Амулет мертвеца - Константин Чиганов
— Огонь в кабине, — крикнул кто-то, наверное, Амир.
Василь с командиром сумели поднять нос, выровнять воробья над узкой расщелиной, перетянуть острый даже с виду скальный гребень. Дальше понесся ледниковый уклон, торчащие темные каменные желваки.
Рули отказали.
Удар.
Глава 20. Три смелых зверолова
«Растут ли у покойников в гробу ногти и волосы?» — читал когда-то Данил умные научно-неаппетитные книги, где вампиров не бывает, просто ткани усыхают, вот вам и эффект. Открывают гроб, у графа борода и когти. Его, конечно, сразу колом. Упырь, рятуйте! Может, человек в летаргии. Палкой тыкать ума не надо.
У Данила росли. Медленно, много-много медленнее чем при жизни, но отросли явственно. То есть он не совсем покойник? Зомби? Даже в упыри не пускают, что делать.
Бриться он изрядно отвык, думал поначалу, не придется. Даша вчера укололась.
Готово. Он сполоснул гладкую прохладную кожу, накинул верную куртку, глянул еще раз на спящую подругу жизни, а теперь смерти, и вышел, осторожно защелкнув дверь.
Во дворе вскочил на мотоцикл, тронул клавишу старта, и надел черный с золотом шлем — попадаться работникам большой дороги и полосатой палки в нынешнем виде не стоило, хоть и с документами. «Зеро» прянул и понесся к Малой бухте, низко гудя и присвистывая охлаждением. Пляж галечный, но теперь-то что. Ноги не сотрешь.
Мотоцикл он оставил у парка, почти там, где когда-то ночью говорил с Майей. На берегу Данил поднялся на вытянутый в море бетонный язык пирса, за сломанным забором с ржавой табличкой «Прохода нет». Шершавый бетон в лужицах, ночью была гроза. Последняя в году, наверное. Жаль. Грозы Данил любил. Кстати, нечисти грозы положено бояться, и долго потом сидеть как мышкам на выставке кошек.
«Ну шарахни!» — непонятно кому сказал Данил. Не дождался. Не достоин.
Сбросил одежду и оглядел бледное свое бедное тело. Да ничего, примут за приезжего, эти купаются даже в конце осени. Понюхал прохладный соленый ветер, языком, когда-то проколотым цыганской иглой гробовщика, слизнул соленые брызги с губ, вытянул руки и прыгнул в воду.
Бултых! Холодная, но это он отметил чисто автоматически, тело не испытало неудобства. Открытые в зеленоватой глубине глаза видели куда отчетливее живых, соль им не мешала. Только без воздуха в легких тело тянуло ко дну, приходилось гребками поддерживать себя в равновесии. Пожалуй, грузила ни к чему. Кой Ктулху, ему и акваланг не нужен. Хотя открывать рот ради эксперимента и хлебать морскую воду он все же не стал. Да, как и проверял раньше. Теперь под водой можно сидеть часами. Идеальный диверсант или дайвер. Сокровища, что ли, на дне поискать? Не спросил у Оле, часто ли тот тонул после смерти, когда еще был берсерком?
Вовремя упыри провели свою варварскую хирургию. Потерять талисман в море и растечься в волнах было бы досадно теперь.
Послежизнь ему нравилась. Особенно по сравнению с могильной тьмой. Данил не часто вспоминал первые минуты воскрешения, вонь, гроб, мерзкое шевеление в волосах, в память врезалось только безумное и счастливое Дашкино лицо. Довольно и того.
И уж тем более не тянуло помнить историю бегства из Питера. «Потеря морали и совести великое благо, ты живой труп, значит, долги природе оплатил и закрыл», сказал он себе, выныривая и вспоминая рассказ Твена. Счастливец, кто убил свою совесть. А он еще и выиграл долгий, очень долгий срок на земле.
Кстати, сколько ему предстоит? Увидеть, чем весь этот бардак кончится, конечно, соблазнительно, а как Даша? Согласится в свой срок стать такой же? Он так ее пока и не убедил, даже разговор толком не начинался, она отшучивалась и избегала темы. Вот любовь и страх за нее — остались. И даже, акула побери, усилились. И ведь даже не поклянешься, мол, коли разлюбишь, умру. Заковыка.
Он выскочил на поверхность, с куда большими усилиями, чем раньше. Ну ладно, плата невелика. Выбрался на бетон парой легких движений, попрыгал, вытряхивая воду из ушей. Дивное дело, удовольствие от купания не пропало.
Данил подкатил к воротам роскошных хором викинга как раз вовремя. Там, во дворике перед гаражом, уже стоял футуристичный красный мобиль индейца.
Призывать нечистую неведомую силу в гараже самое место, подумал Данил, уж он-то у Ольгера точно не освященный… как он сам, и хмыкнул.
В урочный час под плафонами дневного света чудо случилось. На бетонном полу сконденсировалась тень, загустела, запахло той живой канифолью, что ли, и сэкка, встрепанный и наглый, уже был тут.
Он не стал здороваться, просто сказал:
— Хорошо, подходите, я лучше покажу что знаю, чем молоть языком как у вас принято. Положите руки мне на спину.
Они послушались, хоть берсерк и проворчал что-то про «псиной».
Невысокие грязно-белые строения с бурыми крышами, обнесенные сетчатым забором. Зеленые с бурым горы и дальше — голубая морская гладь. Вывесок или указателей нет, только мрачноватая серая будка на въезде и тяжелый красно-белый шлагбаум. Казенным духом веяло от картины. Кто-то, кто смотрел и передавал изображение, двинулся вдоль забора, потом поднялся выше, на горный склон, оттуда уже была понятна планировка то ли базы отдыха «для своих», то ли учебного центра. Ага, ну, это жилые корпуса, вон застекленная столовая, что ж еще, гараж… асфальтированные дорожки и светильники на столбах… перед гаражом черный внедорожник, марку так далеко не понять… пара зданий поодаль с узкими окнами, да, подсказал кивком неведомый наблюдатель, в одном из них.
Спирали Бруно над кромкой забора, вышек с пулеметами нет, положим, но выглядит все солидно и недоступно.
— Ночью хорошо освещено, — сказал сэкка, когда они вынырнули из его кино. — И ходят патрули с собаками. Да еще и в неровные промежутки.
— Боятся, — сказал индеец.
— Опасаются, — возразил Оле.
Сэкка человечески вздохнул. Единственный из присутствующих, кому это надо, и близко не человек, подумал Данил.
— Жаль, мы связаться с ней больше не можем. Если бы она знала, ищут, идут. Вас-то ей никак не услышать.
— Погоди, — сказал Данил, ощупывая карманы куртки, — склеротиком я был, и мертвым таким остался, забыл отдать!
И он достал из нагрудного свистульку, черного котика с зелеными глазками.
Подул — раздалось тонкое мяуканье.
— А ведь пойдет! — сэкка забил хвостом и уселся совсем по-собачьи, — Одан… Следопытка услышит, такой-то мерзкий звук! Ты азбуку морзе знаешь?
— Я знаю, — сказал Ольгер, — у меня тоже подобная есть.
— Знаю, — сказал Данил, — чего совсем-то меня позорите. В детстве выучил.
— Попробуй передать «жди помощи», скомандовал полузверь.
Данил помедлил… и извлек из котика череду неблагозвучных,
