Элиза Хеммильтон. Происшествие в Ист-Энде - Лин Рина
– Выходит, если бы мы не обнаружили его труп, все так и продолжали бы считать его сбежавшим за границу, – проговорил он, и я взволнованно закивала.
– Вот именно! – воскликнула я. – И это говорит о том, что Пауэлл как раз и может быть убийцей Дэвида Брайтона.
– А что говорит против этого? – спросил Эван Миллер, который, вероятно, сразу почувствовал, что меня что-то смущает в этой версии.
– Сэр Годрик Перси говорил, что Пауэлл вложил немалую сумму денег в изобретение Брайтона. Он очень остро переживал его исчезновение, даже плакал, когда рассказывал о якобы отъезде Брайтона в Америку. А еще, по словам сэра Перси, эти двое были друзьями, так что, полагаю, Пауэлл должен был быть заинтересован в том, чтобы Брайтон оставался жив, – об этом я хотела сказать еще мистеру Грину на балу, но не успела, потому что нас прервали, а потом как-то возможности не представилось.
– Вопрос в мотиве, – Эван Миллер пригладил усы большим и указательным пальцами.
– Вопрос в том, зачем Пауэллу убивать инженера? А если убийца не он, откуда тогда взялась информация об отъезде в Америку? – уточнила я, и Джейми с тяжелым вздохом оторвался от чертежей.
– И поэтому сейчас ты хочешь пойти к Пауэллу и допросить его, – заключил он, и я торжествующе улыбнулась.
– Совершенно верно.
– А еще ты хочешь, чтобы я пошел с тобой? – это уже был не вопрос, а скорее сдержанный вывод. Но он сопротивлялся не так уж сильно, как я предполагала.
– Если хочешь, можешь взять с собой и констебля, – предложила я, будто ему только этого как раз и не хватало для ощущения полной безопасности, и поднялась со стула.
– Как будто вы мне можете запретить пойти с вами, – заявил констебль и тоже поднялся на ноги, показывая, что готов хоть сейчас отправиться к подозреваемому.
– Только действуйте, пожалуйста, инкогнито, констебль Миллер. Мы ведь не хотим раньше времени спугнуть Пауэлла. Подкрепитесь хорошенько, мальчики! Впереди столько интересного ждет! – воскликнула я, и Джейми с сомнением покосился на меня, потом на констебля и снова на меня.
Он опирался о столешницу, широко расставив руки, так, что на плечах проступали мускулы. А я и не подозревала, что он такой крепкий парень.
– Я могу возразить? – пробормотал он, видно, не слишком надеясь, что ему дадут высказаться.
– Нет, – сказали мы с констеблем одновременно, и Джейми покорился своей судьбе.
Если Джейми был честен с самим собой, сейчас он уже гораздо меньше боялся, чем в начале этой недели, когда воспоминания о той жуткой погоне еще пробирали его до костей. Последние дни, пожалуй, можно было охарактеризовать как вполне себе спокойные. К тому же с недавнего времени к нему приставили констебля Эвана Миллера, так что он чувствовал себя очень даже уверенно, что бывало с ним достаточно редко.
Констеблю же потребовалось немало времени, чтобы убедить сержанта Уоррена, что это самый быстрый способ раскрыть дело. А по его мнению, его стоило все же довести до конца.
Во-первых, потому, что мы принесли ему информацию на блюдечке, во-вторых, он сам считал гораздо более интересным разбираться с этим делом, чем патрулировать уличное движение в Холборне. К тому же в теплой мастерской Джейми зимой было намного лучше, даже если ему не слишком нравился кофе.
↫
Да, в общем, так и есть. Это не может не забавлять.
Они с Джейми спокойно еще раз обсудили все события, которые произошли за последние несколько недель, и всего через пару дней в перепуганном до смерти механике снова пробудился интерес к загадочной машине.
Но поскольку чертежи он передал мне, у него осталась только зашифрованная записная книжка, которую он спрятал за неплотно лежащим кирпичом в своей спальне.
↫С ума сошла о таком разбалтывать?!
Он просматривал книжку снова и снова, перелистывал страницу за страницей, изучал каждую заметку и пытался интерпретировать каждый рисунок, и в конце концов у него появилась первая догадка.
– Это древневенгерский, – поделился он со мной, когда мы вышли из дома и направились в Гарлик-Хилл.
Снова пошел снег, и мы быстрее зашагали по серым улицам, чтобы не замерзнуть. Небо заволокло густой пеленой, и дым, идущий из заводских труб, напоминал колонны большого богатого дома.
Я с удивлением посмотрела на Джейми, не сразу поняв, о чем речь, и он, вдохнув утренний воздух, взволнованно продолжил рассказывать.
– В заметках Брайтона присутствует клинопись. Мне с самого начала показались очень знакомыми эти символы, – проговорил он, вытаскивая из кармана пальто записную книжку, которую он не решился оставить дома без присмотра.
Его отец на всю неделю уехал на монтажные работы, а мать он сам не хотел впутывать в эту историю. Не хватало еще, чтобы она столкнулась с грабителями, пришедшими за этой самой записной книжкой.
– А ты, значит, знаешь древневенгерский? – недоверчиво спросила я, потирая ладони, чтобы хоть немного отогреться.
Джейми рассмеялся.
– Нет, Лиз, я не знаю этот язык. Но такой шрифт часто используется в криптографии. Когда мы переведем отдельные буквы, то получим текст на английском, – пояснил он, открыл страницу наугад и показал фрагмент, где в ряд выстроились загадочные символы, похожие на штришки. На бумагу падали снежинки, и Джейми поспешно спрятал записную книжку, чтобы чернила не расплылись.
– Значит, есть способ расшифровать книгу? И тогда мы узнаем, как работает эта машина? – спросила я, и Джейми пожал плечами, но в глазах у него горела надежда.
– Вероятно, так. Нужно только сходить в библиотеку, взять парочку книг. Потому что у меня дома нет таблицы перевода древневенгерской письменности.
– То есть как это нет? У всех есть, и только у тебя нет? – пошутила я, и Джейми слегка подтолкнул меня. Я поскользнулась на заледеневшем булыжнике и лишь в последний момент успела схватиться за столб уличного фонаря, чтобы не упасть на пятую точку.
Я так громко расхохоталась, что на меня начали оборачиваться прохожие. Джейми тоже не смог удержаться. Констеблю же, похоже, с самого детства внушали, что над подобными ситуациями смеяться неприлично, и от этого было даже еще забавнее.
На Гарлик-Хилл, как это ни удивительно, совсем не пахло чесноком. Зато здесь стоял острый запах мочи, как на Темзе в середине лета.
В этот зимний день запах был просто невыносим, поскольку холод, кажется, заморозил все остальные запахи, но не самый мерзкий из них.
Мы прошли достаточно большой путь, чтобы мои ноги согрелись. Холодно сейчас было только пальцам рук, и кончик носа покраснел от мороза.
Простые работяги шли нам навстречу или обгоняли нас, и все они поглядывали на меня с любопытством. Трое мужчин, перевозивших толстые бочки на тележке в сторону порта, поспешно сняли передо мной свои шляпы, и я в очередной раз разозлилась, что не перевезла на Парк-стрит свою старую и более простую одежду.
