Александр Щеголев - Свободный Охотник

– О чем ты все время думаешь? Я же вижу.

– Я думаю: зачем ты это сделала?

– Что?

– Ты ведь понимаешь, о чем я.

Девочка откликается, словно ждала:

– Я уже взрослая, как бы ты ни смеялся надо мной. Я не могла тебя бросить. Я твоя жена, гип.

– Я спросил, зачем ты мне наврала про своего брата, дурочка?

Вот теперь она молчит. Она замолкает, как на стену наткнувшись. Зачем что-то говорить, если ОН знает правду?

– Никого ты не убивала, – ровным голосом говорит Свободный Охотник, не испытывая ничего. – Был только один способ пройти мимо Гладкого и остаться живой, которым ты и воспользовалась. Ты отдала ему Полную Карту, переписала из памяти нашего робота-истребителя. Угадал? В придачу к секретной оболочке, которую тебе прислали из гипархата Транспорта.

Ресницы трепещут, захлопываются и снова открываются, сдерживая слезы. Тщетно. Жена гипа плачет. И гип сразу отступается, прекратив терзать её своей проницательностью: он ведь спокоен и холоден, он не испытывает ни-че-го. Пустота победила. Хотя, поначалу казалось, что Плоскость сильнее. Девочка любит брата, это ясно. Но зачем было лететь вслед за мужем, предавая тем самым дело их общей жизни? Зачем, – вот вопрос, ответить на который у Героя так и не получилось.

– Я не могла… – плачет она, – Я хотела, чтобы ты ещё раз подержал меня за руку… – её пальцы сжимаются и разжимаются, а в пальцах – напряженно ждет чего-то пойманная мужская ладонь.

Свободный Охотник снимает боевую маску (информационная подкладка тут же проецируется в купол) и поворачивается к Хозяюшке. Два лица встречаются.

– Перестань, я не сержусь.

– Что же я наделала… Что теперь будет…

Он пытается улыбнуться:

– Полная Карта все равно не поможет Гладкому подчинить Галактику, потому что теперь он не получит по Внегалактическому ни одного нового бойца. А твари, к счастью, очень быстро стареют, гораздо быстрее людей. Да и не сумеет Гладкий удержать свою монополию на Полную Карту, не справится он со зверюшками, которые у него в друзьях… – улыбка перепрыгивает с одного лица на другое.

Жаль…

Жаль, что на самом деле все будет по-другому. Герой знает правду, какими бы словами не успокаивал свою жену и подругу. Почему Гладкий не побоялся обменять Хозяюшку на Полную Карту, рискуя потерять Внегалактический? Ответ ясен. Намерения негодяя прозрачны, как водный дом священного восьмирука. Галактика покорится воле звериного вождя, ничто его теперь не остановит! Добившись неограниченной власти, он возьмется за скрутку нового Внегалактического Тоннеля, бросив на это дело не один-единственный гипархат Пустоты, а все ресурсы покоренной Галактики. Пришло его время. Галактический цикл антигероя… Свободный Охотник все ещё улыбается – по инерции.

– А когда мы выскочим из Плоскости, – смелеет девочка, – что тогда?

– Я думаю, систем жизнеобеспечения на Мерцающих Усах нет. Так что придется, принцесса, нам с тобой все делать самим.

Принцесса… Как красиво оно прозвучало, это волшебное полузабытое словечко. Сколько воспоминаний сразу вихрится в неподвижной атмосфере корабля. Принцесса и принц. Вновь они вдвоем, вдвоем навсегда – дети властителей, предавших поочередно один другого. Они летят навстречу огромному неведомому миру, в котором, вероятно, не будет людей, кроме них… ОН рядом – какое сладкое смятение вызывает чувство близости! Боевая программа воина стерлась – вместе с исчезнувшим Узлом, и значит, ОН теперь принадлежит ЕЙ, только ЕЙ…

– Тебе интересно, что будет дальше? – весело спрашивает Свободный Охотник. – Мы поставим их вонючую планету на место. Жалко, вождь Гладкий не увидит, ему понравилось бы. А начнем с того, что дадим этому миру новое имя, я даже знаю, какое.

После того, как лежащие в коконе молодожены первый раз поцеловались, юная жена гипа обиженно напомнила…

Нет, не так это было. Прежде Герой уничтожил все предыдущие записи, в которых сохранялась его славная жизнь. Фиксирующая аппаратура и так уже потеряла какую-либо связь с Системой, однако он все-таки решил вылезти из кокона и разбить аналоговые датчики. Вот тогда-то Хозяюшка и задержала его:

– Может, ты наконец назовешь мне свое истинное имя?

Это – последнее, что попало в записи.

1996