Александр Щеголев - Свободный Охотник

Попробуй поверить, Неуловимый, – сказано предельно точно. Поверить… Кому? Человеку, легко вдыхающему воздух тварей? Коварному стратегу, не проигравшему до сих пор ни одного сражения (кроме этого, ПОСЛЕДНЕГО). Негодяю, каких не знала Галактика?.. А тут ещё – нелепая теория. Неужели – правда? Трудно жить, понимая, что твой мир маленький, плоский, умещающийся на чьем-то экране. Если теория верна, то все твои подвиги, Герой, такие же маленькие и плоские, все потуги вернуть людям счастье – смешны и неприличны. Прожитая жизнь вдруг оказывается бесполезной. Хотя, какая разница, где быть счастливым – ведь люди, ползающие по плоской Галактике, не могут увидеть манящей свободы Космоса. Из дома, крепко стянутого Узлами, совсем необязательно высовывать голову наружу…

Что выбрать?

Проклятый вопрос. Почему Гладкий решил объединить Галактику при помощи войны? Разве не было других способов? Уничтожить столько людей – самых лучших, самых храбрых, – ради предполагаемого «спасения цивилизации»… Что-то мерзкое есть во всем этом – такое же мерзкое, как борода на его звериной морде! Разве нельзя объединиться, не размазав по стенам Тоннелей всех несогласных? Конечно, ответ на этот вопрос совершенно неважен, как не важны и цифры потерь в сравнении с размахом грядущих преобразований (прав был Гладкий!), но все-таки – разве не существует других способов? И еще. Гладкий, похоже, искренен в своем стремлении уничтожить Метро – все целиком. Невозможно представить масштабы этой катастрофы, имя которой – Большой Резонанс. Фанатик, готовый платить любую цену, назначенную Единой Системой – почему же он так не любит других фанатиков? Наверное, потому и не любит. И как совместить веру вождя тварей в Единую Систему с его навязчивыми мечтами о Большом Резонансе? Раскрутить все Узлы и все Тоннели, чтобы «освободить Галактику» – потрясающе странная цель, но неужели безумец надеется, что Она позволит так просто убить себя! Что мы можем знать о процессах, составляющих суть и смысл Единой Системы?

В такой ситуации нельзя уходить, ясно понимает Свободный Охотник. Мысль проста и ужасна. Оставить ничего не подозревающий мир на растерзание чудовищу – это что угодно, только не победа.

С другой стороны, кто кому должен уступить, если Свободный Охотник сохранит Внегалактический и останется в Галактике? Вот оно, главное! Да, это и есть главное. Вождь Гладкий дал обещание. Вождь Гладкий сказал: «Попробуй поверить». Но долго ли Свободный Охотник проживет, если попробует поверить и вернется из Тоннеля в шлюз? Доберется ли он до трона Генерального Директора? Закончится ли война, согласятся ли расплодившиеся звероиды вернуть планетную систему Истинным Хозяевам?

Вопросы…

Раньше Свободный Охотник знал, кто в этом мире Герой, он ТОЧНО ЗНАЛ, хоть и не желал быть ничьим Рабом. Раб Системы – он же Герой среди людей. «Свободный Охотник» – потому что не раб, все просто. Ни микро-мига сомнений не допускал, бережно храня в себе эту тайну. Мальчик из снов сказал ему правду, сделав его Неуловимым. И вдруг… Вдруг появляется Гладкий, который, оказывается, рожден лишь для того, чтобы вывести Галактику на новый уровень! Не придумано ещё слово, обозначающее степень безумия этого фанатика… Безумие. Ох, как Свободному Охотнику хотелось бы принять такое объяснение, и успокоиться. Успокоиться, и сделать выбор. Но вопросы держат Веретено надежнее, чем пластпаутина держит приговоренного преступника. Если Гладкий – Герой, значит, у него тоже два истинных имени? А иначе откуда бы ему знать, что у Свободного Охотника было когда-то другое имя, забытое даже им самим. Может, у него и Мальчик свой тоже есть, являющийся ему в виде приступов странной болезни… Кто же на самом деле избран Единой Системой? И существует ли такой человек вообще, пришло ли его время? И возможно ли, чтобы избранных было двое? Первый – основной, а второй – запасной, вроде дублирующей схемы в каком-нибудь аппаратном блоке. Или, например, второй – это Антигерой, возникший согласно законам симметрии. Но в таком случае – чем отличается первый от второго, кто Герой, а кто Антигерой?

Опять приходит Мальчик, словно только и ждал момент, когда о нем вспомнят. Впрочем, он всегда был здесь, с его вечным присутствием давно пора примириться. А ведь Раб Системы – это Мальчик, с облегчением понимает Свободный Охотник. Герой – это он, и никто другой. Он первый, а все остальные вторые. Он один на всех, он один, как и я… Свободный Охотник спрашивает: зачем нужно совершенствовать мир, способный уместиться в чьей-либо голове? Ведь такой мир уже совершенен! Прекраснее, чем Плоскость, может быть только Точка. И как бы Гладкий не тужился оправдать свои преступления, не существует более высокого уровня, чем тот, на котором находится Галактика-Точка…

Однако Мальчик не расположен занимать пространство своими объяснениями. И даже раздавать команды не пытается. «Отпусти меня, – просит он. – Нам с тобой обязательно нужно разделиться. Я нажал на клавишу, но разделиться не получилось…» Он просит?

Смешно и страшно это слышать, такого просто быть не может! Тем более, что смысл в его словах решительно отсутствует. «Уйти должен я один, а ты должен остаться, – мечется Мальчик в волнении. – Если ты отпустишь меня, я открою тебе истинное имя Системы…» Что? Что он ещё сказал? Юный воин смеется, юный воин оказался не готов к таким подаркам. «Твоя мечта сбудется, – горячо обещает бестелесный призрак. – Ты ведь столько Единиц ждал, когда я назову тебе этот код…» – «Назови, – азартно предлагает Свободный Охотник. – Назови, если не боишься». И тогда Мальчик произносит два слова. И Свободный Охотник больше не смеется, потому что тяжелая лапа закрывает ему рот. Истинное имя Единой Системы названо…

Вопль боевой маски помогает ему очнуться.

Тревога! Какой-то корабль лезет в оставшуюся от Входа лазейку – отчаянно расталкивает куски пространства, проникшие в Тоннель, взламывает своей волновой оболочкой беспорядочное нагромождение плоскостей. Неужели погоня? Вождь Гладкий решился на отчаянную попытку достать беглеца, чтобы спасти Внегалактический Тоннель от уничтожения?

Если так, значит нет больше вопросов! Мучительный выбор сделан за Героя кем-то другим. Короткой серии команд достаточно, чтобы Веретено вновь разжало челюсти и двинулось в путь – с максимально возможным ускорением. Остатки Входа натягиваются, готовясь вот-вот лопнуть, однако чужой корабль это не пугает. Кто так жутко рискует? Чьей волей смертник брошен в погоню?

Свободный Охотник фокусирует призматический рассеиватель, испытывая к врагу некоторую жалость… Когда Веретено вползает в Узел, ниточка рвется. Вход отныне не существует. Всякая прочая связь с Галактикой также потеряна. А корабль-смертник уже здесь, пробился-таки, сумел закончить преобразование без потери своей формы, значит, нужно включать рассеиватель – опережая врага! – и бить, бить, бить… Но воля героя вдруг остановлена. Замирают руки, голос, дыхание…