Филип Фармер - В свои разрушенные тела вернитесь

Филип Хосе Фармер 

В свои разрушенные тела вернитесь

1

Жена обнимала его, словно этим могла спасти его от смерти.

— О Боже, — воскликнул он. — Я умираю!

Дверь в комнату распахнулась, и он увидел огромного черного одногорбого верблюда и услышал, как от дуновения горячего ветра пустыни забренчали бубенцы в его сбруе. Затем в двери появилось черное лицо, увенчанное пышным черным тюрбаном. Вошел евнух, подобный черной туче, сжимая в руке гигантский ятаган. Смерть, Разрушительница Наслаждений и Всемогущая Разлучница, наконец пришла.

Наступила тьма. Пустота. Он так и не почувствовал, как его сердце навеки остановилось.

Только небытие.

Затем глаза открылись. Сердце забилось. Он вновь ощутил в себе силы, огромные силы! И нет больше мучительной боли в суставах ног, острых колик в печени, нестерпимой пытки, истязающей сердце.

Было так тихо, что он слышал, как кровь пульсирует в его голове. Он был один в мире безмолвия.

Пространство заполнял ровный, яркий свет, однако он никак не мог понять, что же он видит. Что за предметы над ним, по бокам, внизу? Где он находится?

Он попытался сесть и оцепенел в ужасе. Сесть было не на что — он висел в пустоте. Попытка сесть привела только к тому, что он всего лишь чуть-чуть сместился в сторону, как будто находился в бассейне, наполненном не слишком густой патокой. В полутора футах от кончиков пальцев он увидел стержень из ярко-красного металла. Стержень шел откуда-то сверху, казалось, из бесконечности, и простирался вниз, в бесконечность. Он попробовал было ухватиться за него, поскольку это был ближайший твердый предмет, но что-то невидимое помешало это сделать. Как будто какое-то силовое поле отталкивало его, мешая его движениям.

Мало-помалу он выполнил кувырок. Но невидимая сила остановила его, когда от кончиков пальцев до стержня оставалось всего каких-нибудь полфута. Выпрямившись, он выиграл еще несколько дюймов, но теперь его тело начало вращаться вокруг продольной оси. Он стал судорожно втягивать в себя воздух, хотя и знал, что это вряд ли поможет. Поддавшись панике, он принялся молотить руками, пытаясь за что-нибудь зацепиться.

Теперь он находился лицом «вниз». Хотя это, пожалуй, с тем же успехом можно было назвать и «вверх». Однако, каким бы ни было это направление, оно было противоположным тому, куда он смотрел при пробуждении. Особой разницы, впрочем, не было. Что «над» ним, что «под» ним — вид был абсолютно одинаков. Он висел в пространстве, и какой-то невидимый и неощутимый кокон не давал ему упасть.

«Внизу», в двух ярдах от него, парило тело женщины с очень бледной кожей. Тело было обнажено и совершенно лишено волос. Казалось, что женщина спит. Глаза закрыты, грудь слегка то опускается, то подымается. Ноги сведены вместе и вытянуты, руки прижаты к туловищу. Она медленно поворачивалась, как цыпленок на вертеле.

Та же сила, что вращала его, поворачивала и ее. Он медленно перевел взор в сторону и увидел бесконечное число обнаженных тел, также без малейших следов растительности — тела мужчин, женщин и детей, простиравшиеся во все стороны от него безмолвными вращающимися рядами. Как раз над ним вращалось голое тело негра.

Он опустил голову, чтобы взглянуть на свое собственное тело. Он тоже был обнажен и лишен волос. Кожа была гладкой, мышцы живота — упругими, молодые сильные мускулы буграми вздувались на бедрах. Исчезли набрякшие темно-синие вены. Тело больше не было телом изможденного и больного шестидесятилетнего старика, умершего всего мгновение назад. Исчезли и многочисленные шрамы, покрывавшие его тело.

Он заметил, что среди тел, окружавших его, не было тел стариков или старух. Всем, казалось, было лет по двадцать пять, хотя точно определить возраст было трудно — лишенные волос головы и гениталии делали людей и старше, и моложе одновременно.

Когда-то он похвалялся, что не ведает страха. Теперь же страх вспорол его горло, навалился на него и, казалось, выдавливает из него эту вновь обретенную жизнь.

Сначала он был ошеломлен тем, что все еще жив. Затем его местоположение в пространстве и новое окружение заставили замереть все чувства. Ощущение было таким, будто он смотрит и воспринимает все сквозь толстое полупрозрачное стекло. Еще через несколько секунд что-то как бы щелкнуло внутри него. Он почти отчетливо услышал этот звук, словно внезапно распахнулось окно.

Мир принял очертания, которые он мог воспринять, но еще не был в состоянии постичь. Над ним, под ним, по бокам — всюду, насколько можно было видеть, плавали тела. Они располагались правильными вертикальными и горизонтальными рядами. Верхние ряды отделялись от нижних стержнями, тонкими, как прутики; один из стержней проходил в футе от ног спящих, другой — на таком же расстоянии от головы. Каждое тело размещалось в шести футах от другого, как вверх и вниз, так и в обе стороны.

Стержни поднимались из бездны, простиравшейся до бесконечности вниз, и пропадали в бесконечной бездне наверху. Серая мгла, в которой исчезали стержни и тела — вверху и внизу, слева и справа — не была ни небом, ни землей. Вдали тоже не было видно ничего, кроме тусклой бесконечности.

С одной стороны от него находился смуглый мужчина, похожий на итальянца, с другой — жительница Индии, а за ней — крупный мужчина с характерными нордическими чертами. Только после третьего оборота ему удалось понять, почему этот мужчина показался ему странным. Его правая рука, начиная от самого локтя и до кончиков пальцев, была красной, словно на ней не было наружного слоя кожи.

Еще через несколько мгновений недалеко от себя он заметил тело мужчины, у которого на лице не было не только кожи, но и мускулов.

Были и другие тела, у которых чего-либо не доставало. Довольно далеко смутно виднелся скелет с клубком внутренностей меж ребер.

Он продолжал озираться, все так же вращаясь. Вдруг сердце в ужасе затрепетало у него в груди. Только сейчас он понял, что находится внутри какой-то колоссальной камеры и что металлические стержни излучают ту силу, которая непонятным образом поддерживает и вращает миллионы — если не биллионы — человеческих существ.

Где же расположено это место?

Во всяком случае, не в городе Триесте 1890 года, входящем в состав Австро-Венгерской Империи.

Оно нисколько не походило на ад или на небеса, о которых ему доводилось слышать либо читать, хотя он всегда считал себя знатоком всех версий загробной жизни.

Он умер. Теперь же он ожил. В течение всей жизни загробный мир вызывал в нем только усмешку. Теперь же он не мог отрицать его существования. И очень хорошо, что рядом не было никого, кто мог бы сказать с усмешкой: «А, что я говорил тебе, проклятый нечестивец!»