Кеннет Балмер - Пробуждение Чародея: Накануне Судного дня. Пробуждение Чародея. Планета кочующих городов

Болтая с Флорой, Марсден оказался в гуще гостей. Он решил чуть позже подойти к этому самому Патрику О’Монаган-Лингу и поблагодарить его за приглашение. Но, может, Флора пригласила его сама, без спросу? Это — дело обычное; ведь рауты для того и устраивают, чтобы людям одного круга пообщаться друг с другом.

Двое мужчин, негромко разговаривая, стояли под рукой беломраморного Аполлона. На одном было украшенное алмазами домино и голубой плащ; на другом — плотно облегающее трико из оранжевой синтетики. У этого человека лицо казалось изможденным и измученным какой-то тревогой.

— …Частную яхту. Ситуация гораздо хуже, чем признает Президент.

— Согласен. Если только Эр сможет…

Они увидели Марсдена, приближавшегося к ним, внезапно прекратили разговор и в полном молчании проводили его глазами. Это не понравилось Дугласу. Он понятия не имел, о чем они говорят; но он почувствовал на расстоянии их явную неприязнь.

Он взял с подноса у робота бокал для себя — цитрус с привкусом джебаля — и вопросительно взглянул на Флору. Она кивнула, засмеявшись: Шампанского мне, Дуг!

— Шампанского… Надеюсь, этот Патрик Линг запрограммировал твой любимый год, Флора!

— Милый мой, я люблю шампанское всякого года!

Смеясь, они прошли дальше к беседке, где голубые синички суетились вокруг кормушки. Обнявшаяся парочка, тоже стремившаяся туда, повернула в сторону, не показывая лиц. Вдруг навстречу шедшей впереди Флоре из темной беседки шагнул мужчина, вытирая губы салфеткой.

— Глен! — воскликнула Флора. — Я ищу тебя целый вечер. Где ж ты прячешься, противный мальчишка?

Глен Лейден ответил как-то неохотно:

— Хелло, Флора. Я тут гулял, видами любовался.

— А моим видом, что ж, нельзя любоваться?

Она сделала кокетливый пируэт. Лейден неопределенно улыбнулся, теребя в пальцах салфетку.

Марсден стоял сзади. Он уже хотел было уйти. Лейден — гладкий, грузный, одетый в модный темно-синий костюм с золотым отливом на воротнике и обшлагах, — представлял ту сторону жизни, с которой Дуглас сталкиваться не желал. Преуспевающий, высоко ценимый — этот Лейден, не будь Планета Парсло такой безнадежной периферией, — мог бы сделаться одним из Первых в галактике, разящим мечом среди звезд… Впрочем, он и на Парсло своего не упустит… Глен кивнул Марсдену — демонстрация дружелюбия; улыбнулся — уже свободней, и швырнул скомканную салфетку в урну.

— Хелло, Марсден. Слушай, Флора, ты случайно не видела здесь мою жену? На ней практически ничего нет, а Линг не умеет программировать свои нагревалки. Чертовы лодыри, а не роботы, скажу я вам.

— Паулу? Нет, Глен. Ни разу не видела. — Флора хихикнула: — Наверно, нашла там у озера какого-нибудь славного юношу.

Марсден стоял молча.

— Ну и денек! — Лейден огляделся кругом, словно искал глазами свою жену. Похоже, что он намеревался ни за что на свете не сходить с этого места, навеки загородив вход в беседку. — Вы куда-то шли?.. По каким-то своим делишкам, верно? А в доме, между прочим, идет Эврипид.

— Эксцесс потом. — Флора взяла Марсдена под руку и мягко потянула его в сторону от озера, по дорожке из гравия. — Подумаешь, супермен!.. Встал тут, как статуя… Мы лучше пойдем к озеру и поищем Паулу. Пошли, Дуг! — Она потянула его сильней.

Марсден подчинился и последовал за ней. Когда Глен уже не мог их слышать, Флора ехидно шепнула:

— Послушай, что он делал в беседке? Диана? Это — не его вкус. Бетти — хм! — может быть. Слушай, а давай вернемся!.. Хочется поглядеть.

Не найдя, что ответить, Дуглас промолчал. Флора продолжала:

— Это очень нечестно! Перед тем как у нас случился этот дурацкий перерыв в галактической связи, я получила длинную телеграмму от Полли, — она моя кузина, прелестная девочка, рыжие волосы, длинные ноги, в теннис чудесно играет. В общем — смерть мужикам!.. Так что я говорила?

— Ты говорила, что это нечестно.

— Правда? Ну да, именно так. Полли говорила, что брак — это такой анахронизм!.. А мы тут все еще женимся…

— Ну, Флора, к тебе-то это не относится.

Она снова хихикнула.

— Что я — дура, что ли? Да, они требуют сохранить эту архаическую систему — один мужчина с одной женщиной, пока смерть не разлучит. А я голосую против. Хочу сказать: брак — это все очень хорошо, но это же страшно старомодно.

В иное время Марсден бы посмеялся. Но сейчас он сказал:

— А если нет брака, то нет и адюльтера. И тогда пропадет все возбуждение от любовной игры. Они ведь именно это говорят!

— Они? Ну конечно, ты прав, Дуг. Да, когда имеешь дело с женатым, это всегда немного пикантнее… Но все равно…

— Парсло сохранил институт брака на своей планете, и мы его сберегли. Когда-нибудь, полагаю, мы сможем это изменить.

— Если ягоды нам позволят.

— Да…

— Ах, этот удивительный Папа-Рад! Он дает нам жизнь и все прочее! Без него мы умрем, умрем! — Вдруг она бросила руку Дугласа, закричала и замахала руками:

— Вон Паула! Паула! Паула!!!

Увлекаемый Флорой к берегу озера, Марсден шел прямо туда, где, окунув в воду свой желтый шелковый шарф, стояла Паула Лейден.

IV

Паула

Она не повернулась и не двинулась с места, хотя Флора позвала ее еще раз.

Опущенный в воду безвольной рукой, желтый шарф покачивался на легкой набегающей волне. Гравий дорожки громко скрипел под их ногами. Рука Флоры тянула Марсдена вперед. Он шел за ней, отставая на шаг, — не готовый, застигнутый врасплох, в страхе от мысли, что сейчас выдаст Паулу и себя этой веселой тараторке.

Он мог тут же, одним словом, все это разорвать. Он мог даже представить себе, как это случится: резкий жест, решительный вид — и прочь отсюда, прочь — навсегда. Потом Паула будет кричать, упрекать, оправдываться, плакать… Но он может покончить со всем этим прямо сейчас.

— Паула! Ты уши себе заткнула, дорогая?

Паула Лейден наконец повернула — медленно и вяло — свое стройное, сводящее многих с ума тело, столь изящное под полупрозрачным серебристым покровом, сверкающим алмазными блестками, — нереальное, будто пульсирующее.

— Флора… Я смотрела на огни в воде… такие яркие, дрожат на черном…

В тот день у Марсдена вечер наступал дважды. Быстроходный флайер — Max-три — одним прыжком перенес его через континент к западу, и снова, после сумерек, окунул в солнечный свет; и солнце — не то Старое Солнце Солтерры — еще раз зашло за горизонт в полосах охры и багрянца. Когда-то, на той Земле, под тем Солнцем, страдали люди, пока не поняли глобальный закон человеческой природы. Страдание происходило от чего-то такого, что они называли «болезнью зонального времени», — от некоего смещения чувства времени. Современный межзвездный человек не мог себе представить таких примитивных суточных расстройств…