Самоубийство Земли - Максимов Андрей

— Так, значит, ты узнал тайну Планеты номер ноль? Попал сюда после меня и уже узнал тайну? — И тут Игорь изменился в лице. — Отец, раз ты здесь — значит, ты умер?

Отец поздоровался с каким-то человеком — вроде это был Борис Николаевич Ельцин, тот, под чьим руководством Россия вышла из самого затяжного кризиса в своей истории.

— Брось мыслить этими категориями: жизнь — смерть. На нашей Планете есть только бессмертие. А тайны, кстати, никакой не существует. То, что земляне называют Планетой номер ноль — это такое место в космосе, где живут великие люди. Подумай сам: великий человек — это, возможно, самое замечательное из того, что создает природа. Что такое история человечества? Это история ее великих людей. Выбрось из истории толпу, оставь только Имена и ты легко воссоздашь все события. Неужто природа может создавать великого человека, а потом — по истечении в лучшем случае восьмидесяти лет — выбрасывать его на свалку? Что она, дура, что ли? Великие люди живут здесь. Представляешь, какая сказочная, невероятная жизнь должна быть там, где живут гении?

— Извини, — перебил сын. — Но я никак не могу понять, почему здесь не только великие люди, но и самые обычные?

— Это совсем просто, — улыбнулся отец. — Гениям с гениями может стать скучно. Ты пойми: здесь та же самая жизнь, что и на Земле. Но! Здесь можно поговорить с Пушкиным, Лениным, Горбачевым, Серовым… Короче, со всеми, кто воистину может называться гением, вне зависимости от того, велик он в добродетели или в подлости. А если вдруг тебе надоест отечественная история, ты можешь перейти в другой сектор и вступить, скажем в клуб яхтсменов, которым руководит Колумб, или посмотреть спектакль, в котором главную роль играет Шекспир. Представляешь, оказывается, больше всего на свете великому англичанину нравилось играть на сцене, он и пьесы писал для того лишь, чтобы иметь хорошие роли. Всю жизнь разговоры о том, что такое счастье, казались мне пустопорожней брехней, но теперь-то я точно знаю: счастье — это жизнь на этой планете.

Игорь вспомнил, что очень похожие слова он уже слышал совсем недавно, и тогда и сейчас они были произнесены теми, кому он не мог не верить.

Проходящий мимо человек неожиданно остановился, подошел к Игорю, сказал:

— Добрый день, Игорь. И вы у нас? Рад. Весьма рад. Вы придете завтра на концерт? Приходите непременно. Мои отроки покажут невероятное искусство, невероятное, я вас уверяю.

И он удалился, придерживая свою длинную бороду.

— Кто это? — спросил Игорь.

— Это царь русский Иван по прозвищу Грозный. Он очень любит детей — организовал здесь детский сад, так я тебе скажу: его питомцы красиво поют. Если хочешь — сходим послушаем.

— Откуда он знает мое имя?

— Здесь все друг друга знают. Нас — избранных — не так уж много. И если он знает твое имя — значит ты наш. Понимаешь?

Словно в подтверждение этих слов мимо промчался на велосипеде знаменитый писатель XXI века Фазиль Белов и приветливо улыбнулся.

Отец продолжал говорить что-то про прекрасную жизнь на Планете номер ноль, но Игорь его уже почти не слышал. Мысль его лихорадочно работала: «Зачем я летел на эту планету? Чтобы открыть ее тайну. Зачем открывать тайну? Чтобы стать великим. А великими становятся, чтобы оказаться здесь. На Земле меня, действительно, запишут в великие пилоты — я погиб на Планете номер ноль».

— Я второй раз спрашиваю тебя, — услышал Игорь голос отца. — Ты согласен?

— Согласен на что? — не понял Игорь.

— Остаться здесь.

«Остаться здесь? Среди великих людей? Или? Возвращаться на Землю, где его никто не ждет, — ведь отец здесь, а кроме отца у него и нет никого. На Землю — в это пресное тупое существование? Ну, расскажет он про тайну этой планеты, возьмут у него пару интервью, напишут в газетах? А дальше? Продолжится та жизнь, от которой он улетел сюда? Возвращаться на Землю или ежедневно общаться с лучшими умами Земли и быть среди них равным? Какое может быть „или“ — когда лучшая Земля здесь — на Планете номер ноль? Какое может быть „или“ — когда и Бог и отец говорят ему, что только здесь обретет он счастье».

