Дэйв Вулвертон - Мой путь в рай
Весь день меня преследовали тяжелые мысли. Я планировал свои действия относительно Гарсона. Вечером пошел к костру, пил, пел и вел себя как придурок - как и все остальные. А когда Гарсон отправился спать, толкая перед собой коляску с Тамарой, я встал и пошел за ним, рассчитывая узнать, где он ночует и как можно его подстеречь. За ним пошло больше десяти химер, точно так же, как меня сопровождали мои химеры. Я понял, что справиться с Гарсоном будет нелегко, потому что он никогда не оставался один. Куда бы он ни шел, его сопровождали взгляды химер.
Мы шли по городу к большому дому, где разместился Гарсон, когда из джунглей на холме появилась машина. Очевидно, одна из наших, потому что автоматическая защита пропустила ее к городу. Я решил, что это один из наших патрулей. В ней сидели четверо оборванных наемников; когда машина вошла в город, один из наемников крикнул: "Гарсон!" Все они беспокойно оглядывались. Явно были испуганы.
Интересно, что случилось, подумал я. Может, они заметили в джунглях отряд ябадзинов?
Гарсон крикнул:
- Сюда!
Машина свернула к нему и остановилась в нескольких метрах. Химеры, сопровождавшие Гарсона, начали приближаться. Им тоже хотелось услышать новость. Артиллерист на машине сорвал шлем. Это был японец.
Он крикнул:
- Я Мотоки Хотайо!
И все они открыли огонь из лазерных ружей и самострелов. Гарсон по-прежнему толкал перед собой коляску с Тамарой, и выстрел самурая прошел прямо через нее. Плазма прожгла ее, Тамара вспыхнула, как факел, а выстрел из самострела почти снес ей голову.
Я упал на землю, вокруг химеры начали доставать свое оружие. Двигатель машины взвыл, она повернула и устремилась назад в джунгли, самураи продолжали, отступая, стрелять, сеяли смертоносный дождь. Кто-то успел дважды выстрелить по ним из самострела, но стрелы отскочили от брони. Через несколько секунд машина самураев оказалась за городской стеной и исчезла.
Я встал. Химеры, ближе всех стоявшие к Гарсону, были убиты или ранены. Кто-то крикнул:
- Убили Гарсона! Это был Мотоки Хотайо, сын президента!
Из домов выбегали люди с оружием.
Несколько химер подняли останки Гарсона - обгоревший труп, по которому ползали огненные змеи плазмы, пробитый десятками пуль, - и бросились в больницу. Но остальные посмотрели им вслед и поняли, что делать что-то уже поздно. И химеры, привязавшиеся к Гарсону, упали на землю и заплакали.
Я медленно подошел к Тамаре.
От нее практически ничего не осталось. Обожженное тело, без волос, вместо одежды пепел. Слишком ужасно, чтобы описывать. Я стоял и ждал, пока тело не остыло, потом положил ее на траву.
Глаза Тамары смотрели в ночное небо, словно она хотела увидеть звезды. Глазницы почернели. Век не осталось. Вокруг кричали, раненых уносили в больницу, и я подумал, что нужно бы помочь. Подбежал наемник в белье, в руке у него было ружье.
- Она твоя подруга? - спросил он. Я долго не отвечал.
- Нет, - сказал я наконец. - Она моя убийца. - Он удивленно кивнул, потом снял рубашку и закрыл ее невидящие глаза. И произнес слова, которые говорят над своими мертвыми рефуджиадос: "Свободна наконец".
И я пошел в больницу помогать в уходе за ранеными.
Позже я отыскал Абрайру, пошел с ней погулять и рассказал, как Тамара перепрограммировала нас. Рассказал Абрайре о том, как ее насиловали на корабле и что я об этом помню. Абрайра взяла в руки мое лицо и посмотрела мне в глаза.
- Это что, какой-то розыгрыш? - Она нервно рассмеялась. - Ты хочешь избавиться от меня? Я ведь к тебе не очень пристаю. Можем продвигаться медленнее, если хочешь. Я знаю, у тебя давно не было женщины.
Мне хотелось рассмеяться. Не чувствовал ни радости, ни возбуждения. Только печаль.
- Это не розыгрыш, - ответил я. - Всего лишь честность. Можем пойти в лабораторию, и я покажу тебе оборудование в ее голове с сонограммой, если хочешь.
В голосе ее звучала угроза.
- Что? О чем ты говоришь? Я не пойду туда с тобой. Ты лжешь! Ты пытаешься обмануть меня! Ничего не произошло на борту "Харона"! Ничего плохого не случилось!
- Я не хотел причинять тебе боль. Но я не лгу. Воздерживаться от неприятной правды значит лгать. Я бы никогда не рассказал тебе об этом, Абрайра, потому что это причинит тебе боль. Но я знаю, что ты испытываешь ко мне определенные чувства и должна знать, что они основаны на лжи. Я пытался спасти тебя от Люсио - и спас бы, если бы мог, - но я ничего не сделал. Я не тот человек, каким тебе кажусь. Твои воспоминания об этом инциденте - фальшивка. Это программа, навязанная тебе. И многое другое из твоего прошло у тебя отобрано.
