Андрей Попов - Дверь в сказочный ад

Она слегка опустила взор и, кажется, почувствовала мое притворство. Со всеми более-менее состоятельными английскими баронами я был давно знаком. Увы, фамилии «Стинвенг» среди них даже не упоминалось. Моя лесть получилась слишком выразительной, и необходимо было как можно скорее спасать ситуацию. «Чего б такого сказать?.. чего б сказать?.. чего б сказать?».

– А согласитесь, здесь чудная природа, замечательный воздух, а главное — удаление от шума цивилизации. Вообще, тамасские леса навевают некую мечтательность, так что хочется бесконечно гулять по ним в обществе своих мыслей. Просто девственная красота!

Кажется, я снова совершил ошибку: нес обычную сентиментальную околесицу, тошнотные банальности, которых постыдился бы всякий интеллигентный человек.

Она уловила мое внутреннее замешательство, немного осмелела и слегка дернула поводья своей лошади, чтобы подъехать ближе. Наконец-то можно было разглядеть ее лицо… О Господи (если Ты существуешь), лучше бы мы оставались на длинной дистанции! Представительницы противоположного пола нередко вызывали у меня болезненно-меланхолические чувства. Я любил всех дурнушек — этакой гуманитарной общечеловеческой любовью, с почтением относился к красивым женщинам (нередко даже ими увлекался), но уж слишком красивых — боялся как огня. Чем-то мучительной для меня была их гипнотическая красота. Именно это чувство довелось мне испытать и сейчас.

Когда ее взгляд скользнул по моим глазам — мое сердце словно окатили кувшином горячего вина. Оно шипело и пьянело одновременно. Самый невинный, лишенный всякого кокетства взгляд… Она мне показалась принцессой из далеких детских грез. Да, да, еще маленьким мальчиком, начитавшись сказок перед сном, я по ночам мечтал о девочке идеальной красоты, нелепо рисовал ее своим воображением, мысленно разговаривал с ней, уверенный, что когда-нибудь наверняка ее повстречаю. И эти детские мечтания сейчас так ярко вспыхнули в памяти, что впервые в жизни я пожалел: «зачем вообще было становиться взрослым?».

Мир вокруг превратился в самое искусное творение самого замечательного божества. Ее завитые локоны походили на позолоченные серпантины, свисающие почти до плеч. Челка слегка небрежно выглядывала из-под капора, но никогда бы раньше не подумал, что небрежность может быть столь очаровывающая. Взгляд карих глаз я мог выдержать секунды две, не больше. Готов был смущаться и краснеть как маленький ребенок. Дивился самому себе, злился на свою слабость, но был совершенно беззащитен перед ней. Малейшее изменение в мимике ее лица тут же отражалось в моей душе. Если она улыбнулась — внутри все ликовало, когда была задумчива — наступала некая озабоченность, а если вдруг в ее глазах я улавливал тень равнодушия или пренебрежения: в душе у меня надвигалось нечто апокалипсическое.

Та-ак… Минимум несколько бессонных ночей мне обеспечены, а может чего и похуже. Я до смерти не хотел поддаваться этим юношеским амурным чувствам, да и не по статусу мне было (как-никак стал владельцем крупного имения!).

– Извините, можно узнать ваше имя? — дабы как-то прервать очередную неловкую паузу, и я задал вопрос, без которого немыслимо всякое знакомство.

– Элена… Элена Стинвенг.

– А… далеко до вашего замка?

– Около мили отсюда, — она указала рукой в сторону захода солнца, в каждом ее незатейливом жесте присутствовало чуть ли не откровение.

На моем месте в подобных ситуациях мужчины обычно распыляются пестрыми комплиментами, а у кого нет комплиментов довольствуются просто веселой болтовней. Я же с величайшим усердием выдавливал из себя каждое слово. Все мои умные мысли и острые фразы предательски разбрелись по закоулкам сознания, как бы давая мне понять: «выкручивайся сам как хочешь, мы тут не при чем».

– Вы не против, если я побуду некоторое время вашим сопровождающим… то есть, я не то хотел сказать! Наоборот. Я сам немного заблудился, и понятия не имею, найду ли вообще дорогу домой. Будьте моим гидом, мисс Элена! В этом дремучем лесу немудрено потерять всякий ориентир.

Мастера риторики из меня явно не получалось, слова путались, но кажется, ей это нравилось. Она рассмеялась и молча кивнула. Какое-то время мы ехали рядом, почти касаясь друг друга, в совершенно непонятном, безразличном для меня направлении. Вдруг поймал себя на мысли, что в присутствии мисс Элены потерять ориентир куда боле вероятно, так как я совершенно не смотрел по сторонам. После того, как пару раз я неудачно и нелепо пошутил, наша беседа стала наконец более непринужденной и легкой. Словно вокруг разорвались и рухнули наземь невидимые цепи, в коих постоянно путались наши мысли и слова. Она много рассказывала об этих местах, о том, какая дичь здесь водится, еще о каких-то бытовых мелочах, что было совершенно несущественно. Я наслаждался одним ее голосом и не упускал ни одной возможности поймать искоса ее взгляд. В эти минуты я забыл обо всем на свете: о своем замке, о выжившем из ума бароне Маклине с его идиотскими завещаниями, о планах на будущее, даже о собственном существовании. Мир с его жалкими, лишенными смысла заботами остался где-то там, за пределами нашей пустой веселой болтовни. Присутствовала только она и этот короткий участок лесной дороги, что улавливал взор.

– Вы когда-нибудь были в Менлаувере? — спросил я, надеясь отыскать повод для приглашения.

– Да. Причем, много раз. Мой отец всю жизнь дружил с графом Каллистро, а я — с его дочерью Анной. Она уже два года как замужем… за каким-то итальянским сеньором, не помню его имени.

Интересно. По крайней мере, любопытно. Значит она неоднократно видела эти сумасбродные портреты, раз уж они висят на виду, причем — в гостиной. Не хотелось бы столь милый романтический вечер осквернять скучной доисторической темой, но мне почему-то стало интересно знать ее мнение о всех этих вещах. Даже не как мнение очаровательной леди, а просто как мнение со стороны. В моем замке буквально все помешались на этих мистических тайнах, и с ними вряд ли можно было разговаривать, как с людьми полноценного рассудка.

Спросить — не спросить? Все же решился.

– Вы наверняка слышали о мрачной легенде старого чулана, и уж конечно, от вашего взора никак не могли укрыться картины одного средневекового мастера, в присутствии которых меркнет и бледнеет всякая критика…

Не смотря на то, что я старался выглядеть ироничным, лицо мисс Элены сохраняло свою серьезность. Таким же выглядел и ответ:

– Эту легенду знает почти вся местная округа… — последовала пауза, в течение которой как-то некстати два раза гаркнула кружащая над нами ворона. — В Менлаувере есть один заброшенный чулан, на двери которого уже триста лет висит огромный замок. И триста лет не нашлось никого, кто бы осмелился открыть его и заглянуть внутрь. Граф Каллистро неоднократно рассказывал об этом и, похоже, верил в легенду больше, чем в Библию. Как-то, будучи в гостях, я попросила, чтобы мне показали эту дверь, но отец категорически возразил.