Елена Федина - Завещание Малого Льва

— А знаешь, кем мама нарядится?

— Кем?

— Снежной Королевой. Я видела, как ей платье шили. Папа не знает, это сюрприз.

— Хороший сюрприз. Давай и тебя во что-нибудь нарядим. У тебя же полно платьев, Цыпленок.

— Ну и что? Я в них как придурок… И вообще, терпеть не могу балы. Нафуфырятся все и выставляются!

Льюис усмехнулся.

— Кабаки лучше?

— А то! — Ассоль вскочила и подошла к бару, — давай лучше выпьем! Ты меня так и не поздравил!

— А не хватит с тебя?

— Ну вот! Еще один Эдгар нашелся! Сегодня Новый Год!

Из обиженного цыпленка она мгновенно превращалась в дерзкого мальчишку, как и наоборот, причем обе ипостаси ему безусловно, гипнотически нравились. Ему даже нравились ее огромные ботинки на тоненьких ножках, это было забавно и очаровательно.

Они выпили «Золотой подковы». Ребенок предпочитал исключительно крепкие напитки.

— Странно, — вдруг заметил Льюис, — коньяк аппирский. Откуда у вас такое название? У вас же нет лошадей?

— Есть такое созвездие, — ответила Ассоль не задумываясь, — на Наоле. Значит, были когда-то лошади, в древности. И подковы у них были.

— И ты знаешь, что на Наоле есть такое созвездие? — подивился он.

— Конечно, — пожала она плечиком.

— Ты что, там бываешь?

— Конечно, — повторила она, — там классно.

— Чего там классного? Застывшие заводы и заброшенные замки?

— Да ты что! Там такое вампирьё осталось! Улёт!

— Какой еще улёт? Ты о чем, Ассоль?

— Ну… не все же на Пьеллу вернулись, — объяснила она ему как тупому, — кому-то и там хорошо. Надо ж понимать!

— Кому? — нахмурился Льюис, — как они там выжили? За счет чего?

— Не знаю. Уроды — почище наших!

— О, господи…

Про остатки аппиров на Наоле почему-то никто не вспоминал. Считалось, что все давно вымерли, да и других проблем хватало. У Льюиса от нехорошего предчувствия даже опустились руки.

— Только этого нам не хватало.

— Да они и не мешают, — успокоила его Ассоль, — живут себе…

— А тебе что там надо?

— Интересно!

— Там?!

— Да мне везде интересно! Везде, понятно? Это ты в одном месте роешься, и даже зайти никак не решишься. А я, между прочим, в твоей дыре уже была!

— Что? — он даже ушам своим не поверил, — ты была в дыре?!

На трезвую голову она бы, наверно, не проболталась, а он не стиснул бы ее плечи с такой силой.

— Да как тебе такое в голову пришло!

— А что такого?

Она смотрела совершенно наглыми и в то же время невинными голубыми глазками, совсем как Герц. Тот тоже не понимал, что такое нельзя. И остановить его никаким способом было невозможно.

— С ума ты сошла, — с отчаянием покачал головой Льюис, — куда тебя тянет? Что тебе дома не сидится?

— Я Прыгунья!

— То-то и оно… Прыгунья без мозгов… Отец знает?

— Зачем ему знать?

— Значит, ты понимаешь, что так рисковать нельзя?

— Да просто не хочу, чтобы он ругался!

— Да? А как дед Сиргилл лежать не хочешь?! Учти, второй Оры нет, чтобы тебя спасать, дурочку такую, да и не стала бы она с тобой возиться.

— Да ничего со мной не случилось! И ничего там страшного. Только темно. Коридоры, коридоры… а до зала с гигантскими часами, про который Эдгар говорит, я не дошла. Тошно стало. Не люблю, когда тошно.

— Вот это ты правильно, — смягчился Льюис.

Он как-то особенно остро ощутил, что девочка беззащитна. Именно потому что Прыгунья и имеет при этом предательский инстинкт соваться во все щели.

— А хочешь со мной на Наолу? — спросила она, моргая белесыми ресничками, — я тебе такие фишки покажу!

— Нет, — сказал он твердо, — и не хочу, чтоб и ты туда совалась.

Она возмущенно дернулась.

— Ну, это не тебе решать!

— Ассоль…

— Я сама знаю, что мне можно, а что нельзя!

— Да, конечно, — тут же согласился он, понимая, что никакое насилие и никакие запреты тут неуместны, — ты сама всё знаешь, ты большая девочка… но мне почему-то тревожно за тебя. Для Прыгунов тоже есть ловушки.

— Я не попадусь!

— Ты так уверена?

— Герц лавину остановил. Думаешь, я не смогла бы?

Льюис еще раз поразился, сжимая ее хрупкие плечики, что действительно смогла бы. И дури хватило бы, и силы. Он уже не удивлялся, что это могут мужчины, но девочка!

— Нельзя быть такой сильной, — покачал он головой, — и такой красивой.

И выпустил ее. Последнее он сказал зря. Она что-то поняла и уставилась на него подозрительно. Он мог очень умно рассуждать о том, что он ей брат, что у него есть любимая жена… но он бы полжизни сейчас отдал, чтобы снять с нее полотенце и эти ужасные дырявые штаны.

— Пожалуй, мне пора, — потупился он, — Скирни ждет. Надеюсь, ты наденешь что-нибудь поприличнее?

— Да я вообще туда не пойду, — фыркнула Ассоль, — больно надо!

— Как знаешь, — он чувствовал, что ему надо не идти, а бежать отсюда, — только не пей больше, Цыпленок.

Льюис спустился в зал. Бал был в разгаре. Выступал дуэт из двух мараженок, и они довольно прилично, хотя и торжественно, пели. Вокруг было пестро от костюмов и украшений, зато изумительно выделялась на этом ярком фоне его дорогая тетя — Снежная Королева. Она предпочитала общество своих — землян. Там же стояли отец, Эдгар и смеющаяся Леда, а у нее на талии подозрительно лежала рука какого-то юного, кучерявого гидробиолога. Льюис сделал вид, что этого не видит. «Новый Год, — подумал он, — все сошли с ума…»

Свою жену он так и не нашел. Зато нашел своего профессора. Ивринг, кажется, не скучал в одиночестве. Он заполучил себе весьма интересного собеседника — наимудрейшего магистра Эцо Нриса, главного помощника Навлика Ондра по временной установке. Оба, кажется, забыли, что они на празднике, и были до безобразия трезвы.

Эцо из заумного клопа превратился в заумного юношу, вполне складного и элегантного, и даже почти дотянулся до среднего роста, но он был аппиром, и его врожденное уродство осталось при нем. Одна половина лица была вполне нормальна, вторая же — как пародия на нее. Правый глаз был ниже левого и сидел как-то косо. Эцо мог бы носить очки, но он не считал нужным это делать. Только крыло его светлых волос иногда прикрывало несчастный глаз, и то он его спокойно убирал.