Джордж Мартин - Хлеба и рыбы

– Любопытство – моя слабость, мадам, – ответил Таф. – И я просто хотел решить задачку С'атлэма, может быть, надеясь, что в процессе решения сумею найти какие-то средства вывести вас из тупика.

– И? – произнесла Толли Мьюн.

– Вы подтвердили предположение о перенаселенности, которое я вынужден был сделать. Теперь все становится ясно. Ваши огромные города поднимаются все выше и выше в небо, потому что вам надо где– то размещать свое стремительно растущее население. Вы тщетно пытаетесь бороться за сохранение своих сельскохозяйственных земель. Ваш великолепный порт работает с заметным напряжением, лифт постоянно движется, потому что вы не можете сами себя прокормить и вынуждены импортировать продовольствие с других планет. Ваши соседи вас боятся и, возможно, даже ненавидят, потому что несколько веков назад вы попытались решить свою проблему перенаселения при помощи эмиграции и захвата новых территорий, но разразилась война. Ваши люди не держат домашних животных, потому что на С'атлэме нет места для тех особей – кроме человека, – которые не являются эффективным и неотъемлемым звеном продовольственной цепочки. Средний с'атлэмец гораздо ниже, чем положено быть человеку, из-за многовекового недоедания и нормирования буквально всего, вызванного экономической необходимостью. Поэтому каждое ваше поколение становится ниже ростом и слабее предыдущего, приспосабливаясь ко все более скудному рациону. Все эти беды – прямое следствие перенаселения.

– Похоже, вы не очень-то это одобряете, – заметила Толли Мьюн.

– Я не собираюсь вас критиковать. У вас есть и свои достоинства. В целом, вы трудолюбивы, общительны, нравственны, цивилизованны и изобретательны, а ваше общество, ваша техника и особенно темпы интеллектуального развития просто достойны восхищения.

– Наша техника, – сухо сказала Толли Мьюн, – это единственное, что спасает наши паршивые задницы. Мы импортируем тридцать четыре процента калорий. Еще около двадцати процентов мы выращиваем на тех сельскохозяйственных землях, что у нас еще остались. Остальное продовольствие производится на фабриках из нефтехимических продуктов. И этот процент с каждым годом растет. Должен расти. Только пищевые фабрики могут достаточно быстро приспосабливаться к росту населения. Но с ними тоже проблема.

– У вас кончаются запасы нефти, – вставил Таф.

– Да, черт возьми, – сказала Толли Мьюн. – Невозобнавляемый ресурс и все такое.

– Разумеется, вашим правящим органам примерно известно, когда начнется голод.

– Через двадцать семь стандарт-лет, – сказала она. – Примерно. Срок постоянно меняется, потому что возникают разные факторы. До того, как наступит голод, может начаться война. Так считают некоторые эксперты. А может быть, будут и война, и голод. В любом случае, погибнет много людей. Мы цивилизованные люди, Таф, вы сами это сказали. Настолько цивилизованные, черт возьми, что просто невероятно. Общительные, нравственные, жизнеутверждающие и так далее. Но даже и это сейчас рушится. Условия жизни в подземных городах становится все хуже и хуже с каждым поколением, и некоторые наши лидеры даже говорят, что там идет обратная эволюция, люди превращаются в каких-то вредителей. Убийства, изнасилования, тяжкие преступления – с каждым днем их все больше и больше. Два случая каннибализма за последние полтора года. И в ближайшие годы будет еще хуже. Все это растет вместе с ростом населения. Вы меня понимаете, Таф?

– Несомненно, так, – бесстрастно отозвался он.

Официанты внесли горячее. На блюде горкой высились дымящиеся кусочки мяса, только что из духовки. К нему подали четыре вида овощей. Хэвиланд Таф позволил до краев наполнить свою тарелку пряными стручками, пюре из смаклей, сладким корнем, масляными узелками и попросил официанта отрезать для Паники несколько тоненьких кусочков ветчины. Толли Мьюн взяла толстый кусок мяса, полила его коричневым соусом, но, попробовав, обнаружила, что больше не хочет; она наблюдала, как ест Таф.

– Ну, так что же? – напомнила она ему.

– Может быть, я сумею оказать вам небольшую услугу в вашем затруднительном положении, – сказал Таф, ловко подцепляя вилкой пряные стручки.

– Вы можете оказать нам большую услугу, – сказала Толли Мьюн. – Продайте нам Ковчег, Таф. Это единственный выход. Вы это знаете. И я это знаю. Назовите цену. Я взываю к вашей нравственности, черт возьми! Продайте, и вы спасете миллионы жизней – может быть, миллиарды. Вы станете не только богачом, но и героем. Если хотите, мы даже назовем вашим именем свою паршивую планету!

– Мысль интересная, – заметил Таф. – И все же, каким бы ни было мое тщеславие, боюсь, что вы переоцениваете возможности бывшего Инженерно-Экологического Корпуса. В любом случае, Ковчег не продается, как я уже сообщал вам. Может быть, я осмелюсь предположить простое решение ваших трудностей? Если оно окажется действенным, я был бы рад позволить вам назвать моим именем город или малый астероид.

Толли Мьюн рассмеялась и отпила приличный глоток пива:

– Продолжайте, Таф. Говорите. Расскажите мне об этом простом, банальном решении.

– Нужно провести целый ряд мероприятий. Ядром этой концепции является контроль за численностью населения, осуществляемый при помощи биохимических или механических противозачаточных средств, полового воздержания и юридических ограничений. Механизмы могут быть разными, но конечный результат должен быть один. С'атлэмцы должны размножаться несколько медленнее.

– Это невозможно, – сказала Толли Мьюн.

– Едва ли, – возразил Таф. – Другие миры, гораздо старше С'атлэма, этого добились.

– Это ничего не значит, – сказала Толли Мьюн. Она сделала резкое движение своей кружкой и пиво пролилось на стол. Она не обратила на это внимания. – Вы не оригинальны, Таф. Эта идея отнюдь не нова. У нас даже есть политическая фракция, которая отстаивает ее уже сотни лет. Нулевики – так мы их зовем. Они хотят свести рост населения к нулю. Кажется, их поддерживает семь… ну, восемь процентов с'атлэмцев.

– Массовый голод, несомненно, увеличит число приверженцев этой идеи, – заметил Таф, поднося ко рту вилку с пюре. Паника одобрительно мяукнула.

– Тогда будет уже поздно, и вы, черт возьми, это прекрасно знаете. Проблема в том, что там, внизу, массы людей не верят, что им грозит голод, сколько бы они ни слышали зловещих прогнозов. Это мы и раньше слыхали, говорят они, и черт меня побери, если они не правы. Еще их бабушкам и прадедушкам грозили, что вот-вот наступит голод. Но раньше на С'атлэме всегда удавалось отложить катастрофу на следующее поколение. Они всегда находили решение. Большинство горожан уверены, что они и впредь всегда его найдут.