Демонология по Волкову - Наталья Николаевна Тимошенко
Алиса болела тяжело. Температура поднималась до сорока градусов и почти не сбивалась. Тело чесалось так, будто она упала в крапиву и не может подняться. Медсестра привязывала ей руки к кровати, чтобы Алиса не расчесывала болячки.
— Потом спасибо мне скажешь, — приговаривала она. — Ты же девочка, зачем тебе шрамы?
Чтобы было легче переносить зуд, колола димедрол. От него тело не чесалось меньше, но Алиса проваливалась в странное состояние, балансировала где‑то между сном и явью, когда все ощущения живы, но шевелиться и разговаривать невозможно. Лекарства не справлялись с температурой, и медсестра клала ей на голову полотенце, смоченное в ледяной воде. Легче становилось лишь на пару минут, а затем полотенце нагревалось от ее тела, превращалось в горячую тряпку и приносило больше неудобств, чем пользы. Но медсестра не могла сидеть с Алисой постоянно, уходила по делам, и Алиса ничего не могла сделать с этой приносящей муку тряпкой на голове.
И вот сейчас броня треснула, поломалась на мелкие кусочки, как весенний лед на реке, и хлынула на поверхность холодная вода, много лет прожившая в плену.
Мать еще продолжала говорить что‑то про новый центр и успех неизвестного Алисе Давида, когда Алиса прервала ее, сказав тихо, но твердо:
— Ты, возможно, забыла, но у тебя не одна дочь, а три.
Мать захлопнула рот скорее от удивления, что ее прервали, чем от смысла слов Алисы.
— Я помню, — сказала она.
— А иногда кажется, что нет. Если бы ты помнила, то знала бы, что Любе четырнадцать. Ей нужен компьютер. Ей нужны друзья. Новая одежда. Ей нужно ходить в кафе с подругами, а не приглашать их в дом, где все пропахло лекарствами. Ей нужна мать, в конце концов, которая интересуется ее успехами в учебе, знает, какие книжки она читает, какую музыку слушает. Какой мальчик ей нравится, с какой девочкой она поругалась на прошлой неделе. Мать, которая готовит ей завтраки в школу, которая приходит на линейки и родительские собрания. Которая не оставляет ее в двенадцать одну дома на несколько недель.
— Мне нужно было отвезти Диану в санаторий! — перебила ее мать, придя в себя.
— В том‑то и дело.
— Ты упрекаешь меня в том, что я ничего не знаю о вашей жизни? А что вы знаете о моей? Вы обе! Ты хоть раз помогла мне с Дианой? Хоть раз предложила посидеть с ней, пока я банально высплюсь? Я не сплю нормально уже шесть лет, Алиса! Я забыла, что я женщина! Мне сорок лет, а ты посмотри на меня. У меня нет ни косметики, ни нормальной одежды. На меня давно не оборачиваются мужчины, а женщины если и смотрят, то с жалостью. Все мое общение состоит из таких же несчастных матерей, как и я. Которых бросили мужья, которые остались один на один со своими проблемами. Ты думаешь, я мечтала о такой жизни? Думаешь, когда мне было четырнадцать, я хотела в тридцать пять оказаться прикованной к дому и больному ребенку? Но вот Диана родилась такой, родовая травма, никто не виноват. Что мне надо было сделать? Отказаться от нее в роддоме? Бросить потом? Сдать в интернат?
Мать поняла, что сказала не то, поспешно захлопнула рот, но было поздно. Она дала Алисе преимущество. Теперь Алиса могла бы напомнить, что ее саму сдали в интернат даже без родовых травм. От нее отказались лишь потому, что она мешала. Могла бы напомнить, но не стала. Какой в этом смысл? Мать и сама это знает, но не считает себя виноватой. Она ведь даже ни разу не извинилась за это.
Алиса поднялась из‑за стола так резко, что стул опрокинулся и упал на пол.
— Вот об этом я и говорю, — отрезала она, выходя в коридор. — У тебя есть только Диана. И из‑за нее ты забыла и о себе, и о нас.
Алиса сунула ноги в ботинки, схватила куртку и вышла из квартиры, в последнюю секунду удержавшись и не хлопнув дверью. Злость душила ее изнутри, разрывала на части, не давала нормально дышать. Чтобы хоть как‑то справиться с ней, Алиса размахнулась и ударила кулаком в стену. Костяшки пальцев тут же отозвались болью, и эта боль позволила наконец вдохнуть.
Мать дала понять, что считает ее эгоисткой, которая не помогает с сестрой. Ее, которая изо всех сил старалась, хваталась за любую работу, не спала ночами, таскала тяжести, рисковала собой, только бы заработать денег. И почти все отдавала матери, себе оставляла минимум. Алиса слышала однажды, как друзья говорили, что другая на ее месте после выпуска из интерната сменила бы номер и забыла, как зовут ту, что сдала ее в детдом. Слышала, но не соглашалась. Потому что если не она, то кто? И вот теперь оказывается, что она помогает недостаточно.
Куда там Анжела ходила, в спа? Сумочку покупала?
Алиса вытащила телефон, набрала номер Мирославы. Подруга отозвалась сразу, значит, не спала. Было еще, конечно, рано, но Мира работала в ночь, могла и спать.
— Чем занята? — поинтересовалась Алиса.
— Ничем, кино смотрю.
— Пошли в спа.
— Куда‑а?
— В спа, — повторила Алиса, прекрасно понимая удивление подруги. Наверное, Мирослава не удивилась бы, если бы Алиса позвала ее в магазин выбирать новые колеса для мотоцикла, но спа было совершенно не в ее стиле. — Мне премию дали, захотелось попробовать, что это такое.
Алисе показалось, что Мирослава поняла, почему вдруг ей пришла в голову такая странная идея. Знала же, что Алиса сегодня должна была быть у Любки на дне рождения, догадывалась, что могла поцапаться с матерью. Потому что больше расспрашивать о причинах неожиданного предложения не стала, лишь сказала:
— Давай в «Каменный лотос». Это недалеко от нашего дома, на Советской.
— Ты там была?
— Нет, слышала, как девочки на работе обсуждали. Или у тебя другие пожелания?
— Да нет у меня никаких пожеланий, — отмахнулась Алиса, не став говорить, что вообще с трудом представляет, что такое спа. Мирослава и так это знала. — Лотос так лотос. Через полчаса там, ок?
Несмотря на то, что Алиса и Мирослава не бронировали время заранее, в салоне их приняли с
