Ирина Дедюхова - Повелительница снов

САШКИНЫ СНЫ

Не реже двух-трех раз в месяц на Сашку накатывало из-за контузии, взрывом ему перемешало все мозги. Врачи, кроме горсти таблеток, помочь ему ничем не могли. Голова его росла и разбухала изнутри, мощные горячие волны боли пытались разнести его бедную головушку. Он сходил с ума, единственное, чего он хотел в эти минуты, расколоть свою голову о стены. Верку, пытавшуюся удерживать его, он жестоко, не жалея, избивал.

Среди ночи у Вари раздавался звонок, и она слушала Верин плач. Она брала такси и неслась через весь город к ним домой. Одно прикосновение ее прохладной ладони к Сашкиному лбу дарило ему покой и отдых. Варя сидела в ногах у Сашки на их семейной кровати и сторожила темные кольца боли, свертывавшиеся в клубок в его голове. Вера и Андрюшка спали вместе в соседней комнате. Сашка просил ее при этом: "Варя, я хочу увидеть сон, чтобы только не про войну!". И Варя дарила ему замечательные сны про Африку, которой он грезил в детстве. Там ходили величественные львы с золотой гривой и скакали газели с кроткими Веркиными глазами. Она прислушивалась к вскипавшим у него в голове кровавой пеной чужим, нерусским названиям мест, где Сашка терял друзей и обретал врагов. Бедный, бедный Сашка.

Иногда Сашка орал, что всех взорвет к чертовой матери двумя противопехотными минами, которые он каким-то образом привез из Афганистана. Варя и Верка несколько раз перетрясали весь дом в поисках этих мин, но ничего не находили. Поэтому решили, что Саша, как всегда, преувеличивает.

Только где же вы живете?На горе или в болоте?Мы живем на Занзибаре,В Калахари и Сахаре,Мы повсюду ходим смелоС минометом, бэтээром,Как-то дома не сидитсяС автоматом в перевес!Шастаем мы с Гиппо-попоПо широкой Лимпо-попоС незастегнутой ширинкой,С членом — прямо до небес!

Как-то после очередной такой ночи, Вера, отпаивая утром Варю на кухне горячим кофе, с грустной улыбкой произнесла: "Знаешь, Варь, тебя Сашка называет "Повелительница снов"!". Губы ее задрожали и на глазах появились слезы.

— Когда уж это закончится-то, Варя? Перед тобой неудобно, у тебя ведь свой мужик, что попало, поди, думает. Мы уже столько на эти таблетки денег извели, ничего не помогает.

Почему-то тогда Варя, с сосущей тоской подумала, что кончится это все очень скоро.

КОНЕЦ ШАРАГИ

Торговли водкой и сигаретами, неприкрытого рэкета для Хомченко было уже мало. В складах у них появились новые габаритные ящики с просьбами не кантовать на боках. Варе не нужно было заглядывать в накладные, чтобы понять, что Хома занялся оружием. В офисе у него появились развязные кавказцы в голубых каракулевых папахах. Для любого дончака голубой каракуль был визитной карточкой чеченцев. Варя ходила сумрачная, все это ей крайне не нравилось. Она чувствовала запах новой войны, запах падали. Начиналась торговля горем русских матерей. Варя смотрела в цифры, и они расплывались перед глазами, вся ее сущность восставала теперь против того, чтобы покрывать Хомкины делишки. Варя не спрашивала ни о чем Сашку и не прислушивалась к нему, но потому, что теперь Вера стала вызывать ее чуть не каждую ночь, она поняла, что Сашка все знает. Варя попыталась уговорить его уйти от Хомченко, но он, глядя на нее воспаленными глазами, сказал, что Хома его друг, и он кое-что должен понять. Больше он с ней говорить не стал, мол, чем меньше она знает, тем лучше для нее же.

Конечно, теперь она могла позволить себе и датское пиво, и норвежские креветки к нему, и многое другое. Но она без всяких проблем могла вернуться и к «Жигулевскому». Варя знала, что надо уходить. Но раз оставался Сашка, оставалась и она, хотя и понимала, что все это добром не кончится.

