Амулет мертвеца - Константин Чиганов
Он подал викингу темный от времени инструмент, похожий на огромный навесной замок, полукруг-резонатор, и дужка с загнутыми деревянными рожками, со светлыми серебряными струнами.
— Для меня, герой, — тихо сказала Сайха, но все услышали и примолкли.
— Для тебя… тонкая ель злата, — ответил викинг, пробежал сильными пальцами по струнам, выбив летучий серебряный аккорд.
— Только так… на северном языке не все поймут. Я переведу на ходу, ладно? Brinnande skep…[68] как лучше-то.
Перехватил арфу, словно готовился идти в атаку, и запел:
..Лицо мне все еще лижет жар
Горящего корабля.
Зачем мне был этот тяжкий дар,
Зачем чужая земля?
Я измерил ногами тысячи лиг,
Я видел сотни смертей,
И в каждой рвался последний крик
Нерожденных наших детей…
Я искал тебя в море, искал в траве,
Среди троллевых скал искал.
Чужая кровь на моем рукаве,
В моем теле чужой металл.
Мой дробитель шлемов[69] колол черепа
Как яичную скорлупу,
И вьюнком оплетала твоя судьба
Ледяную мою судьбу.
Нагльфар и Вальхалла не ждут меня,
Кормило не помнит руки.
Но тебя я вынесу из огня
С того берега смертной реки…
Даша и Данил вернулись к ней на такси.
Дверь хлопнула.
Даша сбросила туфли, скинула куртку, поцеловала его в прохладные, навсегда прохладные губы, и пошла снимать платье.
В самый, хорошо, почти самый неподходящий момент заиграл Данилов телефон, запиликал старый ирландский марш.
На экране высветился тот, кого Данил уж точно не ждал и не хотел услышать. Упырь Антон Иваныч.
— Да, слушаю, Антон Иваныч! По делу, я думаю? — с тревогой Данила разобрало и любопытство. Нечего тут политесы разводить.
— Вы простите, Даниил, пришлось побеспокоить. Видите ли, я сразу к делу, вы правы. (ну, благодарение черту) Через одного старого знакомого из Питербурха узнал. Кто-то вас видел и донес до ваших родителей. Видел здесь уже, после гм, кончины.
Они, бедные, в ажитации, и особенно ваша почте-енная матушка, — протянул высушенный голос в трубке, (Данил подумал, как же зря отговорил берсерка изничтожить манерного и после смерти аристократишку). Они хотят эксгумировать вашу могилу. Я просто звоню предупредить.
— Спасибо, — сквозь зубы сказал Данил, — вы просто ангел-хранитель, Антон Иваныч!
Отключился, мысленно добавив «старая ты антикварная перечница».
— Что там? — спросил Дашин голос, — звонили? Иди ко мне.
— Риэлторы насчет убогого жилища, ни мозгов, ни стыда, и ночью нет покоя, — сказал Данил, стягивая футболку.
Глава 27. Качу, куда хочу
Беспокоить занятых друг другом друзей своими личными хлопотами Данил не хотел. Имеют право на уединение, после стольких лет.
Оставался один, изворотливый и жестокий, такой и нужен.
С индейцем они встретились в маленьком кафе у маяка, в сумерках уже вспыхивал и гас его багровый глаз. Зеленая неоновая пальма на желтом острове на вывеске мигали в такт, и Данил даже расслышал исчезающее гудение газосвета. Стояло последнее, может быть, в году тепло, с моря соленый бриз нес слабое, не для человеческого нюха, йодистое зловоние подгнившей камки[70]. Сейчас бы с Дашей тут засесть и загулять, эх.
Подкатил багряный электрокар, поднялась лакированная дверца… правда, вместо черно-красной кожи ацтек оделся почти так как тогда, на охоте на невезучую пару… Данил и не хотел, но думал иногда, как могло не повезти ему и Даше, если бы. Если. Бессмысленное слово.
— Ну садись, юный барабанщик, — сказал индеец, кивнув официанту. Похоже, тут он бывал, впрочем, он побывал в каждом заведении города, подумал Данил, еще бы. Но с женщинами и совсем по другому поводу.
Аренк продолжал:
— Бутылку текилы, лайм, бутылку ягермейстера, лимонный чизкейк не совсем прокисший…(официант бровями изобразил оскорбленную невинность) тебе кофе?
— Латте с ванилью.
— …неженка, и горячий шоколад с корицей.
— А ты суров, солнечный змей… шоколадных мишек возьми.
— Я чту скрепы предков, шоколад перед подвигами. Правда, мы его хлестали так, горьким, гадость та еще, но баки забивает знатно. Ах, тельпочкалль[71], моя краснорожая альма-матер, игры в мяч и оргии, юность ликующая. Погоди, сначала примем в себя воинский дух.
Они выпили ядреной текилы, употребив соль и лайм, потом сладковатого пряного ликера, дошло до горячих напитков.
— В те времена меня бы за такую пьянку, пожалуй, казнили бы, — признался Аренк, — до шестидесяти лет допьянани-ни, даже пульке, не то что мескаль. Шоколадом и догонялись, ну еще кое-чем. Но это теперь перебор.
— Догадываюсь, — сказал Данил, — теперь алкоголь можно, пейотль ни-ни. Но слушай, давай я уже прямо, варварски?
— Вижу как потряхивает, — невозмутимо сказал индеец. — Ладно, текунененке-дипломат из тебя ниже-нулевой. Давай кратко и по сути.
И Данил рассказал кратко и по сути.
Аренк задумался, потвердел лицом. Еще больше стал похож на картинку из Майн Рида. Данил подумал — все хм, нормальные упыри после возрождения бледны, а этот остался смугл? Интересно, если есть амулеты в Африке или Америке, как там у черных немертвых? Или у азиатов?
— В любом случае, по здешним законам раньше года после твоей кончины эксгумацию не разрешат, так?
— Выходит.
— Время терпит. Псст, а ты свой гроб, часом, не сохранил?
— К чему?! Зарыл на дачах под Питером.
— Нашли бы труп, уложили обратно к тебе в могилу. Труп, правда, стоило приготовить заранее, а не впопыхах. У тебя ведь и кандидатуры еще нет?
Кроме природного яда, подумал Данил, еще и трупный. Дохлые змеи самые ядовитые.
— Нет уж, воздержимся. Я не ты, ну не кровожадный я. Да и экспертизу назначат обязательно.
— Не прокатит, — признал индеец, — в старые добрые времена все было проще и удобнее, кетцалев хвост! — он развел пальцами в перстнях, — просто покупаешь раба, а то и берешь пленника…
— Спасибо, я понял. Не продолжай.
— Пока без паники. Я по своим каналам разузнаю кое-что. В крайнем случае попросим Майю.
— Вот ее и остальных бы впутывать не хотелось. И так у них хлопоты.
— Зато приятные. Надеюсь, обойдется.
— Ждать и надеяться, значит…
— Ты уже сменил жилье?
— Переехал давно. В приличный домик в Анапской. Отопление так себе, но мне не критично, как понимаешь.
— Вот это правильно. Хотя лично я после одной арктической экспедиции холод разлюбил напрочь.
— Кем ты там был? Вождем иннуитов?
— Краснокожий в позапрошлом веке? Каюром при ездовых собаках. Поть-пот, кгрр-кгрр, и хореем по ушам[72]. Педагогика. В конце концов вышло так, либо они съедят нас, либо мы их. Зверская история.
— Собак с тех пор ты тоже разлюбил?
— Ерунда, собаки ни в чем
