусайся и не нервничай… Хороший пес. Хороший Гарви…

— Гыыррррррррррр… Гггыыырррррррррр…

Речь собаки по межгалактическим стандартам общения принадлежала к еще более низкой категории, чем мальчика, она напоминала шум двигателя космического крейсера, попавшего в аварию.

— Видишь, Гарви? Он хороший. Он тебя не тронет. Он не кусается.

У пальца ноги неземного существа возникло полупрозрачное облачко. Гарви поспешил сунуть в него нос, и перед неподготовленной к этому собакой — словно в другом измерении — возникла огромная, сотканная из света суповая кость; сверкая и переливаясь, она летела в ночи с воющим звуком, эхом раскатывающимся по древним космическим закоулкам.

Бедный пес съежился, припав к полу, сознание его помутилось. Из пасти вырвался жалобный стон. Поджав хвост, он стал пятиться назад.