Елена Хаецкая - Несчастный скиталец

Нынче дед мой вздумал посетить сельскую ярмарку в Мальвазине – точнее будет сказать, не ярмарку, а нечто наподобие картинной ассамблеи, где вместо картин живописных и изваяний мраморных представлены великолепнейшия в свете свиньи, овцы, коровы и т. п. полезныя животныя, а также и разнообразныя овощи и семена. А что до знатоков и страстного их желания приобресть тот или иной chef d'oevre – здесь сходство полное, вплоть до единообразия.

Мы наблюдали великое множество репы, редьки, капусты, маркровки и проч., в том числе и лутшие сорта квасной редьки, кои я вознамерилась купить, а также и полмешка карамельной свеклы, коя равно годится на изготовление сладких конфект, при ином же способе – крепкого хмельного напитка, особливо ценнаго в зимния холода.

Сговариваясь с селянином, лживым и жадным, о цене за свеклу, со мною произошла неожиданная встреча, а именно: некий молодой кавалер, чрезвычайно пригожей наружности, так любезно возразил мне:

– Не чаял вновь увидеть вас пред собою, сударыня, и оттого несказанно рад вдвойне.

Я несколько резковато заметила ему, что он помешал моей покупке, на что он молвил: «Но это совершеннейшие пустяки!», сунул селянину деньги – вдвое меньше, чем тот заламывал, – перегрузил свеклу на мою телегу и, показав напоследок селянину эфес шпаги своей, добавил:

– И то для тебя слишком честь, что я шпагу свою благородную тебе показываю; когда же проткну тебя ею насквозь – будет тебе как бы посвящение в рыцари.

На что селянин не промолвил ни слова.

– Все, кто торгаши, – чрезвычайно лживы и грубы, – молвил сей любезный дворянин, обращаясь ко мне с улыбкою, – и следовало бы учить их, хотя-бы изредка.

Однако ж я никогда не позволю запросто с собою заговаривать, хотя бы даже и на ярмарке, и оттого сказала ему холодно, что не имею такой чести знать сего кавалера, да и за честью таковою не гонюсь.

– Сие жаль! – засмеялся он, не смутившись. – Ибо возмечталось уж мне попробовать конфект, кои в доме вашем наделают из сией свеклы… Однако ж мы не вовсе незнакомы – мы встречались у г.Ж*, когда вы добротой своею спасли от неминуемой гибели кошку.

– Знакомство с г.Ж* – не лутшая рекомендацыя в моих глазах, – заметила я. – Позвольте мне теперь итти.

Он учтивейшим образом поклонился и отошел в сторону.

Но вскорости суета ярмарочная вновь соединила нас – на сей раз в палатке, где были нарочно выставлены на обозрение и суд разнаго рода комическия овощи: иные причудою натуры возросли так, что напоминали толстощекое лицо с длинным острым носом; иные – другие части тела, по-всякому пухлые, искривленные или в различных позах (напр., скрещенные ноги) и т. д. Некоторые владельцы нарочито старались выращивать плоды забавными с помощью особливых приспособлений, и всякий хранит сие приспособление в строжайшей тайне. Все отобранные комическия овощи имели каждое свой нумер, и зрители подписывали под тем нумером, который глянулся им более. Тот нумер, что соберет наибольшее количество подписей, будет выигрышным, а владелец получит премию – красивую козочку с золотым ошейником, да еще хорошо продаст свой плод мэрии Мальвазина, где оный плод-победитель покроют особливым лаком и поместят в стеклянном шкапу, где зал заседаний.

Осмотр комических плодов и вынесение вердиктов по поводу оных происходил, как всегда, очень весело, и тут я вновь увидала пригожего моего покупателя свеклы.

– Как? И вы здесь, любезная Эмилия? – как ни в чем не бывало вскричал он.

Как раз в этот момент я хохотала, разглядывая корень маркровки, точь-в-точь похожий на жеманничающую толстуху с отставленными в стороны коротенькими ручками, крошечной головой на жирных плечах и сплетенными как бы в застенчивости ногами. Смеясь, я не могла быть суровой и потому кивнула не без приветливости и осведомилась насчет имени кавалера.

– Ганс Дитрих фон Апфелькопф! – назвался он, предлагая мне руку, и остаток выставки мы осматривали уже вместе.

Я оставила свою подпись под маркровкой-толстухой, Ганс Дитрих – под одной брюквиной, серой, с продольными складками, одна из коих напоминала мясистый нос. «Это лутший портрет моего полкового командира, какой мне только доводилось видеть», – объяснил он. В наилучшем настроении провели мы остаток дня.

Милая моя Уара!

Свершилось! Скорее поздравь да обними от всего сердца свою Эмилию – меня настигла ЛЮБОВЬ! Я встретила ЕГО, нежнаго, веселаго, исполненнаго учтивости, ума и всех прочих качеств! В журнале своем и наедине с собою я зову его Миловзором – узнай же теперь и ты это имя. Миловзор!.. Красив ли он? Возможно… Но БЕСКОНЕЧНО мил! Дед хоть и ворчит, но с выбором моим, кажется, согласен. По крайней мере, Миловзор теперь нередкий у нас гость. Иной раз заворачивает к нам запросто во время конной прогулки – выпить с дедом наливки и потолковать насчет способов фронтальной конной атаки. Обоих занимает вопрос взаимодействия пехоты с конницею – как они должны обоюдно укреплять друг друга на поле брани. Дед – человек старого закала и держится того мнения, что конник несоизмеримо важней пехотинца и что ежели идут лавою, то тут уж под копыты не суйся. Миловзор же возражает не без резону, что пехоту топтать не годится и надобно умело чередовать одно с другим, т. е. конных и пеших. Все это выходит очень складно и интересно, только я не умею пересказывать.

Они чертят на скатерти пальцами и выстраивают целые баталии с помощью рюмок, слив, яблок, салфеток и фруктовых ножей, коими, увлекшись, якобы шашками, под конец обоюдно друг у друга рубят и кромсают сливы и яблоки, так что скатерть вся в пятнах как бы кровавых. Все это так по-семейному, так дружественно! Я щастлива, ЩАСТЛИВА!

Поместья наши по соседству, так что и вышед замуж я смогу часто бывать у деда и никогда, никогда не оставлю его.

Более писать нет времени. Крепко обнимаю тебя, друг мой, пиши мне скорее!

Твоя счастливая Эмилия

Извлечено прилично мыслям моим из альбома тети Лавинии

(неизвестнаго сочинителя)

О, сколь тобой я страстна,Любезный мой дружок!Желала б я всечастноИтти с тобой в лужок.

Играли б мы и пели,Резвяся на траве,Невинный звук свирелиРазнесся бы везде.

И сколь бы я щастливаБыла б с тобой тогда!Что я б судьбу молила,Чтоб было так всегда!

Милая Уара!

Всего лишь несколько месяцев разделяют день сегодняшний и последнее мое письмо, где я пишу тебе о своем счастии и скором, возможно, замужестве… И что же? Разставалась ты со мною щастливою, а получивши новую весть, видишь меня пред собою до крайности нещастною! Не Миловзор ли тому причиною? Возможно, спросишь ты. Нет и тысячу раз нет! Он по-прежнему мил и страстно обожает меня, как, взаимно, и я его. Но теперь непреодолимая преграда легла между нами, а воздвиг ее никто иной, как мой брат Гастон.