Елена Руденко - ОЧЕНЬ ЖАРКИЙ ДЕНЬ

Я сажусь в машину. Брунт запрыгивает в окно и устраива­ется на сиденье рядом со мной. Мы выбираемся из закоулка.

Я, Максимильен Робеспьер, добрался до телецентра. Со мной мой верный пёс Брунт.

Теперь надо пробраться внутрь. Мы наблюдаем из-за угла. На входе дежурят гвардейцы. Этого следовало ожидать. А черный ход? Там, наверняка, тоже охрана. У телецентра есть только один тайный ход сквозь стену. Я тереблю браслет часов. Чтобы добраться до нужной стены всё равно надо прийти мимо гвардейцев. Вся надежда на Брунта.

—   Брунт, отвлеки их, — говорю я собаке.

На нем ошейник, по которому он может слышать мои ко­манды. Я смогу его отозвать назад. Брунт спокойно направ­ляется к гвардейцем, виляет пушистым черным хвостом.

—   Это еще, что за страшилище? — говорит один из гвар­дейцев.

—  Наверно, жрать хочет, — отвечает его приятель.

Говорят они очень громко.

—   Я тоже жрать хочу, когда нас сменят, чёрт возьми! — возмущается гвардеец. — Ты, лохматое чучело, брысь отсюда.

Брунт, игнорируя крики, ложиться перед ними.

—   Не ори на него! — перебивает приятель. — Смотри, ка­кой классный пёс!

—   Чего? Совсем спятил!

Я успеваю проскочить мимо гвардейцев. Отзываю Брунта.

—   Зачем ты его прогнал! — ругает приятеля любитель жи­вотных. — И так скучно!

Я беру пса за ошейник. Провожу пальцем по стене, как бы рисуя нужную фигуру. Делаю шаг вперед. Мы с Брунтом про­ходим сквозь стену.

Надо сообщить Мадлен.

—  Я в здании телецентра, — говорю я. — Не бойтесь, вам ничего не угрожает. Мне нужно сделать прямую трансляцию.

—    Проходите в студию пять, — четко отвечает она. — В здании всё чисто. Я запретила им сюда пускать своих людей.

Мадлен! Какая она молодец. Я быстро иду в указанную студию.

Я, Мадлен Ренар, просто счастлива. Максу удалось прид­ти сюда. Я сделаю всё, что он скажет. Господи, теперь я буду ценить каждую минуту, проведенную с ним вместе! Как я была глупа, когда ссорилась с ним по пустякам, враждовала. Сейчас я понимаю, как тяжело ему было беречь меня от ги­льотины. Он охранял меня от всех врагов, всегда был моим заступником. А я, мерзавка, пыталась ему навредить. Но Макс только уклонялся от моих нападок, сам он ни разу не нанес мне удара!

Вот студия пять. Макс скоро придет сюда. А вот и он. На его лице, от челюсти до скулы узкий шрам.

Я бросаюсь Максу на шею.

—  Что они с вами сделали?! — восклицаю я.

—   След от лазера, — спокойно отвечает он, осторожно це­луя меня.

—  Все готово к трансляции! — говорю я.

Я понимаю, каждая минута важна.

—   Спасибо, дорогая! — ласково благодарит он.

Я улыбаюсь.

Я, Макс Робеспьер, благодарю Мадлен за помощь! Я все­гда знал, что она не разлюбила меня! Но я и думать не смел, что она способна на такое ради меня!

Сейчас я выступлю перед народом. Все экраны, даже на улице, будут показывать моё выступление.

Время до эфира пошло.

—   Папенька, дорогой! — раздается возглас.

Я вздрагиваю.

Предо мной предстает Оливье Молюссон. Он бросается ко мне на шею. Поразительная смена настроения! А ведь со­всем недавно Оливье хотел меня убить! Неужели новость о том, что я его отец, так подействовала на парня.

—  Дорогой мой, любимый, — бормочет Оливье.

Мне становится неловко. Что подумает Мадлен?

—   Это тебе, папа! — Оливье протягивает мне картину. — Твой портрет! Только что нарисовал! Это аллегория! Ты же мученик, ты сражаешься со смертью!

Мне становится нехорошо! На полотне среди пятен тем­ных тонов смотрят белесые глаза. Вокруг них парят черные летучие мыши. Над глазами изображен светящийся могиль­ный крест ярко-желтого цвета. Внизу черный гроб. М-да, ис­кусство у ребенка своеобразное.

—    Простите, что прерываю вашу трогательную семейную сцену, — вмешивается Мадлен. — Но надо спешить...

Оливье что-то бормочет. Еще раз обнимает меня и ретиру­ется, явно опасаясь гнева начальницы. К сожалению, свой шедевр он оставляет мне.

—  Мадлен, — начинаю я. — Поймите. это.

—    Макс, я знаю, что Молюссон ваш сын, — улыбается она. — Я давно навела справки!.. Пять секунд до эфира.

Причины, почему Мадлен раньше не поделилась со мной своим открытием, мне ясны.

Я готов выступать. Еще секунда и...

