Марсианские мученики - Эндо Биндер

Эндо Биндер (под псевдонимом Jhon Coleridge). Марсианские мученики

© Earl Binder and Otto Binder [as by John Coleridge]. Martian Martyrs. “Science Fiction”, March 1939

Глава 1

Прижавшись лицом к изогнутому стеклу турбовагона, Дик 4М-277 тихо выругался про себя. Перед его глазами, далеко внизу, раскинулся город – ошеломляющий лабиринт зданий и мостов. На дворе был в 3004 году н.э.

– Опять ворчишь? – спросил Том 3М-189, его спутник, сидевший рядом с ним в маленьком купе.

Дик ничего не ответил, поэтому Том продолжил:

– Я полагаю, это все та же старая история – тебе не нравится, как устроен мир; ты неудачник; тебе следовало родиться десять веков назад; и так далее. Я думаю, Дик, что твой разум уже устал от бесконечного повторения одних и тех же мыслей.

Том тихо рассмеялся. Его собеседник пристально посмотрел на него.

– Ты можешь воспринимать это как какую-то грандиозную шутку, но твой ум не такой аналитический и проницательный, как мой.

У Тома снова появился повод посмеяться. Он подшучивал над Диком по поводу его подавленного состояния духа с тех пор, как они познакомились, а это было почти жизнь назад. Они вместе учились и вместе повзрослели.

Периодическое «ворчание» Дика и следовавшие за ним споры часто позволяли им расслабиться и даже немного повеселиться в суровую и дисциплинированную эпоху 3004 года н.э. За десять столетий до этого власть на Земле перешла в руки ученых, потому что научные изобретения и открытия постепенно сделали их всемогущими; тем более что они скрывали свои секреты от политических партий. Все человечество подчинилось научной власти нового режима. Фанатизм и политические махинации исчезли. Они создали новый мир и новую жизнь, состоявшую из работы, учебы и жажды новых знаний. Немногие, очень немногие были этим недовольны, потому что жить было приятно и легко. Но Дик и Том, правда, последний в меньшей степени, были «реликтами» с атавистическими наклонностями, больше подходящими для 1940 года нашей эры, когда все люди были «свободны» поступать так, как им заблагорассудится, и им это сходило с рук.

После нескольких мгновений тишины, когда турбовагон с гудением несся на высоте тысячи футов над землей по каньонам между зданий, Том повернул голову.

– Послушай, Дик. Каждый раз, как ты размышляешь об этом, помни, что многие люди в 20-м веке мечтали бы жить в наше упорядоченное время. Знаешь почему? В те давние времена человек мог остаться без работы и фактически умереть с голоду. Ты просто напрасно тратишь свою энергию, жалуясь на нашу теперешнюю жизнь. Что тебе это даёт?

– Огромную головную боль, – ответил Дик. – Но, если серьезно, Том, то я думал не совсем об этом. Я думал о встрече, на которую мы сейчас направляемся. Поверь мне на слово, есть там какой-то подвох. Например…

– Минуту назад, – перебил его Том, – ты сказал, что у тебя аналитический ум? Я бы назвал его подозрительным.

– Послушай меня, – серьезно продолжил Дик. – Ты когда-нибудь задумывался о том, что мы три года изучали космонавтику, и все же никто из нас никогда не видел космического корабля?

– У нас есть стратосферные и тропосферные ракетные корабли, и, в основном, мы изучали их и тренировались на них.

– Ну и прекрасно. Но почему именно КОСМОнавтика? Ты бы смог полететь на одном из этих кораблей в космос?

– Ну, это вряд ли, – ответил Том, озадаченный смыслом слов собеседника.

– Я клянусь звездами, ты бы не смог этого сделать! Вот, пожалуйста, мы знаем все, что нужно знать о растениях, о плотности воздуха и силе тяжести, о космических картах и экранах для отражения метеоритов, но, клянусь благословенной луной, ни ты, ни я, ни кто-либо другой в мире не знает о существовании корабля, способного путешествовать в космосе. Тогда как ты можешь утверждать, что за этим не скрывается ничего большего, чем мы можем предположить?

– Но я-то могу, – возразил Том, чтобы поддержать спор. – Предположим, что Три-Н («Три-Н» было официальным сокращением от «Трибунала Науки», названия главной правящей силы Земли) тайно изобрел такой корабль и обучает нас как раз для этой цели?

Дик кивнул.

– Но что случилось со всеми теми, кто обучался в нашей школе в течение последних – дай-ка вспомнить – трех десятков лет? Кто-нибудь когда-нибудь слышал о них после выпуска?

– Это глупый вопрос, Дик. Ты же знаешь, как сильно мы зависим от науки. Такова система ведения дел. С тобой и со мной может случиться так, что мы будем разделены и не увидим друг друга долгие годы. Я точно знаю об одном таком случае. Один мой друг, с которым я познакомился много лет назад, прошел курс космонавтики, а сегодня он капитан тропосферного корабля, курсирующего между Лондоном и Нью-Йорком.

– Ладно, – согласился Дик. – Но этот единственный случай не объясняет тысячи других исчезновений. Что случилось с моим отцом? Он тоже был отобран для этого курса много лет назад. Где он сейчас? Ты знаешь, что надо мной посмеялись бы, как над сентиментальным дураком, если бы я спросил о нём у Секретаря Отдела. Более того, все, что я получил бы в ответ – это то, что мой отец превосходно выполнил свой долг.

– Вот против чего я так категорически настроен в нашей сегодняшней жизни, – угрюмо продолжил Дик. – Мы не должны проявлять никаких семейных чувств. Наши жизни принадлежат государству без каких-либо вопросов. Это противоестественно и жестоко!

Далее должна была последовать обычная тирада Тома. Это последнее короткое высказывание часто заставляло его рассказывать собеседнику о преимуществах эпохи, в которую они жили. Он вспоминал историю прежних времен, когда страшные войны превращали города в руины, когда людей убивали, как крыс. Он рассказывал о политических махинациях, о денежных тиранах, живших в роскоши, в то время как тысячи людей умирали от голода; о финансовой неразберихе, приводящей к банкротству целые страны. Это были жестокие времена! Ничего подобного никогда не случалось при мудром правлении Три-Н, но на этот раз Том воздержался. Слова Дика вызвали в его душе смутное беспокойство.

Турбовагон мчался вперед. Это был экспресс с редкими остановками.

Хотя он был невероятно быстрым, шансов на аварию не было, потому что