Ирина Дедюхова - Повелительница снов

— Ты что решила, что Семен Абрамович будет у такой, как ты, советов спрашивать? — и он добавил несколько выражений, по которым Варя поняла, что Барановский проходил-таки в свое время через тюремные ворота. Варя вытерла слезы, высморкалась, взяла свой календарик и косметичку со стола. Сказав Барановскому, что ей надо подтянуть колготки, она зашла в Сашкин кабинет, где все уже было верх дном перевернуто, залезла за панель, где Сашка прятал от Веры заначки, вынула какую-то папку, сунула ее за пазуху и стала медленно подтягивать чулки. Когда Варя обернулась к выходу, Барановский стоял в дверном проеме. Ее манипуляций с папкой он, кажется, не заметил, потому что молча пропустил ее. Она пошла домой, все смотрели уже сквозь нее. Похоже, они ее уже считали трупом.

В заброшенном, давно неработавшем садике около своего дома Варя, не заглядывая в папку, сожгла ее. Больше ничего сделать для Сашки и Веры она не могла. Раскидав пепел носком сапога, она стала мучительно соображать, как ей уйти от Хомы живой.

Она попыталась подать заявление в милицию. Ну, это, конечно, было из области анекдотов. Дежурный по части посоветовал ей обратиться в психушку.

Варя попыталась даже нанять ментов за деньги, но ей сказали, что подыхать за нее никто не собирается.

Она еще прошлась по известным ей адресам, но там ее даже не пустили, не стали разговаривать. Она была нежелательной пешкой в крупной игре. Ни одной из сторон этой игры не нужна была симпатичная молодая женщина, у которой, по слухам, было слишком хорошо с головой.

Никто не хотел помирать за нее. Единственный, кто верно сопровождал ее, поддерживал, и вновь, молча, заставлял ее вспоминать еще кого-нибудь, кто мог помочь, был Исайка. И он не отказывался умереть за нее, он не лишал ее своей защиты, но он был призраком, который не мог вмешаться в реальную жизнь. После очередного отказа она оборачивалась к нему, он недоумевающе разводил руками, и они опять брели к очередному бойцу. Так прошел день. Вечером Варя заявила мужу и ребенку, что завтра они не должны выходить из дома. Муж уже слышал о Сашке и по этому поводу наорал на нее. Он знал ее хорошо, поэтому справедливо полагал, что она могла бы свалить от Хомы в безопасное для всех них время. Варя было совершенно нечем оправдаться. Конечно, она оставалась там только ради Сашки и Веры, которым уже ничем не помочь.

Они с мужем вытащили металлический уголок, который Сашка не успел переправить на ее дачку, и принялись старательно укреплять дверь. Соседи, проследив за их действиями, собрали вещи и в тот же вечер выехали среди недели на дачу. На Варькины вопросы они ничего не отвечали. Варя почувствовала неприятный холодок между лопаток. В эту ночь к ним не пришли.

Вечером того же дня в лифте зарезали Семена Абрамовича. Он возвращался в тот день поздно, поэтому обнаружила его утром соседка, вызвавшая лифт. С ней случился приступ, жильцами кроме милиции была вызвана скорая, дело получило нежелательную огласку.

Варя узнала о смерти Барановского еще ночью. Они сидели с Исайкой и соображали, что же еще можно предпринять, как вдруг рядом с ними появился третий. Живой дороги бы к ним не нашел.

— Меня зарезали, Варя! Прямо в лифте зарезали, даже не разглядел кто.

— Семен Абрамович, вам нельзя здесь, вам нельзя долго оставаться человеком!

— Варя, я, дурак старый, сегодня к Хомченко ходил, про тебя все ему рассказал, думал, что он меня оставит жить. Про папку Сашкину тоже сказал, про то, что ты очень много знаешь. Я ведь даже полагал, что, сдав тебя, очки заработаю, повышение мне дадут. Вот и получил повышение.

— Семен Абрамович, вы не думайте об этом, не тревожьте себя, вам сейчас совсем в другом месте надо находится, отойти ото всего. У вас большая дорога и долгий отдых впереди.

— Я не мог уйти, Варя, не попросив твоего прощения.

— Миленький, мне так жаль вас, зря Вы меня не послушались. И я прощаю Вас, и Бог, конечно, простит. Идите, дорогой мой, не таите на всех нас зла.

— Спасибо, Варюша, на добром слове! Пойду я. Очень ты славная девочка. Я сколько знал, столько завидовал тебе. Я финансовый техникум закончил, потом институт, я ведь еще с совнархозов дела начинал, а ты день в мои записи поглядела и на голову меня, старого еврея, переросла. А компьютеры эти ваши! Где мне было за тобой угнаться. А сейчас мне так жаль тебя, так стыдно за себя, а поправить уже ничего нельзя…

Барановский ушел. Варя, высморкавшись и утерев слезы, подвела итоги дня. Времени у них нет, или почти нет. Резать их будут, скорее всего, следующей ночью. Днем не станут светиться из-за Барановского. Придут под видом разбоя, чтобы два дела не связали. Хома и его братва анашаться с вечера, значит, для них с Исайкой к ним хода нет.

Почему же они действуют именно так? Хотя, какая разница как, любому следователю с головой достаточно выяснить, где работали потерпевшие, чтобы понять, о чем идет речь. Но вся проблема в том, что голова у этого следователя должна быть бедовая.

В реальности ее шансы равны нулю. Здесь она не воин, и здесь на Исайку она рассчитывать не может. Собака ее спецназовцу на пять секунд, она и муж — на две. О дочке она не думала, она просто не могла допустить этой мысли.

Если вот ей взять и кончить с собой? Остальных все равно прикончат, никого она так не спасет. Да, она и не может сделать этого, Дар этот чертов не даст. Ну, так вывози же! А, может, и нет у нее никакого Дара? Она как-то прочла в одной научной статье, что левитация — это вполне реальная и достижимая вещь, а все остальное можно списать на экстрасенсорику. Вон, уже даже по телевизору люди, как батарейки, банки с водой и мази заряжают! Так, если они принимают наркотики вечером, часов в восемь, то, придя к ней часов в двенадцать, они еще будут непроницаемы. И найти-то раньше их никак нельзя, ее время — сумерки. Лишить их наркотика? Ерунда! Подменить его? Чем? Уж эти-то наркоши свою норму знают. Подмешать! Подмешать сильное мочегонное для выведения и чуть-чуть той радиоактивной пакости, которую раковым больным дают, чтобы попытаться найти их раньше. Они c Лариком в аптекоуправлении все, что надо намешают, даже снотворного подсыпят.

Варя вопросительно посмотрела на Исайку, тот молча степенно кивнул. Он пойдет с ней в меченый радиацией, совершенно чужой, изломанный наркотиками мир. Варя просчитала, у них будет где-то около часа реальной жизни, для снов этот подсчет не имел смысла, там это мог быть хоть год. Но это ведь даже не сон, а бред, галлюцинация на зыбкой грани с реальностью. Что же их там могло ждать? И туда надо было еще попасть.

Увидев ее в глазок, Рашид хотел не открывать дверь, но Варя все-таки была женщиной, хоть и чуточку ведьмой, поэтому он открыл ей. Он стоял в дверном проеме в шелковом черном халате, и, не пропуская ее в квартиру, насмешливо улыбался.