—   Робеспьер, именем Республики ты арестован! — разда­ется крик.

Мадлен отключает систему. Эфир прерывается, даже не успев начаться.

Мы оборачиваемся. Пред нами предстают Колло д'Эрбуа и Фуше в компании нескольких гвардейцев. Их лазеры на­правлены на меня.

Мой Брунт зло рычит на них. Он ждет приказа к нападе­нию на врагов.

—  Мадлен, как нехорошо врать! — смеется Фуше. — Когда мы просили вас объявить об акте, признающем Робеспьера вне закона, вы нам сказали, что система ни работает.

НАДО ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ!

Я, Антуан Сен-Жюст, в ярости. Неужели эти сволочи схвати­ли Макса? Светлана падает на стул и обхватывает голову руками.

—  Надо что-то делать, — говорит она. — Но что? Для нача­ла надо выбраться из кабинета.

—  Ты права, — киваю я.

Я достаю свой прибор-отмычку. Маленькая штучка, похо­жая на ручку для письма. Стоит её поднести к замку, он сразу откроется. Понятие не имею, как эта вещица действует на прибор современных замков.

—   Нас наверняка охраняют, так просто мы не выйдем, — замечает Светлана. — Удивительно, что Варен нас запер, а не поднял крик, что мы схвачены.

—   Хочет прославиться или денег выпросить, — предпола­гаю я. — Но что же с охранниками делать?

— А если выйти не через дверь, — размышляет Светлана.

Что-то в этом есть. Но как? Жаль, что в кабинете Варена

нет потайного хода сквозь стену.

Светлана достает свой карманный комп и включает план здания.

—  Мы тут, — показывает она мне.

—   Нам нужно пройти через этот кабинет, и мы окажемся в туалете, — говорю я.

—   Неужели нельзя потерпеть, — говорит Светлана и до­бавляет. — Это шутка.

Шуток я никогда не понимал. Глупости все это! А в такой момент шутить. Скорее всего, у девочки сдают нервы.

—    Мы оставим взрывное устройство в бочке, — продол­жаю я. — А дальше покинем здание через окно. Потом мы вернемся на нашу точку и побеседуем с гражданами врагами.

—    Не забудь заблокировать входы и выходы, — напоми­нает Светлана. — Только когда мы уйдем, конечно.

Ладно, хватит болтать. Надо действовать.

Я достаю кислотный пистолетик.

—  Отойди! — приказываю я Светлане.

Довольно опасная штуковина. Я и сам отхожу на порядоч­ное расстояние от стены.

—   Ну, раз у тебя есть такая штука, — рассуждает Светлана. — Нам не надо ломиться сквозь стену. Напугаем гвардей­цев. Хотя. с таким же успехом мы могли бы напасть на них с лазерами. Ох, всё же они нас первыми прихлопнут.

Пока Светлана рассуждала, я уже успел сделать выход.

—    Ничего себе! — восклицает Светлана, глядя на дымя­щиеся края образовавшегося прохода.

—  Только руками не трогай! — восклицаю я.

—  Разумеется, — кивает она. — Что я дурочка что ли?

Мы проходим сквозь кабинет. Таким же способом я де­лаю вход в туалет.

—   Надеюсь, там никого не будет, — говорит Лемус.

Шутит она или нет. Это нам действительно нежелательно.

К счастью, повезло. Никого нет. Все, небось, собрались в

Зале Заседания, а там рядом своя уборная.

Я кладу устройство в бачок. Полдела сделано.

—    Мне кажется, они догадаются, — говорит Светлана. — Поймут, что это конечная точка нашего побега. Надо бы их запутать. Сломай стену в тот кабинет. Давай, устроим там по­гром. Пусть думают, что мы там прибор спрятали.

Хм. Неплохая идея. Я следую ее совету. Мы устраиваем тщательный погром.

Теперь пора выбираться.

Я подхожу к окну. Как теперь действовать? Крыша дома напротив прямо под нами. Но улица разделяет её от нас. Как бы спуститься на эту крышу? Есть идея!

Тонкий прочный трос с небольшим острым крюком на конце пролетает через крышу дома под нами и цепляется за крышу гораздо более высокого дома, стоящего за ним.

Мы стоим на подоконнике. Я обхватываю Светлану за талию.

Если все пройдет нормально, мы окажемся на крыше дома напротив.

—  Сейчас мы полетаем, — говорю я ей.

Светлана кивает. Явно без энтузиазма. Она изо всех сил зажмурила глаза и вцепилась в меня мертвой хваткой.

—  Готова? — спрашиваю я девушку.

Она тихо бормочет что-то типа «угу». Я отталкиваюсь но­гами. Мне самому это мероприятие не доставляет удоволь­ствия. Несколько секунд и мы над крышей нужного дома. Я отпускаю веревку. Мы падаем. Я хватаю Лемус в охапку, что­бы она не скатилась с крыши.

—   Спасибо! — горячо благодарит меня она. — Но всё же, согласись, слишком много прогулок по крышам для одного дня. Точнее, ночи.