Вольдемар Грилелави - Игла

— Прав намного и ты, и я, мне так кажется. Но согласись со мной, что в койке сейчас мы видим двух, вернувшихся из небытия, мужчин. Настоящий Григорий, каким он был до имплантации иглы, и тот прежний Полт, каким он был до атаки кометного газа. Он избавился от этого яда и внутренне переживает за деяние, свершенные под его воздействием. А беда Григория в том, что он вспомнил все манипуляции Полта и его преступления. И сейчас они в стадии противоречий и самоанализа с самобичеванием. Точнее, самоуничижения.

— Признаемся ему? — спросил Саша Войэра. — Зачем обрекать на такие страдания.

— Разумеется. Мы теперь должны помочь ему. Саша, он вернулся в человеческое состояние с обыкновенными нормальными характеристиками, коими мы все обладаем. И поверь, Саша, в нашем обществе, а таким стал он, нет даже мысли на покушение воли и жизни себе подобного. Если бы к вам прилетели, настоящие посланники Звана, а может, будет правильней, нашей Земли, то, уж поверь мне — мыслей об устрашении и покорении даже природе не существовало бы. И обвинять его в преступлениях, свершенных диким безмозглым Полтом, неоправданно и беспринципно. Я сумел спастись от воздействия космического газа, а ему, как и его товарищам, не повезло. Притом дважды. Он бы давно умер, если бы получил полную дозу отравы. И мне так кажется, что я почти единственный, если не вообще один на весь Зван, спасшийся от ее воздействия.

— Может, вас таких было и много, но ты один из тех, кто сумел в этом аду выжить.

— Ты снова прав. А теперь он один единственный из излечившихся. И такое случилось благодаря моей игле. Он теперь мой пациент, а доктор обязан заботиться не только в процессе лечения, но и после, чтобы помочь реабилитироваться.

— Извините, — прервал молчание Саши Григорий, который уже заволновался от его излишней самоуверенности и излучаемой власти над ним, навеваемой страх. — Я вас не совсем понял. Почему вы говорите о двоих посетителях, когда я вас вижу одного? Вы, наверное, не только ко мне одному пришли?

— А второй слегка спрятался во мне, Полт. Или с тобой будет легче, как с Григорием?

Эти слова, как током, прожгли насквозь Полта. И потрясли и напугали настолько, что его бледное лицо стало белее не совсем чистой наволочки на подушке. По лицу пробежала судорога, и Саша напугался за его здоровье и самочувствие.

— Вы кто? — слегка заикаясь, дрожащим от волнения и полного непонимания спросил Полт.

— Войэр. И Саша одновременно. Еще помнишь такового? Я имел ввиду первое имя.

Неожиданно Полт в один миг понял все. Он теперь уже знал наверняка, что все его действия были правильными и грамотными. Не было никакой ошибки в сборке антенны-ловушки. А случился рикошет по вине этого вот, стоявшего прямо перед ним, владельца второй неудачной иглы Войэра. Как раз, очень даже удачной. Потому что Войэр все точно рассчитал и исполнил свой план с микронной точностью и желаемым результатом. А Полт в этот момент стоит у него на пути и мешает продолжить задуманное. Только вот что задумал, пока не ясно.

И не хотелось просить и умалять, поскольку вина его, Полта, перед ним велика безмерна. Акт, спланированный экипажем, был задуман, как деяние варварское и дискредитирующее само исследование и познание космического мира. Никто не имел прав с захватническими и животными стремлениями отрываться от притяжения своей земли и рваться в космос за услаждением собственных желаний. Полт не осуждал, а даже внутренне был благодарен этому юнцу, что он не позволил им натворить непоправимых бед. Пусть Земля еще много веков не знает о цивилизации, принесшей их, как напасть и кошмар.

— Войэр? Ты все специально так сделал? А теперь пришел избавиться от меня? Да, все правильно. Я понимаю, что просить пощады не имеет смысла. И не хочу. С такой памятью страшно дальше жить. Случись все наоборот, я тоже, наверное, не пощадил бы тебя. Хотя, сейчас трудно судить. Со мной произошла некая сумасшедшая метаморфоза, которая и сводит сейчас меня с ума. Жалко, конечно. Я вдруг увидел мир иным взглядом. Его, Григория. И мне, ты можешь не поверить, он сильно понравился. Неожиданно захотелось в нем пожить.

— Полт, давай я тебя буду звать Григорием, а ты меня Сашей. Вот такие имена теперь присвоены нам. Я не буду и не хочу тебя убивать по двум простым причинам. Во-первых, я никогда в своей жизни не был убийцей. Даже там, на Зване я старался максимально избегать столкновений. Хотя, из людей мне там особи уже не попадались. А убить вас мне не представлялось сложностей и проблем. Но не рожден я для смертей, не сумел и категорично не желал я становиться убийцей.

— А почему я сумел, почему Крош, Гали, Муар смогли? Что же могло случиться с нашей планетой, почему она так внезапно вся превратилась в кровожадного монстра? А я рожден убивать? И всю жизнь исследовал и познавал. Так откуда могли возникнуть эти страстные и неудержимые кровожадные стремления? Я тебя еще на станции заподозрил в несоответствии с нами. Неумело, но убедительно для всех ты скрыл свое несогласие с нами. Особенно, убедив всех оставить в живых экипаж. Ты знаешь, но я ужасно благодарен тебе за все эти деяния против нас. За тот экипаж, за эту планету. Жалко и неясно, откуда беда свалилась на нашу башку. Дикая и непоправимая.

— А ты помнишь ту комету, к встрече с которой готовился Зван в последний свой мирный вечер?

— Да мало ли их было за мою жизнь. Не она первая, не она последняя. Сам лично не одну спалил.

— А вот та последняя оказалась роковой. Я и сам всего объяснить не могу, но ее опасность уловил сразу.

— Ну и что? Я еще очень жалел, что подъем со дна озера запланирован был на срок, через семь дней после атаки на комету. Не сумел уговорить руководителей.

— Вот, Гриша, она и превратила Зван в кровожадного монстра. Вернее, ее дым, желто-зеленый смог. Я почему-то один, как мне показалось, из всех уловил его опасность в тот самый момент, когда этот дым только начинал опускаться на землю, и замуровался на много дней в подвале. А когда выбрался на поверхность, то потом сто раз пожалел, что сумел спастись и пересидеть самую кульминацию трагедии. Намного было бы проще оказаться среди всех.

— Послушай, Войэр, прости, Саша, но ведь получается, что я тоже только через семь дней вышел из глубины наверх. И сразу попал в ад. Но это совершенно не испугало меня. Я все видел, все понимал, но страстно желал смерти каждому, попадавшему мне на глаза. И убивал. Почему же ты избежал, а я нет?

— Сроки. Видно, к твоему выходу газ еще не полностью нейтрализовался. А я выждал максимум времени, пока физически мог находиться в этом подвале. Разумеется, меня спасло знание ситуации, а ты вышел без раздумий. Вот остатки распавшегося газа и сгубили частично твои мозги, превратив в монстра наполовину.