Максим Лучинин - Повестка в космос

— Бежим? — спросил Снуп.

Мы прижались к колонне, обтекаемые живым потоком. Ен-чуны кричали.

— Ней-са, ты где?…

— Боги не знают нас!..

— Погиб совсем, бежать нельзя…

— Остался и не захотел…

— Ней-са! Ней-са!

— Быстрей!..

— Где Дин-са?…

— Я не хочу…

— Быстрей! Лодка плыть, ждет!..

— Ней-са!!!

— Балка упала, достать нельзя, кричит…

— Быстрей!..

— Еды взял, три чер-су взял…

— Зачем боги убивать?…

— Нельзя, оставь, потом…

— Ней-са…

Поток редел, муравьиное мельтешение струилось вдаль порта. Снова пронеслись вдоль причала «скорпионы», почти касаясь гребней волн. Может, они меня высматривают? Черт!

— Бежим! — решил я наконец.

Снуп повернулся ко мне. Он словно пытался увидеть в моих глазах, насколько я уверен в своем решении. Я ни в чем не был уверен, но оставаться на месте казалось не лучшей идеей.

— Может, в воду? — спросил он на всякий случай.

— К черту! Бежим! — сказал я. В воде я слишком легкая добыча для древоликих уродов. Облегчать им работу не хотелось.

Я бросил последний взгляд на парящие в воздухе щепки бывшего города. Снуп схватил меня за руку.

— Смотри! — крикнул он.

Я ничего не видел, кроме падающих деревяшек.

— Что? — обернулся я к нему, не понимая.

А он смотрел не на город, а на море, туда, где высилась наклонная стена воды. Я перевел взгляд.

— Это что еще за хреновина… — прошептал я.

По поверхности воды бежала тлеющая горящая полоска. Будто сгорала бумага, сначала обугливаясь почерневшим краем, а затем ее поедала узкая полоска огня, оставляющая после себя струпья пепла. Глаза отказывались верить. Что же делается? «А лисички взяли спички, к морю синему пошли, море синее зажгли…»

Но тут я разглядел, что горящая полоска — лишь граница соприкосновения с водой прозрачной стены высотой до неба, со смертельной скоростью двигавшейся к Пьен-Ча. Стена совсем не просматривалась, лишь чуть искажала воздух и чуть сверкала отблесками света. Она оставляла за собой безобразное коричневое месиво, где уже не существовало ничего: ни наклонного океана, Ни оранжевого неба, ни воздуха.

Снуп что- то сказал, но я не знал таких слов. Я выматерился.

А ен- чуны бежали, бежали… Лишь некоторые остановились и глазели на новое зрелище.

Стена вышла на ровную поверхность, и стало ясно что это смерть. Лодки поворачивали к порту, но смерть уже настигала их. У нас остались секунды. Не сговариваясь, мы со Снупом рванули к противоположному краю причала.

Безмятежные прозрачные волны плескались о камень.

Стая рейлов красиво уходила к дыре в космос, блестя голубоватыми отточенными телами.

Я оглянулся на Снупа. Губы скривились: хот улыбнуться, но не получилось.

— Прощай, — выдавил я непослушным ртом. Он сосредоточенно кивнул, что-то поправил у себя в карманах куртки. Просто золото, а не человек!

Оглядываться не хотелось. Страшно заорали енЯ чуны.

Болезненно красивый рейл вдруг испортил акт смерти, явившись у края причала огромной сверкающей массой. «Зачем?…» — успел подумать я, как прямо передо мной открылся темный проем, и Ари протянула руки:

— Быстро!!

9

Боже мой, что с ней стало! Она просвечивала насквозь. Вообще, остались только глаза, в которых я видел такую муку, что не мог сдерживать слез. В последнее время я стал такой чувствительный, что уже не задумывался, хорошо ли это, когда взрослый парень плачет.

Да и как удержаться? Кто бы вынес такие повороты жизни бесстрастно и спокойно? Господи, как же я не хотел умирать, стоя на краю причала вместе со Снупом… Этого не передать словами. Я только что обрел жизнь, пройдя через мучительную боль, и тут же потеря ее снова казалось настолько бесчеловечным и несправедливым, что спазм сдавливал горло, мешая дышать. Сжигающая стена добегала последние метры, безликая пропасть смерти протягивала липкие руки, тянула к себе, — и вдруг прямо перед собой я увидел ту, ради которой готов был умереть еще сто раз, и она спасла меня, вырвав из ужасающих объятий гибели. Сознание не могло переварить этот перелом. Мы запрыгнули со Снупом в рейл, тот рванул, я утонул в объятиях любимой, все еще не веря. Но слезы уже катились, растворялись в ее дредах, и в груди было больно от счастья.

И сейчас она сидела у меня на ногах, прижавшись маленьким телом к груди, слушала, как бьется мое сердце. Я обхватил ее крепко-крепко.

— Как же я мог потерять тебя, — прошептал я.

— Ты опять со мной, — произнесла она.

— Я не хочу тебя терять.

Ее нежные пальчики скользили по моей шее, рисуя

узоры.

— Он… делал тебе больно? — спросил я. Ари вздрогнула. Я прижал ее к себе еще крепче.

— Гри-и-ша… Он… не виноват… Я знаю теперь… Похоже, я дернулся, или же она почувствовала мои мысли, потому что быстро зашептала:

— Это не так больно, по-другому. Мне тяжело, больно не так. Гри-и-ша, они не виноваты.

— А кто виноват? — удивился я. — Он убил меня… — Но сейчас же он спас! Они не виноваты…

Мой спаситель, мой убийца — бог И-са — сидел в нескольких метрах от нас. Невозмутимый, как Будда, Управлял рейлом. Руки его скрывались в темном бесформенном выступе. Наверное, это был штурвал. Или пульт, черт его знает. Внутри рейла не находилось ни одной вещи с законченной формой и четкими границами. Собственно, там вообще ничего не было. Лишь мутная полость, на полу которой все мы сидели. Будто тяжелый туман наполнял пространство корабля, чуть расступаясь к носу и сгущаясь до плотности желе к краям, а в задней части становился совсем твердым. Ноги вязко уходили в пол, обретая опору не спеша, постепенно Стоять таким образом оказалось весьма неуютно, в конце концов я просто сел, оперевшись спиной о сгущающуюся «стену». Снуп тоже не долго наслаждался гулянием по «болотцу» и предпочел нащупывать точку опоры задницей. Туман не существовал как нечто само по себе, нельзя было сказать, что ты видишь его или ощущаешь кожей. Казалось, это свойство внутреннего пространства корабля.

Мы летели в космосе вдоль длинного красного облака. Оно стелилось под носом рейла с правого края размытым следом огромной малярной кисти. Чуть дальше сияла желтая звезда размером с теннисный мячик. Прочие звезды тусклым порошком усыпали окружающий мрак. «Жемчужное» колье отсутствовало, хотя я думав что его должно быть видно отовсюду.

И- са молчал. Будто статуя в таиландском монастыре, он возвышался на фоне космоса, заглядывающего в туманную внутренность корабля через прозрачный нос рейла.