Абрайра смотрела на меня. Я не знал, что она видит в темноте своими серебряными глазами. И не понимал ее выражения.
- Правда, что я испытываю к тебе чувства, Анжело, - сказала она. - Но даже если твой рассказ правдив, мои чувства основаны на тысяче незначительных поступков: ты обращался со мной как с равной, ты страдал, когда поступал неправильно, ты всегда был добр ко мне.
Я отвел взгляд.
- Ты можешь уверить себя в этом, но правды это не изменит.
Она долго молчала. Наконец сказала:
- Пошли! - и в голосе ее звучал страх.
Когда мы вернулись в больницу, один из техников Гарсона вскрывал Тамару. И хоть я не раз присутствовал при вскрытии, это ужасно подействовало на меня. Он вскрыл теменную и затылочную доли ее черепа из извлекал платиновые провода из головы. Сотни тончайших нейросинаптических адаптеров были присоединены ко всем центрам ее мозга - к слуховому, зрительному, тактильному, эмотивному центрам, а сразу за затылочной вилкой находился небольшой процессор.
- Неплохое оборудование, - небрежно заметил техник словно резал салат на завтрак а не вскрывал свою знакомую. - Знавал я профессиональных снотворцев, тех, что могут создавать подлинные сновидения. Ни у кого такого оборудования не было. Ни у кого!
Абрайра в ужасе отвернулась от операционного стола. Я не хотел, чтобы она увидела правду в таком отвратительном обличье. Вид ее лица вызывал у меня боль. Химеры всегда испытывают ужас, что с ними жестоко обойдутся.
- Что ты будешь с этим делать? - спросил я у техника, чтобы отвлечь Абрайру.
- Продам! Рано или поздно здесь тоже потребуются создатели сновидений. Из этого можно соорудить три хорошие соединения.
И хоть меня тошнило от всего происходящего, я с почтением посмотрел на серое вещество мозга Тамары. Она очень хорошо знала нас, понимала наши мысли, страхи и желания. Она была непревзойденным картографом мира мыслей. И в этом мире была необыкновенно талантлива. Мне неприятно было видеть, как с ней обращаются.
Я увел Абрайру из больницы, и она упала мне на руки и расплакалась, потом вдруг оторвалась от меня и убежала. Я побежал за ней, схватил за руку, остановил, и мы пошли дальше вместе. Абрайра долго плакала, потом сказала:
- Перфекто часто расспрашивал меня о моем прошлом - сразу после мятежа. Он говорил, что в прошлом со мной происходили нехорошие вещи. Я ему не верила.
Грудь ее вздымалась, Абрайра тяжело дышала, словно вот-вот ее вырвет.
- Люди, которых я знала всю жизнь, говорили мне, что я изменилась. Что я впервые в жизни могу быть счастливой! - Она остановилась и долго смотрела вперед, словно видела что-то такое, что мне не видно.
- Наверно, они говорили правду, - сказал я.
- Ты сказал, что эта женщина уничтожила тебя. Но меня она старалась спасти!
- Ты не чувствуешь себя обманутой? - спросил я. - Ведь я не спас тебя от Люсио.
- Да, я чувствую себя обманутой! Но не ты меня обманул! Все, что я помню о твоих поступках, ты бы сделал, если бы мог. В глубине души ты именно такой человек, каким я тебя считаю.
И я понял, что она говорит правду. И моя честность - я надеялся - не отвратила от меня Абрайру, хотя и причинила ей боль.
Все ночь шел сильный дождь, а на следующий день в полдень Абрайра пришла в больницу. Она приготовила еду и попросила меня пойти с ней на пикник. Я согласился, и она отвела меня к машине. Мы двинулись на юг от города, и на нас не было брони. Абрайра отыскала платье с ярким многоцветным цветочным узором. Я надел свое белое кимоно. Чувствовал я себя неуверенно, оказавшись за пределами города без защиты. Одежда у меня такая тонкая, что сквозь нее пробиваются лучи солнца. Мы говорили о разных пустяках, и Абрайра попросила меня рассказать о своей семье. Ее очаровала сама мысль о принадлежности к семье. К югу от города, километрах в сорока, мы нашли длинный полуостров с несколькими дюнами на нем, остановились на его северной оконечности и поели.
Когда еда кончилась, Абрайра сказала:
- Пойдем за дюны. У меня есть для тебя сюрприз.
Мы пошли по белым дюнам, шли легко и неторопливо. Песок после дождя промок и отяжелел, и идти было нетрудно. Остро и чисто пахло морем, гораздо лучше, чем от разлагающихся океанов Земли, и Абрайра взяла меня за руку. Я подумал, что она захочет лечь со мной на землю и заняться страстной любовью, и эта мысль опечалила меня.
