Владимир Фалеев - Фантастика 1990 год

На этот раз, когда вязкая, тучная суспензия накрыла мой корабль, я мысленно сосредоточился, представил себе желтую собаку и движения, которые обычно совершает каждая собака: ходит, скачет, скалится и лает, виляет хвостом и т. д. Когда облако отступило в болота, я увидел двух псов, недоуменно оглядывавшихся вокруг, которые затем, держась рядышком, неспешно направились к изготовленной мною модели. Они долго обнюхивали ее, время от времени широко разевая в ленивом зевке пасти, в которых виднелись такие желтые языки, как и все их тело. Наскучив безрезультатным обнюхиванием, они побежали вдаль, весело дурачась и играя друг с другом.

Великая радость охватила меня. Может, я и не создал настоящую-жизнь, но это было нечто близкое к ней. Среда воспринимала мои команды и действовала в соответствии с ними. Мне стало немного страшно при мысли о том, какие возможности открывает для меня ее послушание. Пока я решал, что же делать дальше, я увидел, как под влиянием дневной жары моя модель начала таять. Пес-эталон сплющился, морда его забавно искривилась, уши обвисли; он лежал на боку, все больше и больше сплющиваясь и расплываясь. Где же разгуливали его близнецы? Я беспокойно поискал их взглядом и лишь гораздо позднее заметил одного из них. Он тащился на брюхе по берегу озера, и по его жалкому виду я понял, что у него растаяли лапы. Вскоре он перестал двигаться и так и остался там - расплывшееся желтое пятно на сером фоне.

Подобное окончание эксперимента заставило меня понять, что восковые модели, которые среда воспроизводила из вещества, обладавшего идентичными свойствами, не были удачным решением. Тогда я задумал передать среде информацию относительно структуры и состава форм жизни на Земле. Если она принялась воспроизводить, говорил я себе, пусть постарается изготовить настоящие, живые экземпляры. Во всяком случае, это испытание являлось решающим для исчерпывающего подтверждения миметических ресурсов Бактрианы. Мне потребовались два-три дня, чтобы составить конкретную программу, содержавшую необходимую информацию. Теперь планета получит все, нужные сведения для того, чтобы создать согласно модели и информации реальные экземпляры земной фауны. За это время мглистое облако неоднократно выходило из болот и значительно умножило кусочки желтого воска, оставшиеся на плато. Я каждый раз собирал их и переносил в кабину.

– Ты возомнил себя Творцом! - заявлял шеф обвиняющим тоном, в котором сквозила ирония. Но все равно он был неравнодушен к моей гипотезе, хотя в дальнейшем нередко читал мне нравственные проповеди о человеческом достоинстве, профессиональной корректности и даже своего рода скромности, которая подозрительно смахивала на простое унижение. Однако я понятия не имел, в какой мере он сам был уверен в полной справедливости своих изречений и не разряжал ли он таким образом - в мой адрес - собственное недовольство и неудовлетворение.

И каждый раз, как я вспоминаю его слова, меня захлестывает горячая волна радости, столь редко встречавшейся в моей жизни. Я не только хотел, но там, на необитаемой планете из созвездия Льва, действительно был Творцом! Мой разум и йоля развязали невиданную энергию и управляли творческим актом, вероятно, уникальным во Вселенной, ибо это творчесTBo абстрагировалось от первоначальных низших организмов, от переходных этапов и, практически, от времени, от самой эволюции. То, что природа до сих пор не успела осуществить здесь, а в других уголках Вселенной ей понадобилось неизмеримо долгое время для достижения этой цели, я хотел реализовать в течение моего краткого пребывания на Бактриане. При нормальном ходе вещей возникшие биологические виды укрепляют свою жизнеспособность посредством бесчисленной цепи индивидов, совершенствуя биологическое наследство, устраняя либо модифицируя роды, классы, ветви; я перешагнул через это колоссальное усилие. На Бактриане, при помощи ее среды, разумеется, я создал окончательные виды особей, которые заняли бы высшие ступени в соответствующих биологических разрядах Земли. Но они не имели прошлого, появившись в мире, не имевшем истории. Было бы чистым лицемерием с моей стороны, если бы я не признался - несмотря на все ошибки, в которых меня упрекали,- что не могу и не хочу подавить гордое чувство, что когда-то в ином мире, под лучами далеких созвездий я был творцом жизни и объединил ее формы в таком ансамбле, благодаря которому превзошел, хотя лишь на определенный момент, саму природу.