— Тебя что-то смущает, — по-своему расценил отец молчание Игоря. — Может быть, ты боишься прыгающих людей?

— Я их боюсь, — вздохнул Игорь. — Просто я слышал голос… Ты, наверное, не поверишь мне, но я слышал Голос с небес, Голос Бога, и он сказал мне, что я прошел какую-то проверку, и теперь начнется счастье. Но я не понял, о чем он говорил, что за проверка…

— Я верю, что так и было. Мы ведь не на Земле, здесь — своя жизнь, свои законы. А проверка… Ее все проходят. И здесь, и на Земле. Прогресс — конечно, великая штука, но он ведь не отменил человеческих пороков. Разве на Земле не приходится нам терпеть всякие унижения ради собственного спасения? Разве на Земле не приходится постоянно доказывать, что мы такие же, как все, и разве, доказывая это, мы не унижаем других? Иногда идем по трупам, лишь бы доказать: мы — такие же. Только земные испытания растягиваются на целую жизнь, а здесь занимают совсем мало времени, другая планета — другие законы. Вот и все. Но ты выдержал эту проверку. Ты не сломался. И теперь — ты с нами. Ты вправе остаться в городе великих людей. Впрочем, может быть, ты мне не веришь? — Не дожидаясь ответа, отец повернул за угол.

Верит ли он отцу?.. Он, может быть, только ему и верит из всех живых людей. Ему и Богу. А они говорят — одно и то же.

Правда, что-то смущало в словах отца, и более всего то, что отец сумел так хорошо здесь освоиться. Но ведь это — отец. Он всегда умел быстро разбираться в любой обстановке, и везде чувствовать себя своим.

И Игорь пошел вслед за отцом.

На соседней улице их поджидала машина — абсолютная копия той, на которой они с отцом ехали на аэродром.

— Сейчас мы с тобой поедем к кораблю, — сказал отец, открывая дверь «кадиллака». — Ты передашь сигнал на Землю, чтобы там не волновались, а затем взорвешь ракету.

— Зачем? — удивился Игорь.

— А для чего она тебе нужна? Так поступали все пилоты, которых на Земле считали погибшими, хотя они оставались жить здесь. Ибо не родился еще человек, который бы добровольно согласился вычеркнуть свое имя из истории. Впрочем, если тебе что-то не нравится, возвращайся на Землю. Но я бы не советовал этого делать.

Игорь сел в машину. По привычке на заднее сиденье, хотя место рядом с отцом было свободно. Ехали через лес. Игорь опять почувствовал аромат травы и цветов и решил: в самое ближайшее время непременно прийти сюда и просто погулять. Непременно.

Когда он взялся за знакомую ручку на двери корабля, у него перехватило дыхание.

— Не бойся, — подбодрил отец.

«Взять что-нибудь на память? — думал Игорь в последний раз шагая по кораблю. А впрочем — зачем? Меня ожидает бессмертие, а бессмертию сувениры не нужны».

Он занял место пилота. Передал на Землю: «У меня все в порядке. Не волнуйтесь. Прощайте».

Отец стоял сзади, потом обнял за плечи:

— Ну вот и все. Пойдем. Мне кажется, я вижу второе рождение своего сына.

Они спустились на землю. Какие-то люди копошились около ракеты. Игорь понял: сейчас корабль взорвут.

«Неужели я больше никогда не буду на Земле? Никогда?» — подумал Игорь.

Отец словно угадал его мысли:

— Ты прожил на Земле немало лет. И что же? В поисках счастья ты летишь на другую планету, потому что на Земле не нужны ни герои, ни гении. Они никогда не были ей нужны, и никогда не будут. А здесь мы станем с тобой прекрасно жить. Мы — единственная династия великих людей на Земле: отец и сын. Оба равны, и оба — великие пилоты.

Раздался грохот, столб пламени поднялся на том месте, где была ракета. Казалось, пламя хотело взлететь, но у него не хватило сил и оно рухнуло вниз, в объятия белой пены. Началась короткая и трагическая история любви двух стихий. Белая пена, извиваясь, обнимала пламя, кокетничала, шипела, вертелась так и эдак. А пламя хотело подняться, выпрямиться, показать свою стать, но тщетны были его потуги, не выдерживало оно страсти воды. Через минуту все было кончено: белая пена покрыла обгорелые обломки.