Елена Руденко - ОЧЕНЬ ЖАРКИЙ ДЕНЬ

Я Антуан Сен-Жюст, мне 27 лет. Неужели это финал? Не­ужели всё. Как глупо, мы погибаем из-за этого придурка Оливье. Томный меланхоличный мальчик с телевидения, аж противно. Кому он только нравится?

Мне надевают наручники на руки. Макс без сознания. Его укладывают на носилки.

—    Между прочим, Макс твой отец, — зло говорю я Молюссону.

Тот замирает. Удивительно, почему у такого человека как Макс, такой рохля сын. Я был в шоке, когда узнал. Оливье, наверняка, весь в маму!

Рохля не рохля, но из-за него мы пропали. Так всегда бы­вает. Идиоты могут разрушить всё!

Надеюсь, что со Светик ничего не случилось. Только бы эти сволочи не взялись за неё.

Нас выводят на улицу. Собралась толпа любопытных. В адрес Макса кидают злые шуточки.

— Ха! Вот он — Цезарь на троне! — хихикает кто-то.

—    Осторожно, труп тирана может быть зачумлённым! — смеются наши конвоиры.

Нас сажают в машину. Я помогаю Огюстену, у которого сломана нога. В потасовке его вытолкали в окно. Враги сни­зошли до того, чтобы вколоть ему обезболивающее.

Кутон, орудуя своей автоматической коляской, забирается сам.

Макс приходит в себя. Садится. По его глазам я вижу, что Максу очень больно. Через всю его щеку — ожог от лазера.

—  Где Филипп Леба? — тихо спрашивает он.

—  Он застрелился, — мрачно отвечаю я.

—  Брат, как ты? — спрашивает Макса Огюстен.

—  Всё хорошо, — успокаивает нас Макс. — Меня только задело.

Нас грубо прерывают. Требуют прекратить разговор.

Мы едем в молчании.

Нас привозят к зданию Тюильри. Ведут нас.

Мы в какой-то комнате. Автоматические двери запирают­ся. С нами оставили двух гвардейцев. Макс толкает меня лок­тем. Показывает на свой перстень. Делает мне знак взглядом. Я понимаю. Мы понимаем друг друга без слов.

Макс направляет перстень на одного из гвардейцев. Луч мгновенно убивает нашего охранника. Я воспользовавшись замешательством стоящего рядом гвардейца, выхватываю у него пистолет. Он тоже «готов».

Мой друг быстро нажимает на циферблат своих часов, куда встроен комп. У него там коды от всех ключей. К счас­тью, они не успели сменить коды наручников. Так что изба­виться от них нам не составляет труда.

Педантизм моего друга сослужил нам добрую службу!

Макс набирает код двери. Огюстен здоровой ногой стано­вится на запятки коляски Кутона.

Мы выходим. Макс ведет нас. Мы проходим несколько метров. Нас заметили. Макс проводит по стене рукой. Так он набирает знак потайного хода. Мы проваливаемся. Вот она система тайных ходов — наше нововведение!

Теперь мы находимся в подземном гараже.

—  Огюстен, Кутон, ваши паспорта, — говорит Макс.

Они снимают с браслетов часов маленькие пластинки.

Макс по очереди вставляет их в свои «часы».

—  Я записал вам другие данные, — говорит он.

Макс называет им их «новые» имена. Объясняет биогра­фию.

Кутон и Огюстен садятся в машину. Огюстен ранен, Ку­тон болен, им нужно уехать. Они понимают это и не возража­ют. Если всё пройдет хорошо, через час наши друзья пересе­кут границу. Храни их Бог!

Машина подобно молнии проносится мимо меня. Прохо­дит сквозь стену. Да, тут тоже сделали тайный ход для транс­порта.

Макс созванивается с Мадлен. Речь идет о Светлане. Сла­ва Богу, с ней всё хорошо!

Теперь он звонит Тальену.

—   Приветствую, друг, — говорит Макс. — Потрудитесь со­общить своим приятелям, что вы засекли нашу машину на Южной дороге.

Я смеюсь, это противоположное направление. Тальен всё выполнит. Ведь его Тереза в плену. Молодец Мадлен!

—  Антуан, — говорит мне Макс. — Отправляйся к Светик. Она дома. Ты должен вывезти её из Франции.

Он перезаписывает мой паспорт. Я отрешенно слушаю его объяснения.

—    Будь осторожен, — предупреждает Макс. — За её до­мом наверняка следят!

Я пожимаю плачами.

—  Ты куда? — спрашиваю я друга.

—    На телевидение, — отвечает он. — Попробую высту­пить!

—  А Мадлен? — удивляюсь я.

—   Я знаю, что делать, чтобы не подвергнуть её опаснос­ти, — отвечает Макс. — Удачи тебе, Антуан!

Мы пожимаем друг другу руки. Время нашего пребыва­ния в подземелье составило ровно шесть минут. Сейчас на ча­сах два часа шестнадцать минут ночи.

Я, Колло д'Эрбуа, зол как сто чертей! Идиоты! Идиоты! Упустить компашку с Робеспьером во главе! Идиоты!

—   Колло, — робко обращается ко мне Тальен (лидер всех идиотов).

