Олег Готко - ЗЕМЛЯКИ ПО РАЗУМУ

– Э-э...

– У тебя превратное понятие о японских детях и Стране Восходящего Солнца вообще. Запомни на будущее, что сморкаются они двумя пальцами и строение ноздрей никак не связано с разрезом глаз, поняла?

– Ага. Так ты в самом деле японский бог? – Мария даже не поморщилась, выговаривая это словосочетание.

– А ты дура, – тоскливо вздохнуло кимоно. – Хотя, я тоже частенько путал богов с простыми смертными городовыми...

Это можно было, конечно, расценить и как согласие, но вместо этого Саньковская родила афоризм для пассивных феминисток:

– Беспомощная женщина – всегда дура.

– Это ты-то беспомощная?! – возмутился не то японский бог, не то городовой той же масти.

Мария вздрогнула, когда ей показалось, что в его голосе прозвучали смутно знакомые интонации. На секунду даже возродилась надежда, что перед ней сидит муж, но она тут же была растоптана конкретным и привычным еще со старых времен вопросом: «Что такое он мог выпить, чтобы довести себя до такого состояния? До полной прозрачности?!» С другой стороны, интонации были знакомые да и сам тон вопроса подразумевал, что они встречались. Встречались, встречались... еще в те времена, когда она с уверенностью смотрела в будущее.

– Хватит кимоно вилять! Признавайся, кто ты есть! – встав на четвереньки, Саньковская полезла на рожон.

– Ах, какая женщина! – кимоно взмыло вверх и вылепилось в форме напряженного фаллоса.

Мария тоже остолбенела, вспомнив, что она не только беспомощная, но и голая дура. Через секунду из-под одеяла торчала только ее голова.

– Ого, выходит, я еще не забыл, как он выглядит, – с откровенным удовлетворением донеслось сверху.

Саньковская зажмурилась так, словно от этого зависела жизнь. Такого она не видела даже в крутой японской порнографии.

– М-да, если с тобой и наблюдаются кое-какие изменения, то Семен так и остался идиотом, – хмыкнул член, снова возвращаясь к нормальным очертаниям японской национальной одежды, и пояснил мысль. – Тебе рожать надо, а он ходит черт знает где! Так недолго и до греха!

– С тобой грешить, что ли? – не удержалась хозяйка и приоткрыла один глаз.

– Со мной это, – тут кимоно приобрело наглядную форму живота беременной женщины, – будет весьма и весьма проблематично...

«Хоть с этим повезло!» – мысленно перевела дыхание Мария, но оплодотворить мысль словами не успела, потому что призрачный собеседник достал с книжной полки Библию и вздохнул:

– Я в том смысле, что после этого у твоей тезки начались проблемы с ребенком. Впрочем, здесь все написано…

Пропустив довольно прозрачный намек мимо ушей, заслышавших скрежет ключа в замочной скважине, Мария победно, с гордостью за мужа взглянула на дернувшееся кимоно, давая ему понять, что её Семен и не такое видел.

***

Для человека, которого иногда даже родители называли Длинным, сегодняшний день мало отличался от предыдущих и все шло к тому, что и запомнится он только этим.

Когда в дверь позвонили, Длинный вздрогнул и остатки мясного фарша, который скармливал пираньям, разом упали в аквариум. Вода забурлила и он укоризненно покачал головой, пробормотал что-то о культуре приема пищи и пошел открывать.

– Привет! Что делаешь? – с порога поинтересовался Димка.

– Рыбок кормлю, – совершенно искренне не давая понять, что рад приходу приятелей, мрачно проинформировал их Длинный.

– Чем? – вместо приветствия спросил Семен.

– Фаршем.

– Сырым?

– Угу.

– А жарить его, случайно, не собираешься?

– Что тебе еще рассказать? – подозрительно прищурился Длинный, не скрывая, что допрос на кулинарные темы ему осточертел, а раскрывать секреты диеты своих рыб не собирается.

– Ну, если ты не хочешь ничего нам рассказывать, тогда расскажем тебе мы, – сказал Димка. – Только ты сначала подвинься и дай пройти.

– Приятно иметь дело с вампирами...

– Ты это к чему? – округлил глаза Саньковский. – Рыбки такие, да?

– Нет, просто они тоже без приглашения через порог не переступают.

– Перестань! Наш разговор не для посторонних ушей.

Длинный посторонился, но менее подозрительным не стал, о чем свидетельствовала следующая реплика:

– У рыб тоже есть уши.

– Слышишь, ихтиолог-самоучка, – фыркнул Самохин, ставя на стол коробку с дохлой рыбой, – пусть у них будет даже шестое чувство – разговорчивее они от этого не станут!

На улице было достаточно жарко и время, проведенное в раскаленном салоне автомобиля, свежести снулому карасю не прибавило. По комнате распространилось амбре, от которого ноздри носа, пропорционального росту, затрепетали и съежились.

– Что это?!

– Я думал, что ты отличишь запах дохлой рыбы от любого другого.

– Издеваешься, да?

– Отнюдь, – мрачно фыркнул Димка, кивая на коробку. – Образно говоря, это – гроб. Я имею в виду не только этого спящего карася, но и нашего совместного предприятия.

– В каком смысле? – вяло, исключительно для поддержания разговора, спросил человек, обладающий удивительным талантом не интересоваться тем, что его не интересует.

– Он имеет в виду, – влез в разговор Саньковский, – что нам интересно узнать – не присылали ли тебе нечто подобное?

– Кто?! – при мысли, что кому-то может прийти в голову прислать ему мертвую рыбу, Длинного передернуло.

– К сожалению, мы этого пока не знаем, – пожал плечами Самохин и изложил по порядку все, что произошло сегодня в офисе.

– Рыба, козел... – протянул приятель после соответствующей прозвищу паузы и неожиданно ухмыльнулся. – Так, может быть, ребята, вас просто приглашают сыграть в домино, а?

Димка перевел соболезнующий взгляд с него на Саньковского:

– Похоже, что он еще безнадежнее тебя. Ладно, если вдруг тебе доведется быть свидетелем...

– Свидетелем? – переспросил Длинный. – Я не хочу быть свидетелем!

– Как скажешь, – не стал спорить Самохин. – Так вот, если ты станешь жертвой чего-нибудь необычного, то дай знать.

– Жертвой?!! Я не хочу быть жертвой!

– Выбор у тебя, я бы сказал, небольшой, – он похлопал Длинного по плечу, потому что до головы, чтобы погладить, не всегда удавалось дотянуться, – но я ведь не говорю, что это обязательно будет несчастный случай. Надеюсь, ты еще доживешь до дня своего рождения. Сколько там осталось?

– Два дня...

– Будь здоров!

Саньковский не удержался от улыбки, представив, какое лицо будет у Длинного, если ему прислать приготовленный на день рождения подарок раньше времени, а Димка взял с журнального столика коробку и они ушли, оставив приятеля в смятенном состоянии духа.