Андрей Лазарчук - Гиперборейская чума

Говорят, что врачи привычны к покойникам и вообще.

Так вот — это неправда.

Когда оказываешься замурован в разлагающемся трупе, все профессиональные навыки идут к черту. Нарежу прет подкорка, и удача, если удается ее перехватить.

Я успел, но чудом.

— Включай, Женя, — услышал я как будто сквозь накинутый на голову мешок.

В свете фонаря лица казались известковыми.

— Ну а теперь надо все глазами осмотреть.

— Может, я вам уже не нужен? — слабо сказал участковый.

— Чувствую, сейчас облюю вам тут все.

— Хорошо, — сказал Крис. — Подышите воздухом, только далеко не уходите. Висел он там? — и Крис показал рукой куда— то в угол.

— Да-да.

Сопровождающий наш торопливо застучал сапогами по ступеням.

Крис достал диктофон и, прохаживаясь по подвалу и заглядывая в углы, заговорил.

— Итак, осмотр места преступления. Подвальное помещение, типичное для домов подобного типа. Высота около двух метров, потолок деревянный, опирается на стальные балки, возможно, рельсы. Размеры помещения приблизительно девять метров в длину и семь в ширину, пол земляной, большое количество коммуникаций. Хотя дом восьмиквартирный, вижу только три уцелевшие кладовки. Судя по следам на полу и потолке, остальные кладовки здесь были, но их сравнительно недавно разобрали — возможно, на доски.

Часть досок сложена у стены — гнилые. Далее, в правом дальнем от входа углу, в боковой стене, имеется еще одна дверь, ведущая в небольшое закрытое помещение размером примерно три на четыре метра, пустое. Правее этой двери, примерно в полутора метрах от нее, имеется вбитый в потолок крюк, согнутый из ребристого арматурного прута марки «тринадцать». По показаниям участкового милиционера капитана Петренко, именно на этом крюке и висело тело убитого. Атмосфера в подвале крайне гнетущая, возникает чувство пристального злобного взгляда в затылок, нехватки воздуха.

— Можно, я поднимусь? — спросила Ираида.

— Конечно, — рассеянно отозвался Крис и продолжал. — Звук голосов приглушается, эха, характерного для пустых помещений, практически нет. Ощущение опасности и страха.

Предметы кажутся более тяжелыми. Далее — осмотр пола. К сожалению, все следы затоптаны при официальном осмотре, но с некоторой долей уверенности можно утверждать, что следы крови под крюком несколько неадекватны действительной кровопотере, на таком утрамбованном полу лужа должна значительно превышать те шестьдесят-семьдесят сантиметров в диаметре, которые мы наблюдаем.

Вернулась Ираида.

— Отдышалась? — спросил я.

— Я? Да я к дядечке милиционеру бегала. Спросила, были ли вчера здесь бабы. Следователи там или кто еще.

— И что он сказал?

— Не было. А следы-то — есть.

— Крис!

— Я слышу. Где? Покажи.

— Вот. Вот. Вот. И вон там — целая семейка!

— Женя, свети!

И Крис, встав в пресловутую коленно-локтевую позу, принялся рыть носом землю. Ух ты, шипел он, уххх!

Ираида подошла к той пустой комнатке, предназначенной то ли для трансформатора, то ли для бойлера, заглянула внутрь. Для этого ей понадобилось сильно нагнуться. Потом она задумчиво постучала пальцами по косяку двери.

— Дядя Женя! — окликнула она Коломийца. — Подойди, пожалуйста!

— Что у тебя? Еще что-то нашла?

— Не знаю. Странно просто. Тут все старое такое, а косяк — из сырого дерева.

— Отсырело.

— Да что я, не отличу? Месяц назад эта осина еще в лесу стояла: — и для подтверждения она постучала костяшками пальцев по косяку.

— Ну тебя, ей-богу. Оно вон черное все, а ты говоришь — месяц!

Подошел Крис. Коснулся спорной двери. Потом как-то мучительно передернул плечами.

— Вот она где, кровь-то вся!

Ираида прижала к губам запястье.

4.

— Пока мы тут балаболим, — сказал Коломиец, — на Петровке, мабуть, человек пять на этот эпизод раскололи.

Они сидели в приемной при не Бог весть каком свете зеленой лампы. Все, кроме Ираиды, чувствовали себя погано.

Доктор сказал, что налицо типичный похмельный синдром без предшествующих возлияний. Думалось через «не могу».

— Что мы имеем? — в который раз медленно проговорил Крис и стал загибать пальцы. — Кровью убитого вымазали дверь. Перед дверью все истоптано. За дверью следов мало.

На полу воск. Не парафин — именно воск. Этот непонятный автобус. То ли был, то ли нет. Куча окурков. В основном «Лаки страйк», некоторые с помадой… В поселке вырубался свет, причем в разных домах в разное время. Куда-то делись бродячие собаки.

— Крыса на дереве, — напомнила Ираида.

— Крыса на дереве, — согласился Крис. — Дети чего-то боятся, а дети — оторви да выбрось. А главное — молоко скисло.

— Почему главное? — спросил Коломиец.

— Если молоко скисает, то рядом черт, — популярно объяснил доктор.

— Ты на черта не клепли, братья коников свели, — сказал Коломиец. — Хотя… не знаю. Вот в Африке я бы такому не удивился, но чтобы у нас…

— А ногу-то тебе кто отрывал? — спросил доктор. — И не в Африке…

— Ну, это другое, — засомневался Коломиец.

— Удивляюсь я твоему скептицизму, Женя, — сказал Крис, глядя в потолок. — Ты бы после того должен был или в монастырь податься, или каким-нибудь гуру заделаться.

Видно, верно говорят: хохол прежде черта родился…

— Ты не отвлекайся, — сказал Коломиец. — Дело надо делать. Воны хочуть поженуть велику хвылю. У твоего же братца в министерстве неприятности будут.

— Он-то отмажется, — сказал Крис. — Вечный заместитель.

На них, падлах, все и держится… А ридна мова у тоби, товарыщу Коломийцю, дуже погана, як у самого Кучмы…

— Да с вами, москалями, повяжешься…

Все замолчали. Из кухни вышла Хасановна с подносом.

Стаканы были, конечно, граненые, с пузырьками, зато в серебряных подстаканниках. К чаю она, в честь Ираиды, подала варенье. После ритуальных прихлебываний и причмокиваний доктор задумчиво сказал:

— Чай бывает питьевой и технический…

— То вы на бессонницу жалуетесь, а то настоящего чаю требуете, — сказала Хасановна.

— А-а, — оживился доктор. — Все равно нам не спать, так что и правда, заварите-ка нам, Дора Хасановна, вот именно настоящего, чтоб лом стоял…

— Как хорошо, что девушку завели, — сказала Хасановна. — Хоть без мату пожить… При Никите вашем допустили эту антинародную привычку!

— Я, собственно, лом только и имел в виду, — стал оправдываться доктор. — Ну, Хасановна, настоящий чай! Вы же помните, что такое — настоящий! Бессонные ночи в наркоматах и все такое…

— Тогда людей кто попало не убивал, государственный был порядок…

С этим она повернулась и ушла на кухню.