Падальщики - Наталья Николаевна Тимошенко
Леон не спешил. Будто специально не снимал с нее белье, чтобы не поддаваться соблазну. Легонько касался через ткань самых чувствительных точек, целовал так, что последние бессвязные мысли вылетали у Алисы из головы. Она снова потянулась к его штанам, но Леон ловко перехватил ее руки, закинул ей за голову, удерживая одной рукой.
– Ночь долгая, – прошептал он ей на ухо. – До рассвета еще далеко. Не торопись.
И Алиса тоже перестала торопиться, полностью отдалась во власть ощущений. Покачивалась на волнах наслаждения, которые Леон то возводил до границы шторма, то легонько отступал, давая ей передохнуть. Он будто поставил себе цель этой ночью свести ее с ума. Алиса не была против.
Если и сходить с ума, то только вместе с ним…
– Это было волшебно, – тихо сказал он после, целуя ее в мокрый висок. – Теперь спи.
Алиса чувствовала, как он ускользает от нее, куда-то уходит, но открыть глаза и остановить его уже не смогла. Сон, спокойный, глубокий, унес ее раньше.
Глава 11
Алиса проснулась, когда на улице было уже светло. Окна в комнате Леона были затемнены с особой тщательностью, но она все равно видела, что уже день. Что не удивительно, если учесть, во сколько они уснули.
Воспоминания о прошедшей ночи заставили ее широко улыбнуться. Она не жалела ни о чем: ни о том, что явилась к Леону новогодней ночью, ни о том, что произошло после. Если бы ей пришлось вернуться в прошлое, она повторила бы все с точностью. Задаться вопросом, где Леон, почему она проснулась одна, Алиса не успела: опустилась ручка двери, и в комнату вошел Леон. Шел он задом, а когда повернулся, Алиса поняла, почему: в руках он держал большой поднос, на котором стояли две чашки, источающие яркий аромат свежесваренного кофе, и блюдо с блинчиками и джемом.
Сказать, что Алиса была поражена, – это ничего не сказать. О таком она читала только в плохих романах. Медленно села на кровати, прижимая одеяло к груди.
– Ты что… – Она широко распахнутыми глазами смотрела на поднос, который Леон аккуратно нес к кровати. – Блины с утра жарил?
Леон улыбнулся уголками губ, сосредоточенный на том, чтобы не пролить кофе.
– Мне приятно, что ты такого хорошего мнения обо мне, но вынужден признать: я не настолько крут.
– Тогда откуда это?
Он поставил поднос на постель, сел рядом.
– Знаешь, в этом доме всем плевать на мои слова, – признался он. – Я отпустил всех до второго января. В итоге в обед первого они уже тут: начиная Софи и заканчивая Тамарой Ильиничной.
Значит, все уже тут и все в курсе, с кем Леон провел эту ночь. Вон, Тамара Ильинична даже блинчиков нажарила. Можно было бы, конечно, обмануть себя и решить, что добрая кухарка приготовила их для всех, а Леон втайне прихватил для нее, но Алиса знала: жарить блины на обед Тамара Ильинична не стала бы. Это блюдо для завтрака. А завтрак в настоящее время только у Алисы.
Леон, казалось, прочитал ее мысли.
– Тебя волнует, что все знают, что этой ночью ты была со мной?
И Алиса вдруг поняла, что ее это на самом деле не волнует. Она не сделала ничего противозаконного. Да, спать со своим работодателем не очень-то этично, но они же не в офисе. Хотя даже в офисах, если верить Матвею и Вике, на такое закрывают глаза, что уж говорить о них.
– Нет.
– Я рад, – вежливо улыбнулся Леон. – Тогда завтракай.
– А ты?
– Я не голоден.
– Но кофе принес две чашки, – заметила Алиса.
– Кофе – не еда, а средство продрать глаза, если ночью тебе было очень хорошо, – хмыкнул Леон, беря одну чашку.
Как он умудряется касаться нервных окончаний простыми словами?
Расправившись с завтраком, Алиса огляделась по сторонам.
– Кхм… не мог бы ты принести мне мою рубашку из кабинета? – попросила она. – Меня не смущает то, что все знают о нас, но разгуливать полуголой по коридорам все равно не хотелось бы.
– Мне бы тоже не хотелось, чтобы ты разгуливала по коридорам полуголой. В конце концов, видеть тебя обнаженной – моя привилегия, – усмехнулся Леон.
Пока он ходил за рубашкой, Алиса успела натянуть на себя белье и джинсы. Глупо было стесняться, наверное, но одно дело, когда он смотрит на нее обнаженную ночью, а другое – при свете дня, когда волшебство давно закончилось. Может быть, потом она привыкнет, но не сейчас.
Алиса удивилась собственным мыслям: потом привыкнет. Рассчитывает, что это не последний раз? Да, наверное. Было бы здорово.
Застегивая ремень на джинсах, Алиса наткнулась взглядом на небольшой столик у окна. На нем стоял поднос с какими-то колбами и флаконами. В одной из колб плескалась зеленоватая вода, в которой Алиса опознала воду из пруда. Подошла ближе, понюхала. Пахло болотной тиной. Значит, точно из пруда. Взяла в руки несколько флаконов. В основном лекарства были ей незнакомы, но одно Алиса все же узнала: мать иногда давала такое Диане, когда ту мучили боли в сведенных судорогами мышцах и она не могла уснуть. Снотворное. Зачем Леону снотворное и вода из пруда?
Сзади хлопнула дверь, и Алиса подпрыгнула от неожиданности. Обернулась, как вор, застигнутый на месте преступления. Леон увидел флакон в ее руках, нахмурился.
– Твоя рубашка, – он подошел ближе, протягивая ей одежду.
Алиса поставила флакон на стол, взяла рубашку.
– Что это за лекарства? – спросила она.
– Снотворное.
– Зачем?
Леон не ответил.
– Леон?
Алиса вдруг все поняла.
– Ты… ты что, ищешь демона во сне?
– Да, – признался он.
– Почему не сказал?
– Я никому не говорил. Кроме Антона.
Ну да, конечно. Кто б еще снабдил тебя всеми этими лекарствами?
Алиса быстро надела на себя рубашку, принялась застегивать пуговицы.
– И как успехи?
От нее не укрылось, что Леон внимательно смотрит на ее руки. Вспоминает, как вчера делал с точностью до наоборот? Или просто тянет время, чтобы что-то придумать и не говорить ей правду? Впрочем, кто она такая, чтобы он перед ней отчитывался, если не хочет?
