Знахарь - Александр Павлович Сапегин
Нескольких мгновений хватило для сравнения щиколоток пограничника, показавшихся из-под чуть-чуть задравшихся штанин, когда тот неуклюже вставал с занимаемого места. Левая щиколотка была заметно толще правой, да и отёкшая ступня распирала форменную туфлю.
— Господин генерал-майор, разрешите воспользоваться телевизором генерала-майора Голубева? — включив телефон и войдя в сеть, стрелок обратился к Андрею Васильевичу Терентьеву, начальнику оперативно-координационного управления.
Получив разрешающий кивок, стрелок связал телефон с новейшей настенной панелью, занимающей центральное место на одной из боковых стен кабинета отсутствующего здесь и сейчас главного кадровика Корпуса, освободившего помещение для гостьи, прибывшей лично посмотреть на виновника разгоревшегося скандала. Марию же чуть ли не до крови царапнуло пренебрежительное обращение к генералам «господин» вместо «товарища». В отличие от толстокожих сопровождающих, не заметивших неуставного обращения, она прекрасно разобралась в нюансах — стрелок нисколько не уважал старших по званию. Видимо было за что, да и чувствовалось в лице молодого парня некоторое разочарование в командирах в целом. Женская интуиция уже не шептала, а во все лёгкие кричала, что сейчас их будут окунать в грязь и камня на камне не оставят от официальной версии событий, наглядно указав на причины неуважения к столичному командованию.
— Знаете, я жалею об одном, — после просмотра двух коротких роликов в кабине повисло неловкое молчание, прервать которое не смогло переглядывание Марии с генералами, но оно разлетелось вдребезги от усталого сухого скрипа пограничника, — что не вмазал мелкому ублюдку со всей силы, а остановился на подзатыльнике и выкрученном ухе. Я вам на телефон ещё аудиофайлы скачал, можете подивиться вывертам нашей имперской Фемиды и фантазии её верных слуг. Может быть, снимите с глаз розовые очки при взгляде на работу МВД. За два дня в Москве я встретил всего лишь одного настоящего мужчину — Антона Голованова, того худосочного мальчишку, которого избивали жирдяи, они же примерные мальчики в вашей интерпретации, мадам. Товарищи генералы, вам ничего не говорит фамилия Антона? — теперь уже и оба сопровождающих не смогли не заметить холодную расчётливую издёвку, дружно налившись дурной кровью, хотя всё было максимально в рамках приличий. — Если не вспомнили, то мальчик сын героя, остановившего полуторасотенную банду на границе с Афганистаном. А хотите знать, почему отпрыски обеспеченных родителей домогались до сироты? Вижу, хотите. Антон имеет наличные деньги. Да-да, вы не ослышались. Откуда у сироты наличка? Он её зарабатывает в автосервисе и на стоянке отмывая от грязи машины, и помогая механикам со слесарями. На заработанное парень раз в три дня покупает подгузники, молочные смеси и игрушки для сестры, которая сейчас находится в доме малютки. А ваши святые агнцы привыкли трясти наличность с тех, кто слабее, только не на того нарвались. Скажете, генерал Тегиляев и директор лицея ничего не знали? Не врите сами себе. Прекрасно они всё знали и знают. Вы детей в лицее расспросите, много интересного и нелицеприятного узнаете. Почему мне хватило пятнадцати минут до приезда криминалистов, а вы годами ходите мимо? А теперь, когда мы с вами во всём разобрались, у меня есть одна маленькая просьба к присутствующим. В мои глаза вы взглянули, я же прошу вас взглянуть в глаза Антона и объяснить ему, почему он должен терпеть издевательства безнаказанных уродов под охраной бодигарда и под защитой всесильного папочки? Объясните ему, за что и за какие идеалы отдал жизнь его отец и почему он с сестрой лишился родной крыши над головой. Если вы сможете ему это объяснить, тогда я соглашусь, что я мерзавец. Знаете, больше всего Антон боится, что его разлучат с Машей. Антон сказал, что отец и мама хотели назвать дочку в честь императрицы… Он вечерами помогает нянечкам с малышами и ночевал бы там… Товарищи генералы, вы по-прежнему считаете, что я порушил честь Корпуса?
Не дождавшись ответа, стрелок выключил телевизор и вернул телефон Марии.
— А награды — ордена и медали можете оставить себе, не за них служу. У вас ещё остались вопросы, товарищи генералы, мадам?
— Спасибо, — убирая телефон в сумочку, просипела Мария внезапно пересохшим горлом. Давно ей не было так стыдно. Десять лет никому не удавалось превзойти её отца, умевшего отчитывать так, что хотелось на месте под землю зарыться. Вот же… вроде и не отчитывал её стрелок, а… лучше бы отчитал.
Скосив взгляд на сопровождающих, Мария поняла, что убелённые сединами мужчины испытывают схожие с ней чувства, ведь не сказав ни слова, стрелок, как нашкодивших котят, натыкал их в ведомственную солидарность с девизом «Пограничники своих не бросают». На деле вышло не очень хорошо. Корпус жёстко отреагировал на рапорт Главного Управления МВД столицы, бросив своего под «карающие танки».
— Вам, мадам, спасибо, за то, что выслушали.
— Товарищи генералы, — поднялась со своего стула Мария, мимоходом поправляя шляпку, чтобы не дай бог встречные не узнали её под вуалью и не встретились со всепожирающей холодной яростью в глазах.
Выходя во внутренний двор Корпуса к припаркованным машинам, Мария кивком подозвала секретаря и старшего офицера из управления охраны и сопровождения. Отдав несколько распоряжений, она села в бронированный лимузин.
— В лицей, — сказала она водителю, извлекая из сумочки телефон для повторного просмотра записи.
— Вы знали, Полина Сергеевна? — спросила Мария спустя полчаса, находясь в кабинете директора лицея.
— Бог с Вами, Мария Александровна, откуда⁈ — всплеснула руками директор в праведном негодовании, но мельчайшие нюансы мимики выдали её с головой. Дальневосточный пограничник оказался прав во всём. Директор всё знала и покрывала мелких проходимцев.
— Советую написать заявление вчерашним числом — это единственное, что я могу для вас сделать. Право называть меня по имени-отчеству вы потеряли, — холодно обронила Мария и, не прощаясь, вышла прочь.
— Иван Силантьевич, притормозите, — глядя в окно, Мария коснулась плеча водителя.
На трамвайной остановке на выезде с лицея с полупрозрачным пластиковым пакетом в руках стоял худой нескладный мальчишка, обещавший вырасти в высокого мужчину. Через полупрозрачный полиэтилен просвечивало содержимое, состоящее из упаковки подгузников и банки дорогой молочной смеси. Мальчишка хмурился, сводя чаячьи брови на переносице, и вглядывался вдаль, где за парковыми деревьями мелькал красный вагон трамвая.
— Поехали, Иван Силантьевич. Домой.
Мария отвернулась.