Чего только я не выделывал тогда! Я создал еще одну модель собаки, и на плато появилась стая четвероногих, самых разных пород (примерно двадцать штук), которые, сгрудившись, яростно лаяли и тявкали на меня. Вскоре это им надоело, и они разбежались в разные стороны, исчезнув на некоторое время. Затем я создал модель утки, ужа, кролика, павлина. Я аккуратно расставил их неподалеку от корабля, ввел необходимую информацию в запоминающее устройство, подключил его к внешней среде и, усевшись в пилотское кресло, принялся ждать нашествия мглистого марева. Всякий раз перед его приходом я герметически закрывал люк, зная, что таким образом коллоидная суспензия среды может ощупывать, анализировать и воспроизводить только предметы, выставленные наружу. После отступления облака множество кроликов резвилось на плато, а змеи, почемуто воспроизведенные в меньшем количестве, быстро исчезли в узких, скользких расщелинах. Затем я приступил к созданию более крупных животных - буйволов, страусов, оленей, верблюдов,- хотя у меня не было достаточного количества воска.

И все же мое начинание увенчалось успехом. Я передал среде подробнейшую информацию о внешнем виде и размерах этих животных с тем, чтобы она, беря за образец маленькие восковые фигуры, воспроизвела бы их такими, какими они существуют на Земле. И в один прекрасный момент я узрел стада буйволов и верблюдов, рыскавших по плато в поисках пищи, и испуганно оторопел - моим травоядным грозила голодная смерть, если я немедленно не предоставлю в их распоряжение растительность. Я создал образцы трав. Первые были не очень удачными, поскольку некоторые животные щипали и жевали их с явным отвращением, а другие вообще отказывались от подобной пищи и бесцельно бродили, еле волоча ноги. Прошло еще несколько дней, и каждое новое нашествие коллоидной субстанции оставляло после себя различные существа, воспроизводя их в десятках или сотнях экземпляров, согласно неведомым капризам миметической способности, которой обладала среда Бактрианы. Однажды я просто растерялся, увидев лоснящиеся спины и изогнутые рога буйволов, полчища которых заполнили плато. Трава не успевала толком эырасти, а они уже выдирали ее с корнями и жадно пожирали. В свалке многие затевали драки и падали замертво с вспоротым брюхом. Однако пустоты, образованные их гибелью, были слишком незначительны, чтобы остановить гигантский поток животных, которых постоянно обновляющиеся ресурсы планеты, видимо, решили воспроизводить до бесконечности. Более того, следующее нашествие мглистого марева могло привести к опасному умножению трупов на перенаселенном плато. Тогда мне пришла в голову мысль вывести на сцену крупных хищников, ибо собаки, хотя и мучимые голодом, не могли справиться с буйволами, и нечего было надеяться, что с их помощью я реализую необходимое равновесие. Мои вылазки из кабины стали небезопасными; несколько раз неиствовавшие животные чуть было не подняли меня на рога, когда я расставлял в надежных местах фигурки-модели. Однажды огромный носорог пронесся мимо и, остановившись у последней “копии” космического корабля (остальные были опрокинуты и раздавлены), с такой силой почесался об одну из опор, что вся “копия” зашаталась. Во всяком случае, неимоверно размножившиеся, голодные травоядные приводили меня в отчаяние, мне надоело непрекращающееся жалобное мычание, рев, грохот копыт, так что я сделал фигурки нескольких львов, одного амурского тигра и двух крокодилов; среда воспроизвела их в натуральную величину; крокодилы выглядели отвратительно. После отступления облака началось побоище.