—  Чего? — рычу я.

—  Автомобиль тиранов засекли на Южной дороге, — роб­ко говорит он.

—   Выслать погоню! — кричу я. — Автомобили! Вертолеты! Чтобы через полчаса они были схвачены!

—   Не нервничайте, мой друг, это вредно для здоровья, — спокойно говорит Фуше.

О Боже! С кем приходится работать! Еще этот идиот! Мне его вкрадчиво-ехидная манера осточертела.

Я хватаю Фуше за грудки.

—  Слушай, ты, отставной монах! — ору я на него. — А ты не думал о том, что будет, если тиран удерет. Не думал? Он за гра­ницей организует выступление, выложит о нас всю правду. Это выступление попадет во Францию, и нас всех прикончат.

Фуше что-то пищит в ответ. Пытается вырваться.

Я отпускаю его лацканы.

Входит Лазар Карно. Зачем он отпустил девчонку? Влюб­ленный идиот! Да, меня окружают одни идиоты! О-о! Как я зол!

Я Оливье Молюссон, в шоке. Я убил родного отца! Какой кошмар! Бедный Макс! Но он тиран! Нет, я обманываю себя. Я хотел его убить из-за корыстных целей! Из-за Мадлен. Ка­кой я болван. Она точно не полюбит меня, когда узнает, что я устроил.

Я сижу в своем кабинете на телецентре, переоборудован­ном, в художественную студию. Пытаюсь рисовать. Рисова­ние всегда помогает мне при душевных муках.

Я рисую портрет моего настоящего отца!

Макс — мой отец! Я — Оливье Робеспьер! Хм. звучит! Макс всегда был так добр ко мне! Он недавно даже спас меня! Почему я этого не оценил? Какой я мерзавец!

В моих мыслях проносятся страшные картины казни. Я мотаю головой, пытаюсь прогнать их.

Мсье Молюссон не был моим отцом. Я всегда подозре­вал, что этот тупица не может быть моим отцом! Подумать только, я обрел настоящего отца. и сам же его уничтожил.

Из моих глаз катятся слезы.

ПЛАН АНТУАНА

Я, Светлана Лемус, сижу в своей комнате и смотрю в одну точку. Я отказываюсь верить в реальность происходящего. Я глажу кота, сидящего у меня на коленях, это хоть как-то ус­покаивает меня. Что будет с моим друзьями? Что будет со мной? Как хочется надеяться на лучшее! Как хочется верить в счастливый исход!

Что такое? Кажется кто-то открыл входную дверь. Неуже­ли за мной пришли враги? Я не могу двинуться с места. Се­кунды кажутся вечностью. Наконец дверь в мою комнату от­воряется, и я вижу. Антуан!

Я поднимаюсь с места и бегу к нему. Следуют объятия, поцелуи. Ему удалось бежать! Какое счастье! А как же Макс?

Антуан понимает мой вопрос по глазам.

—     Макс на телевидении, хочет выступить, — говорит он. — Идем, я должен вывезти тебя из Франции. Потом я вер­нусь.

—    Вернешься? — удивляюсь я. — Ты не сможешь вер­нуться!

Антуан тяжело вздыхает.

Я, Антуан Сен-Жюст, понимаю, что Светлана права. Если я пересеку с ней границу, то назад никак не попаду. Меня сразу же схватят.

—   Макс велел тебе уехать со мной, — продолжает она. — Он не велел тебе возвращаться! Ты что-то придумал без его ведома?

—   Да, — киваю я. — Хочу подстраховать друга. У меня есть план.

Светлана внимательно смотрит на меня.

—   Я решил заминировать здание Конвента, где собрались все подлецы, вернее, их основная часть, — поясняю я. — Это должно на них подействовать. Если они схватят Макса, у меня должен быть способ его спасти!

—   Круто придумано, — одобряет Светлана. — А как же я? Мне нельзя тут оставаться, они схватят меня, я стану залож­ницей. И твой план пропадет.

Ясно куда она клонит. Неугомонная девчонка! Угоразди­ло же меня в тебя влюбиться! Наш роман это нечто странное, ведь мы такие разные! Хотя Светик права. Они легко возьмут её в заложники и начнут диктовать мне свои условия.

—  Ладно, идем! — соглашаюсь я.

Она в благодарность целует меня.

Я, Светлана Лемус, рада, что Антуан взял меня с собой. Но как выйти из дома незамеченными? Похоже, у Антуана есть ответ на этот вопрос!

Перед «побегом» я захожу к соседке, отдаю моего кота Соломона ей на попечение. Она позаботится о нем, я знаю.

— Идем, — торопит меня Антуан.

Мы выбираемся на чердак. Я смотрю на мрачное ночное небо.

Антуан берет меня за руку и ведет за собой. С большим трудом я передвигаюсь по крыше. Стараюсь смотреть прямо перед собой. Но все равно у меня кружится голова.

Мы подходим к краю крыши, где на соседний дом пере­кинута лестница. Понятно, как Антуан прибирался ко мне!

Он ловко перебирается на другую сторону. Перекрестив­шись, следую за ним. Я ползу на четвереньках, судорожно цепляясь за бока лестницы.