Оттенки серого - Джаспер Ффорде
– Я получил пинок в ребра, – раздался из темноты мрачный голос. – И думал совсем о другом.
Наступила пауза.
– Надо спеть, – сказала Виолетта.
– Если ты запоешь, я пойду на ощупь, – возразил ей Томмо.
И они стали препираться.
– Смородини дал мне три фальшфейера, – сказал я, порывшись в сумке. – Каждый горит пять минут. Мы можем доехать до ближайшей к городу плотины – оттуда нас уже можно видеть. Они, конечно, следят за нашим прибытием, а потому будут знать, что с нами все в порядке. Кто за то, чтобы попытаться?
Виолетта высказалась в том смысле, что нам нужно оставаться на месте, а при помощи фальшфейеров отпугивать призраков, бандитов и ночных кусающих животных. Джейн стояла за продвижение вперед, а Томмо было все равно. Я посчитал, что мы с Джейн составляем большинство, на ощупь прошел к переднему бамперу, устроился на нем и зажег первый фальшфейер. При его слабом свете – видно было меньше чем на двадцать футов вперед – мы тронулись. Езда получилась медленной, и к тому времени, как я зажег второй, мы достигли разрушенного моста. Я начал думать, что идея была так себе. Догорел второй, а конца водохранилища все еще не наблюдалось. Когда я зажег третий – и последний, – атмосфера внутри «форда» уже стала мучительно напряженной.
Третьему фальшфейеру оставалось около минуты, когда я заметил вдали крохотную белую точку – огонек. Сперва мне показалось, что это фонарь, – но как мог фонарь располагаться на таком расстоянии от города? Мы подъехали ближе, и оказалось, что это тоже фальшфейер – точнее, большой магниевый факел. Он распространял мигающий белый свет на сотни ярдов вокруг себя с неровным шипением, испуская столб плотного белого дыма. Факелы использовались экономно – только для спасения в ночи ценного члена сообщества: например, Виолетты или Кортленда.
Мой фальшфейер погас как раз тогда, когда мы подкатили к факелу, но и этому последнему жить оставалось недолго. Мы направились к следующему факелу, потом к следующему – и так подъехали к воротам из брусьев, а затем мимо линолеумной фабрики к главному фонарю, где нас ожидали префекты и большинство горожан. Раздались вздохи облегчения, радостные крики. Потом все заметили, что с нами нет Кортленда.
Воскресное утро
2.6.02.13.057: Каждый гражданин обязан проходить тест Исихары, когда ему исполняется двадцать лет.
Когда я проснулся, солнце стояло высоко. Я лежал в постели, думая о префектах: они расспрашивали нас, пока не настала пора тушить огни. Мой подробный отчет о нецелесообразности извлечения цветного мусора в Восточном Шафране был встречен с досадой и разочарованием, но без удивления. К моему большому облегчению, все члены Совета проявили единодушие: если такое предприятие сочли нецелесообразным, когда в изобилии имелись пикапы и трактора, то сейчас в этом тем более не было смысла.
Виолетте и в меньшей степени Томмо устроили суровый разнос за то, что они рисковали не исполнить своего гражданского долга, ввязавшись в столь безрассудную авантюру. Никто из них не обмолвился о планировавшемся надувательстве. По крайней мере, об этом – если не о чем-то еще – они договорились. Затем нас стали расспрашивать о кончине Кортленда. Известие о ней вызвало потрясение, чуть позже перешедшее в печаль, а еще немного погодя его сменили своего рода смирение с неизбежным и скорбь, смешанная с гордостью за то, что он расстался со своей жизнью ради спасения моей. Я поблагодарил госпожу Гуммигут – глаза у нас обоих были полны слез, – и Банти Горчичную назначили заместителем желтого префекта.
Я хотел было встать, но затем понял, что у меня нет ни работы, ни заданий, и поэтому остался лежать, припоминая события прошедшего дня. Мне надо было не раз и не два поговорить с Джейн, чтобы все прояснить, – но для чего еще служит медовый месяц? Я улыбнулся.
Раздался стук в дверь, потом в нее просунулась голова отца. Мы еще не говорили с ним наедине и, следовательно, не успели обсудить его сговор с де Мальва насчет потомства.
– Извини, что я продал твоего… э-э-э… отпрыска де Мальва, – сказал он, глядя в окно, – но я и правда не думал, что ты вернешься.
– Мне удалось прорваться, – ответил я, стараясь быть честным, насколько возможно. – Есть другие заботы, посерьезнее де Мальва.
– Ты прав, – согласился он. – Может быть, сейчас не лучшее время объявлять об этом, но я остаюсь здесь на постоянной основе. Буду продолжать дело Робина Охристого.
– То есть не допускать случаев плесени?
– Так долго, как только смогу.
Я чуть не открыл ему то, что узнал, но решил все же сделать это в другой день. Нужно было посвящать его в наши планы постепенно.
– Еще я собираюсь жениться на госпоже Охристой, – добавил он. – Она согласна, но я хочу твердо знать, что с твоей стороны не будет никаких выходок.
Слегка эксцентричная госпожа Охристая в качестве матери – это был далеко не худший вариант. А Люси не помешал бы брат в Совете, чтобы она могла спокойно заниматься своими колебаниями.
– Отличная идея, папа. Я всегда мечтал о сестре. Но имей в виду: Томмо хочет на ней жениться.
– Томмо – мой зять? Манселл упаси! И слышать не хочу!
Мы оба рассмеялись.
– Послушай, Эдди, – продолжил отец, посерьезнев, – де Мальва неистовствует по поводу того, что ты предпочел серую его дочери. Дэзи он еще перенес бы кое-как, но Джейн – это оскорбление для него. Десять штук, полученных за тебя, – это, конечно, важно, но если я не использую право вето, то тем самым твердо встану на твою сторону в этом споре. А мне нужна поддержка Совета, если я хочу быть успешным цветоподборщиком.
– Я люблю ее, папа, – ответил я после долгого молчания, – люблю с того момента, когда впервые увидел ее нос. Она станет Бурой и твоей невесткой, она будет жить с нами. Тебе придется к этому привыкнуть. Но главное, горожанам нужно понять, что такое может произойти и произойдет. Нужно показать кукиш всему хроматическому улучшению: человек обязан жить, как велит ему сердце, – везде и всегда. Но я не надеюсь, что ты поймешь. Сначала цвет, потом любовь.
– Строго говоря, не всегда, – сказал он и протянул мне потрепанную балльную книгу в красной обложке.
Я ощутил мягкое прикосновение обложки, затем пролистал книжку: моя мать набрала немало баллов за хорошую общественную работу – куда больше, чем от нее требовалось. Мать честно служила Коллективу – чтобы тот от нее избавился, как только, согласно правилам, она сделалась бесполезной. Я
