Лин Картер - Пираты Каллисто

Каждые два часа нам давали немного отдохнуть. Мы могли облегчиться у дороги и восстановить силы, потому что стражники передавали промасленные мехи с протухшей, но такой желанной водой. Дважды за этот долгий, бесконечный день нас кормили — кусками сушеного мяса, ломтями черствого черного хлеба и несколькими глотками густого вина. У перуштов не принято морить своих рабов голодом: в конце концов мы стоим немалых денег.

К ночи мы далеко зашли в холмистую местность к северу от Ганатола и находились у подножия Белых гор. Мы раскинули лагерь в широкой долине при свете ярких лун. Перуштарские стражники, очевидно, не раз совершали это путешествие и хорошо знали, что нужно делать. Разожгли по кругу костры. В центре этого круга вкопали столб, и мы, рабы, легли на землю, а стражники развернули матрацы и заняли места по периметру ярко освещенного пространства. Возможности бежать не было, и, откровенно говоря, я так устал за день перехода, что заснул мгновенно, как только лег. Мы за день прошли не менее сорока миль, никогда в жизни я столько не одолевал пешком.

Следующий день был точным повторением первого, только идти стало труднее. Каждая мышца болела, и все силы уходили на то, чтобы заставить себя идти дальше. Многие рабы, скованные с нами одной цепью, не могли выдержать такой темп. Были старики, больные, калеки, было несколько мрачных типов, сильно смахивающих на преступников. Кто не мог идти — ехал на вьючных тапторах. Но им не дали никакой еды, и на третий день марша им пришлось как-то приспосабливаться.

Я начал подумывать о бегстве. Пока мы двигались в нужном мне направлении — в сторону Занадара. Но, разумеется, в любой момент мы можем свернуть, и вот тут-то я и собирался осуществить свое намерение. На третий день марша я стал искать случая для побега. Украдкой наблюдал за стражниками, стараясь не привлекать их внимания. Охранники скучали, они ехали на своих норовистых животных, вяло переговаривались и шутили между собой, не обращая внимания на рабов.

Вскоре я заметил, что еще один человек в цепи рабов занят тем же, что и я. Бредя по дороге, равнодушно опустив голову, он украдкой посматривал вправо и влево, замечая скучающих и невнимательных стражников. Это был перушт, с яркой, помидорного цвета кожей, свойственной этому народу, с лысой головой, но если большинство перуштов склонны к полноте, у этого была мощная фигура без унции лишнего веса.

Он ниже меня ростом, мне по подбородок, но с широкими плечами, мощными мышцами, могучими руками и кривыми, но крепкими ногами. Похож он на недоростка Геркулеса, и лицо его мне понравилось. Хоть он и был ужасно некрасив, с широким безгубым ртом, с толстой шеей и тяжелыми хмурыми бровями, глаза его быстрые и яркие, полные ума, а в мрачно сжатых челюстях чувствовалось упрямство и непокорность. Короче, такого человека хорошо иметь рядом с собой в битве.

Этим вечером я умудрился сделать так, чтобы меня приковали рядом с ним. Это оказалось просто. Нас расковывают, чтобы мы облегчились и поели, потом снова заковывают на ночь. Когда пришло время надевать нам ошейники, я пробрался к этому человеку. И убедился в правильности своей догадки о его уме. Он заметил, что я делаю, и бросил на меня задумчиво вопросительный взгляд из-под хмурых бровей. Я откровенно улыбнулся ему, как бы говоря: ты прав: я сделал это нарочно.

Пока стражники устраивали нас на ночлег, я дал ему возможность рассмотреть себя. Он видел, что я здоров, крепок и ловок; по моему поведению он должен был понять, что я не из тех, у кого рабство отнимает все мужество. Как только стражники отошли на некоторое расстояние, я негромко, не шевеля губами, заговорил с ним.

— Ты выглядишь сильным. Можешь порвать цепи?

— Возможно, — ответил он. — А в тебе, похоже, еще что-то осталось. Хочешь попробовать сбежать вместе со мной, если будет возможность?

Я кивнул:

— Меня зовут Дарджан.

— А меня Эргон, — ответил он. — Откуда у тебя такие светлые волосы?

— От матери, — и, бросив взгляд на его лысую голову, спросил: — А откуда у тебя твои?

Он улыбнулся и сразу мне понравился, потому что его уродливое лицо, обычно мрачное и свирепое, осветилось улыбкой, и глаза стали веселыми. Я подумал, кто он такой и как сохранил в рабской жизни храбрость, юмор и самоуважение. Мне хотелось узнать его историю, но тут один из стражников крикнул, чтобы мы кончали разговаривать; мы улыбнулись друг другу и уснули.

На следующий день нас сковали вместе, и во время долгого марша мы смогли негромко переговариваться, когда поблизости не было стражников.

Я узнал, как, собственно, и подозревал с самого начала, что Эргон родился рабом, но воспитывался в небольшом имении у хозяина, который был гораздо добрее и человечнее, чем большинство рабовладельцев Яркой Империи.

Родился он не в Наруке, а в столице Яркой Империи — в городе Славный Перушт, на острове с тем же названием, лежащем в водах Корунд Ладж. Доброго хозяина, в доме которого он вырос, звали Идолон. Он представлял собой, должно быть, странное исключение среди жадных, алчных до золота олигархов Перуштара — скорее философ, чем купец; будучи очень богат, он тем не менее больше интересовался пополнением своего собрания редких книг, чем сундуков.

По-видимому, лорд Идолон считал рабство варварством, недостойным подлинной цивилизации. В этом своем мнении он был поистине одинок. Во всяком случае, хоть и не решаясь открыто нарушать традиции и освобождать своих рабов, он позволял им считать себя равными свободным гражданам и не деградировать от своего рабского статуса.

Но длилось это, кажется, недолго. Коалиция перуштарских торговых князей разорила его, он был объявлен банкротом, а его имущество, включая рабов, было продано с аукциона. Эргон, который тогда был молод, хорошо помнил лорда Идолона и не хотел быть проданным. Он сбежал и, прежде чем его поймали, сумел убить трех из пятерых недругов, разоривших его хозяина. Только его ценность как сильного раба помешала казнить его. Он был продан в Нарук и стал собственностью дома Илдта; благодаря своей исключительной силе он прошел подготовку в качестве гладиатора. Но оказался непокорным, много раз его публично секли у столба за нарушения правил поведения раба. В последний раз он разорвал свои цепи и бросился на мучителей. В этот месяц дань выпала на лорда Чама; владелец Эргона, не желая держать в своем стаде человеческого скота такое опасное существо, дешево продал его семье Искелион.

Выслушав рассказ Эргона, я поведал ему о себе — вернее, сообщил сильно подправленную версию не сказал о рождении на другой планете, не упомянул о приключениях среди небесных пиратов и в Черном Легионе. Я объяснил Эргону, что родина моя очень далеко, что я был бродячим наемником, пока не кончил рабством у колес занадарского галеона и из-за предательства своего мнимого друга оказался в водах Корунд Ладж. Эргон загадочно улыбнулся.