Алексей Калугин - Снежная слепота

– Мне нет никакого смысла обманывать тебя. Если бы я хотел избежать этого разговора, то попросту не позволил бы тебе открыть дверь. Точно так же, как не позволил Кикулу войти сюда вместе с тобой.

На это Харпу нечего было возразить. Доводы Игрока звучали вполне убедительно. И тем не менее Харп постарался, чтобы скептическое выражение не исчезло с его лица.

– Каким же образом сюда попадают надзиратели? – спросил он.

– Надзиратели? – удивленно повторил Игрок.

Вначале он не понял, что речь идет именно о нем. Когда же Игрок сообразил, кого имеет в виду его собеседник, говоря о надзирателях, он разразился таким веселым смехом, какого Харпу давно уже не доводилось слышать.

– Да, я слышал, что среди людей бытует и такая версия, – сказал он, отсмеявшись. – Вроде как мир вечных снегов – это колония особо строгого режима, куда направляют неисправимых преступников, предварительно стерев из их памяти всю прошлую жизнь.

– А разве это не так?

– Чушь полнейшая! – с праведным негодованием взмахнул рукой Игрок, после чего с укоризной посмотрел на Харпа. – Признаться, я никак не ожидал, что эта версия покажется тебе соответствующей действительности.

– Что же происходит здесь на самом деле? Каким образом люди попадают в мир вечных снегов? Почему они не помнят ничего о том, что с ними было до этого?..

Игрок поднял руку, ставя преграду на пути бесконечной череды вопросов, которые готов был задать ему Харп.

– Давай обо всем по порядку, – сказал он. – Тебе, конечно же, знакома игра в шахматы.

Это был не вопрос, а утверждение. И все же Харп ненадолго задумался, прежде чем ответить. Слово, вначале показавшееся ему смутно знакомым, словно ключик открыло очередную потайную ячейку в его памяти, и он уверенно кивнул:

– Да.

– То, что происходит в мире вечных снегов, это тоже игра, в чем-то похожая на шахматы. Только используются в ней не фигуры с заранее оговоренным числом степеней свободы, а живые люди, чьи возможности совершать неожиданные и непредсказуемые поступки почти ничем не ограничены. Суть игры заключается в том, чтобы Игроки заранее договорились о том результате, который они хотели бы получить на каждом из этапов. Затем каждый из Игроков начинает вводить в Игру новые фигуры, наделенные теми или иными качествами. После того как фигура помещена на игровое поле, каковым в данном случае служит мир вечных снегов, Игрок может оказывать на нее воздействие только опосредованно, через другие фигуры. Прямое приказание даже самому малозначительному персонажу Игры действовать так, а не иначе, является грубейшим нарушением правил и влечет за собой дисквалификацию Игрока.

Харп был настолько потрясен тем, что говорил Игрок, что слушал его, не перебивая. То, что целая планета использовалась в качестве игрового поля, а люди, живущие на ней, выполняли роль фигурок для игры, казалось невозможным. Но разве все, о чем рассказывал Игрок, было более невероятно, чем то, что люди являлись в мир невесть откуда, не помня ничего из своей прошлой жизни? Разве не невероятным было то, что кто-то заранее приготовил здесь для них дома с электрическим светом и отоплением? Если как следует подумать, то почти все, с чем столкнулся Харп в мире вечных снегов, можно причислить к категории невероятного: от странной колонии Первых, каждый из членов которой считал себя только частью одного большого организма, до «беретты» калибра 6,35, черт знает как оказавшейся в руках безумного золотодобытчика Старпола, именовавшего себя хранителем храмовых врат. Сочетание огромного числа невероятных деталей и событий, кажущихся совершенно невозможными, приводило к совершенно парадоксальному на первый взгляд, но по сути вполне закономерному выводу: да, все, в чем принимал участие Харп, было не чем иным, как игрой. Однако в этой игре присутствовали настоящие страдания и боль. И люди в ней гибли не в шутку, а по-настоящему. И это уже было скорее похоже не на игру, а на безумие. Коллективное безумие, в которое вовлекался каждый, кто попадал в мир вечных снегов.

– По-моему, ты что-то недоговариваешь, – обратился Харп к Игроку. – Организация и проведение такой Игры, о которой ты говоришь, требует не только колоссальных финансовых затрат, но и фантастического технического оснащения.

– Фантастического по твоим меркам, – возразил Игрок. – Но для нас, представителей цивилизации Игроков, это не более чем забава. Вспомни мир, где ты жил до того, как оказался здесь. Компьютеры, которые ваши дети используют сейчас для электронных игр, в свое время считались величайшим достижением науки и техники и стоили немалых денег. То же самое произошло и у нас, только на более высоком уровне.

– Ты являешься представителем иной цивилизации?

– Совершенно верно. – Игрок слегка наклонил голову, изображая учтивый поклон.

– Но внешне ты ничем не отличаешься от нас.

– Я просто принял удобный для общения с тобой образ.

– А как ты выглядишь на самом деле?

– Это не имеет ровным счетом никакого значения.

Харпу показалось, что в голосе Игрока прозвучали нотки недовольства.

– Ваша цивилизация, должно быть, достигла в своем развитии небывалых высот, – с демонстративным уважением заметил Харп.

– Мы достигли всего, к чему только может стремиться разумное существо, – не без гордости ответил Игрок. – Мы познали все тайны Вселенной и заглянули за ее пределы. Увы, во многом знании много печали. Не потому, что знания могут оказаться опасными. Причина в том, что тот, кому известно все, обречен на невыносимо скучное существование. Он уже не может надеяться узнать что-то новое. Скука, а вовсе не переизбыток знаний, погубила в свое время не одну сверхцивилизацию, подобную нашей. Нам же повезло – мы нашли лекарство от скуки, которой стала Игра.

– Поразительно! – не то с восхищением, не то с ужасом выдохнул Харп.

– Ты удивлен? – На лице Игрока появилась самодовольная улыбка. – Да, теперь нас интересует только Игра.

– Бред какой-то! – решительно тряхнул головой Харп. После чего, посмотрев на Игрока, сделал необходимое пояснение: – Я представил себе сверхцивилизацию, все представители которой сидят за компьютерами и режутся в сетевые игры.

– Ты глубоко заблуждаешься, если считаешь нашу Игру всего лишь одушевленным вариантом компьютерной игрушки. Это нечто несравнимо более великое и возвышенное. Наша Игра – подлинное произведение искусства. Особо удачные партии изучаются как теми, кто только собирается вступить в Игру, так и признанными экспертами.

– Это прекрасно! – с пафосом всплеснул руками Харп. – Жаль только, что уровень морали в вашем обществе остался на безобразно низком уровне.