Redrum 2018-2019 - Юлия Саймоназари
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Спустя две недели на кладбище неизвестно откуда появились хмурые мужики в зеленой военной «цифре». С ними вместе пришла тетка Валя из поселка и дед-ветеран в обтрепанном пиджаке с выцветшими орденскими планками. Держа в руках автоматы, мужики обошли изрытое воронками кладбище, осмотрели вывороченные из земли взрывами гробы и кости, посеченные осколками могильные плиты.
— Натворили тут дел паскуды, — качая головой, ворчал старик. — Где-то здесь у них схрон был. Зарылись, как крысы в норах…
— И сбежали, небось, как крысы, — сказал один из военных.
— Ну, уж нет, — усмехнулась краснолицая тетка Валя. — Эти паразиты наших детишек убивали. Кто ж их отпустит? Теперь ихняя судьба — здесь гнить.
— Что вы такое сделали с ними, тетя Валя? — с интересом спросил один из мужчин.
— Не я сделала — сами они с собой это сотворили, — мрачно ответила тетка Валя. — Хранителей рода растревожили.
— Кого?
— Хранителей. Первых мужчину и женщину, которые здесь похоронены. Они на этой земле хозяева. Все видят, все знают. А я что?.. Сделала, что и мать моя. Тогда, в сорок втором… Нацисты половину нашего села расстреляли. Нашу всю семью — семь человек, и беременную тетю Наташу с младенцем Темочкой на руках… Кладбище распахали, вырыли ров. В нем и положили их всех. И хоронить не дали. Для устрашения партизан в открытой могиле бросили. И кто еще там живой оставался, под мертвыми телами задохнулись. Все, кроме моей матери. Она ночью из могилы выбралась… Прибежала к бабушкиной сестре на хутор. Потом вместе с бабкой пробрались на кладбище, омыли своих покойников, а воду в колодец вылили. Немцы ту воду пили, и проклятие Хранителей на них легло. Мертвые к мертвым… Места эти надолго после того обезлюдели. Жизнь сюда вернулась только в сорок четвертом…
— Вернулась, когда мы эти самые рвы немецкими трупами закрыли, — сказал старик. — Гляньте-ка, мужики, вон трое лежат…
— Это что же, сами они тут друг дружку перестреляли?
— Похоже на то. Вы оружие-то приберите, — посоветовал старик.
— Приберем, — ответил один из мужчин. — И упырей этих в могилки приберем. Нам не привыкать.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
— Лично мне ихние трупы в могилки таскать — одно удовольствие, — мрачно заметил один из военных. — Аж руки вот зачесались… Аллергия, что ль, какая, на этих паразитов?
Тетка Валя нагнулась, и, прикрывая платком нос — трупная вонь густо пропитала воздух кладбища — подняла с земли мятую испачканную бумажку с надписью от руки:
«Червие на чрево, и Хранителей призываю, кладу смерть на живот предателям рода моего. Мертвым — мертвое, живым — живое.
Вам здесь лежать, а нам своя сторона. Да будет по слову моему во веки веков».
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Стихи
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Олег Кожин
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
*⠀*⠀*
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Маленький добрый ангел бьется о дно сосуда.
Кто заключил в канари древние тайны Вуду?
Пляшет унган у храма, просит унган немного:
Если помогут лои — хочет унган стать богом.
Черный петух безглавый, роет песок когтями.
Черный козел зарезан. Черные свечи — пламя
Яро взметают к небу, и порождают тени
Черные, как унынье, серые, как сомненья.
Зомби стучат в тамтамы, ритм — точно нить плетется.
Черный унган танцует, черный унган смеется…
А католический падре в храме хвалы возносит,
И улетая в небо, псалмы жужжат, как осы.
Злой растревоженный улей дроби́т витражи и фрески.
Поговорить о Вечном, кроме Всевышнего, не с кем.
Может, хвалы и молитвы все же Творца достанут…
Но говорящий с богом — богом навряд ли станет…
Бьют в барабаны зомби, шумом скликая лои,
Легба потянет створки, Легба врата откроет.
Чувствуют — будет буря, места для всех не хватит.
Кто-то один прорвется, кто-то один ухватит…
Лои в душе унгана, словно дитя во чреве.
Белой мукой сквозь пальцы он начертает веве…
И в круговерти танца унган становится богом
Мудрым, чуть-чуть ворчливым…
…и непременно — добрым.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Показания Рэндольфа Картера
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Нас двое: я и лучший друг,
Как пара татей сквозь туман
И ни одной души вокруг.
Я помню все, я не был пьян…
«Безумный опыт, — молвил мой
Товарищ, — претворю я в жизнь
Коль страшно, уходи домой,
А не боишься, так держись!»
И вот мы здесь — на склепы льет
Свой свет серебряный луна
И где-то на холме койот
Хохочет, словно Сатана.
Погост дурной травой увит —
Чертополох и бересклет,
Металла звон, скольженье плит,
И рот раззявил старый склеп.
Чтоб передать из этой тьмы
Харли Уоррена рассказ,
Две телефонные трубы
И тонкий шнур связуют нас.
Друг улыбнулся и сказал:
«Жди здесь, не бойся ничего!»
И вниз по лестнице сбежал,
А я остался ждать его.
Один, лишь телефон со мной.
Затее больше я не рад.
Но телефонный шнур змеей
Сплетаясь, уползает в ад.
Листва блестит, как мокрый мех,
Скрипят кресты, погост не спит.
И пробивая шум помех,
Мне друг мой, Харли, говорит:
«О, Рэндальф, боже! Боже мой!
Ты не поверишь
