Дороги богов и демонов - Константин Андреевич Чиганов
Илья вышел из здания бывшей станции. Первая встреченная по дороге заправочная (и здесь, и в других координатах, трудно было бы подыскать другую роль этому зданьицу) оказалась напрочь разграблена и сожжена. Впрочем, толку все равно не вышло бы: по некоторым признакам, топливом здесь служили радиоактивные материалы. Отшельник сказал, что чует радиацию от странных темных брусков вот в этом углу. Илья далеко обошел его стороной.
— Ну, что? Начнем. — Отшельник наклонился и положил как обычно сухую и странно горячую руку на лоб своего подмастерья. Илья удобнее сел в кресле пассажира, поправил кобуру.
Последнее, что он увидел, и что несказанно его поразило, было то, как глаза учителя из усталых голубых превращаются в металлические шарики, наливаясь цветом и блеском ртути.
…- Смотрите, дети, смотрите! Солнышко тает!
Воспитательница могла бы и не стараться. Играющим в песочнице детям и так было видно, как изменился мир. Серые тени покрыли все, солнце потускнело, и стали неприятно бесцветными дома и деревья. Маленький Илья ощутил себя призраком среди призраков. Он стиснул зубы, чтобы не испугаться, и сунул руки в карманы шортиков.
День неполного солнечного затмения…
… Каменные серые ступени, все в язвах и потертостях, вели по спирали на верхнюю площадку смотровой башни. В узких стрельчатых окнах, прорезанных в толстой кладке, вспыхивал нежный морской закат, весь из красных и фиолетовых мазков. Илья хотел бы написать его маслом. Он присел, пачкая белые брюки, на грубый подоконник одной из бойниц. Где-то на туманном пастельном горизонте он мог бы, если бы захотел, разглядеть побережье Турции. Так он увидел и понял торжественное успение Солнца над зеленой вершиной Ахуна. Вчера ему исполнилось двадцать два.
…- Проход закрыт! Вас придется устранить. Мне почти по-человечески жаль это делать…
Где можно услышать такой голос? В суде, когда читается смертный приговор.
— Кто это тут выступает? — беззвучно спросил человек.
Из вселенского мрака выступила туманная фигура. Человеческая, но ведь что-то в ней было не такое… нелепое. Голова…
Фигура исчезла. Тот же Голос продолжал:
— Я тот, кто не является ни человеком, ни даже живым существом в вашем понимании. Меня можно назвать, и называли когда-то, «хранителем горизонта». Вы нарушили запретную для живущего зону. (Он мог сказать и «границу», но Илья почему-то понял именно так) И все же мне жаль, что я должен вас убить…
Влажное и холодное прижалось к его лбу. Илья сфокусировал взгляд. Отшельник прикладывал к его голове мокрую тряпку, с глазами самыми обычными, голубыми и встревоженными.
— Ну, ты и фетюк! Горячий, как печка, и в себя не приходишь.
— У нас получилось?
— Все получилось! Теперь я знаю, как такое возможно, но потребуется много сил. Ты что-то спрашивал у меня. Что?
— Не у тебя. Потом расскажу.
— «Хранителем горизонта» в Египте назвали шакала, он считался воплощением Анубиса, бога — проводника мертвых. Помнится, бог поводил умерших через грань этого и того миров и доставлял к Озирису.
— Кстати, почему он зеленый?
— Озирис? Он покровитель плодородия, Илюша, потому и изображался зеленым. Это все, что я могу сказать. Я склонен доверять твоему видению.
— С чего бы? Если ты увидел люк…
— Нет и нет! Я чую, что за нами следят. Не люди. Кто-то много сильнее.
Вдвоем они свежевали животное, подстреленное Ильей из винтовки. «Чистейшая профанация славного оружия». На это Отшельник заметил, что людей убивать, конечно, куда более почетно. Илья заткнулся. Небольшое, похожее на косулю, с редкой рыжеватой шерстью под цвет песков. Теперь Илья мог и сам разжечь костер голыми руками. Это оказалось не так уж сложно, после того как показал Отшельник.
Сытому, угревшемуся, с надеждой на скорое возвращение, Илье пришло в голову сочинить что-нибудь, посвященное… хотя бы Вике. Он помурлыкал, подгоняя слова, почесал в уже грязном сальном затылке. Но, по зрелом размышлении, почему-то получилось следующее:
За окнами ночная тьма,
Чернее штемпельных чернил.
Их мне на рукопись пролил
Котенок, что сошел с ума.
А ты, мой старый крокодил
Не раздирай зевотой рот.
Еще мой друг — прозревший крот.
И пара сумрачных горилл.
Бежавший из зверинца лев
Такой зануда, вот уж год
Цитирует, очки надев,
Ремарка задом наперед.
Под утро в замке будет пир.
Всё звери выпьют и сжуют.
Лишь я один не ем, не пью,
На самом деле — я вампир.
Льва он вставил в память об одном чудаке-приятеле, большом поклоннике Ремарка. Отшельник, услыхав, засмеялся, похвалил и сказал, что пути творчества неисповедимы, и что порядочной девушке такое понравится. Потом пробормотал что-то о творчестве — единственной надежде мужчины родить. Творец сделал вид, что не услышал зоильства.
— Может, прямо сейчас и попытаемся? — Илья с трудом сдерживал нетерпение. Домой хотелось все сильнее. Мир вокруг нервировал.
— Может, пока не будем? — друг пояснил, — процедура небезопасна, вон как я с тобой отваживался. При этом у меня есть только надежда. А если мы попадем во что-нибудь вроде ада? Мне надо накопить сил для попытки, все обдумать, а тебе — поучиться. К тому же, я не ощущаю больше слежки. Подождем немного, ладно?
Он сказал это почти с мольбой в голосе.
Илья понял, что всегда невозмутимый сэнсэй прячет за логичными построениями неуверенность, а может, и страх. Это, вот какова человеческая натура, несколько успокоило. Впрочем, теперь он вроде не человек, а сверх? Хёвдинг, так скажем. Он зажег на кончике пальца огонек, когда Отшельник уснул, и долго смотрел на необжигающее голубоватое пламя. Хорошо, все же, что у них есть машина. Вот только когда кончится бензин…
Когда его сменил друг, великодушно взяв на себя «собачью вахту», он долго не мог уснуть, думая о себе и о Вике. Снова о себе, и снова о Вике. О родителях. Как сложатся их отношения теперь? Что он им всем скажет? Но сперва надо вылезти из этой песчаной ямы. Илья по неведомому наитию не сомневался, что пока они останутся живы.
Никакие твари ночью их не беспокоили.
3
— Неужели ты не чуешь? Снова следят, сверху! У меня уже был такой опыт, будь он проклят! Точь-в-точь то же чувство.
Илья покосился на лихорадочные глаза наставника и не стал спрашивать, какой такой опыт. Они летели по ровной, без малейших ухабов трассе со скоростью почти двести пятьдесят в час. Он попытался ощутить взгляд с небес, как Отшельник.