Перед самой отгрузкой ящиков Сашка и Хома сцепились в кабинете. Сначала они орали друг на друга, потом стали драться и крушить мебель. Сашка вышел злой с заплывающим глазом и выбитым зубом, кровавые крошки от которого он непрерывно сплевывал. Варе отрывисто бросил: "Пошла в жопу!".

В ту ночь Варя так и не ложилась, ожидая Веркиного звонка, но ей почему-то никто не позвонил. Утром Варя не обнаружила у подъезда Мишкиного «Форда», поэтому пришла на работу с большим опозданием, но там творилось что-то странное. Двери у склада были сорваны, часть ящиков — разворочена и закрыта брезентом, под которым пузырились стволы. Никто ей ничего не объяснял, все отворачивались от нее. Все у нее стонало, выло внутри. Господи, где Сашка?

Она зашла в свой кабинет и увидела, как Семен Абрамович выворачивает ящики ее стола.

— Ну, что? Доигралась, красавица? Где все твои записи, стерва? Где папка с накладными, где договора?

— Семен Абрамович, Вы объясните, что ищете, я Вам сама все найду и отдам. Что вообще происходит? Александр-то где?

— В п…де, вот где! Он тут ночью склад крушил и пытался минами подорвать, за каким-то фугасом домой поехал, там его братва и прикончила. Все знают, что вы с ним заодно были, так что и к себе гостей дожидайся!

— Я вообще обо всем впервые слышу, на складе я не была, я-то тут при чем?

— И зачем тебя только Сашка к нам притащил! Я-то давно тебя раскусил. Все ходишь, вынюхиваешь, глазищами своими зыркаешь. С такими глазами тебя никто в городе на работу не брал, правильно делали! Умная она очень, кандидатка всяческих наук! Один Сашка, дурак, на твою манду польстился. Сука ты, дешевая! Вот что ты о себе думаешь? Вот кто ты такая? Ты — обычная поблядешка, все знают, что тебя Сашка среди ночи к себе вызывал! В наше время семейные женщины на такси к мужикам не носились! Вы что с Сашкой, решили сами кусок отхватить? Вам объедков мало показалось? Из-за твоей жадности трех человек порешили, всю Сашкину семью!

— Верку-то с Андрейкой за что?

— Я эту дуру вообще понять не могу. Ей сказано было с сыном выметаться, так она не столько за сына, сколько за этого ублюдка Сашку дралась, царапалась. У Саламатова чуть глаз не выдрала. Сколько этот Сашка ее бил, сколько она от него, пьяного по подъездам на окнах с малышом сидела! Какая же скотина безответная, русская баба! Хоть бы о ребенке подумала!

— Нет у меня никаких записей, Семен Абрамович. Я по-хорошему Вас прошу не ходить сегодня к Хомченко. Я, правда, не знаю всех ваших с ним дел, но, конечно, догадываюсь. Саша мне никогда ничего не говорил. Послушайте доброго совета дешевой суки — не ходите к Хомченко! Вы обязательно сболтнете что-нибудь лишнее, идите лучше домой.

— Ты что решила, что Семен Абрамович будет у такой, как ты, советов спрашивать? — и он добавил несколько выражений, по которым Варя поняла, что Барановский проходил-таки в свое время через тюремные ворота. Варя вытерла слезы, высморкалась, взяла свой календарик и косметичку со стола. Сказав Барановскому, что ей надо подтянуть колготки, она зашла в Сашкин кабинет, где все уже было верх дном перевернуто, залезла за панель, где Сашка прятал от Веры заначки, вынула какую-то папку, сунула ее за пазуху и стала медленно подтягивать чулки. Когда Варя обернулась к выходу, Барановский стоял в дверном проеме. Ее манипуляций с папкой он, кажется, не заметил, потому что молча пропустил ее. Она пошла домой, все смотрели уже сквозь нее. Похоже, они ее уже считали трупом.