Александр Лидин - Обратная сторона Луны
— Не совсем так. Человек — цельное создание, и я боюсь, что отрезать какую либо конечность у вампира у вас не получится, или же это приведет к моментальной гибели всего организма… А кстати, где вторая «красотка»?
Все стали озираться.
Наконец Василий заметил фигуру, закопавшуюся в бесформенную груду брезента, некогда бывшего продуктовой фашистской палаткой.
— Вот и славно! — вздохнул Григорий Арсеньевич. — А то от этих демонов можно ожидать любой провокации… Что ж, Василек, одевайся, пора браться за дело. Чем быстрее начнем тем быстрее закончим.
Василий начал озираться в поисках своей одежды, которую в порыве страсти молниеносно сорвал с себя. Тем временем третья цыганка, которая осталась в человеческом облике, подошла к Григорию Арсеньевичу и заговорила о с ним о чем-то на своем странном напевном языке, барон же говорил односложно, покачивая головой. Речь девушки становилась все более эмоциональной. Она то и дело бросала косые взгляды на вампиршу забившуюся в угол. Потом неожиданно для всех опустилась на колени и стала умолять о чем-то Григория Арсеньевича. Но тот оставался непреклонен.
Тогда девушка повернулась, и видя, что Василию не до кого подбежала к Кашеву, бросилась перед ним на колени и стала умолять о чем-то. Разведчик повернулся к Григорию Арсеньевичу:
— Что ей надо? — с удивлением спросил он.
— Она и сама толком не знает, — ответил барон. — с одной стороны она хотела бы присоединиться к ним, с другой — требует, чтобы я вернул им нормальный человеческий облик.
Девушка вновь дернула Кашева за рукав, словно чтобы привлечь его внимание и вновь залопотала что-то непонятное. Какое-то время разведчик застыл, глядя в простое, отчасти миленькое личико, покрытое толстым слоем грязи и темными полосами, оставшимися от слез. И еще от несчастной исходил неприятный запах немытого женского тела с таким обилием феромонов, что Кашев невольно почувствовал возбуждение. Нет, тут не было сексуального безумства Василия, но будь они в Убежище вдвоем…
— И вы ничего не можете сделать? — с напряжением произнес Кашев, стараясь сменить направление собственных мыслей уже рисовавших ему всевозможные эротические фантазии.
— Вновь вызвать демона и напроситься на новые неприятности? — поинтересовался Григорий Арсеньевич. — Нет, не стану я этого делать. Демон это нож обоюдоострый, а так как у него совершенно иная система духовных ценностей, а порой и мышление нисколько не соответствуют человеческому, то задавая ему задачку, никогда невозможно предугадать, каким способом он выполнить порученное ему дело. Так что… — и он произнес несколько грубых слов на языке цыганки.
Та отскочила от Кашева, как от проклятого.
— Достаточно!..
— Кстати я все хотел спросить: почему девушки? Почему не младенцы, не кто-то еще?
— Почему Ми-го предпочитают самое мягкое мясо? Ответ в вопросе. Почему не младенцы? С ними слишком много мороки, а тут нежное мясо.
— Это отвратительно! — фыркнула Катерина.
— А отбивные из мяса молодых бычков кушать можно? — поинтересовался Григорий Арсеньевич, поворачиваясь к девушке. — И наше неприятие всего происходящего исходит лишь от того, что мы неправильно воспитаны. С детства нам вдалбливают, что человек — царь природы, и конечное звено пищевой цепочки. С какой стати? По той лишь причине, что люди расплодились как кролики, заполонив несчастную планету… — а потом, видя, что слушатели его не поддерживают, закончил. — Впрочем, сейчас не время и не место для философских дискуссий. Нам нужно остановить фашистов и Ми-го, прежде чем неистребимый флот устремится к Земле.
— И все же вы должны что-то сделать для нее…
— Что? — пожал плечами Григорий Арсеньевич. — Пристрелить? Мы это уже обсуждали.
* * *Василий еще раз осмотрел всю команду, столпившуюся у выхода из убежища. Он, Григорий Арсеньевич и Кашев стояли с оружием наготове. А Катерина и Эльза — именно так звали цыганку — покачивались под тяжестью тюков с провизией. Когда Григорий Арсеньевич именно так распределил роли, Василий и Кашев начали было возмущаться, уверяя, что часть груза и им не помешает и нельзя девушек перегружать, на что барон возразил:
— Видите ли, молодые люди, я очень рад вашим рыцарским чувствам, но в данном случае, они совершенно неуместны. Мы идем в бой, и от того, насколько быстро вы сможете двигаться зависит не только ваша жизнь. Так что пусть девушки несут ценный груз, а вы будите обеспечивать прикрытие.
— Вы, кажется, забыли, что я стреляю ничуть не хуже Василия, — попыталась возразить Катерина.
— И деретесь вы так же мастерски… — поддел ее Григорий Арсеньевич. — Берите груз и в путь. Промедление смерти подобно. Вход в Убежище оставим открытым. Наши вампиры сами вылезут наружу. Они сейчас голодны, а скоро проголодаются еще сильнее и сами выползут на свет божий. И к тому времени нам уже нужно быть у «зеркала»…
— А Убежище. Неужели вам не страшно отдать его в руки фашистов. Ведь они тоже могут вызвать демонов? — спросил Кашев.
Григорий Арсеньевич смерил его уничтожительным взглядом.
— Как? Я сильно сомневаюсь, что кто-то из них знает древний язык Старцев.
— Но вы-то знаете.
— Я… — тут Григорий Арсеньевич сделал многозначительную паузу, словно подбирая нужные слова. — Скажем так: я читаю и говорю на любых языках, и тот, кто меня этому выучил, немцев учить не будет.
— Но ведь наверняка кто-то еще знает…
— Это пустой разговор, — перебил барон разведчика. — Лучше делайте, как я говорю, и, поверьте мне на слово, я свое дело знаю…
А вот теперь переполненный сомнения Григорий Арсеньевич в последний раз оглядел свой маленький отряд. Правильно ли он делал покидая надежное убежище. Быть может нужно было поступить проще: вытолкать вампиров наружу, подождать с месяц, благо пища у них была, а потом выйти и посмотреть, кто победил. Но такая тактика могла привести к поражению: немцы и ми-го могли бежать из Белого города, плюнув на проклятие Ктулху, а тогда… Тогда ничего хорошего не ждало растерзанную войной Землю…
— Итак, напоминаю. Василий вперед к ближайшим руинам. Павел Александрович вы у входа. За вами наши тылы. Как только мы в девочками укроемся в руинах, отходите в нашу сторону.
После этого он рванул рычаг вниз, открывая выход, а потом навалился на него всем телом и буквально выломал из гнезда.
— Пшли!
Василий, наполовину ослепленный ярким солнечным светом, рванул через открывшуюся ему площадь. Он побежал не прямо и зигзагами и был совершенно прав, так как стоило ему сделать десяток шагов и вокруг него в камни мостовой ударили пули. Но Василий не останавливался. Остановка означала смерть. Он лишь мысленно попытался определить местоположение стрелка или стрелков. Выходило, что они располагались как раз там, куда собирались бежать Григорий Арсеньевич и девушки, поэтому Василию ничего не оставалось, как со всего маха плюхнуться на живот и выпалить в черные фигурка на белом фоне руин.
При падении он вышиб воздух из легких, поэтому первый раз промазал и один из фашистов успел спрятаться, так что и второй выстрел оказался промахом, а вот третья пуля попала в цель. Автоматчик качнулся назад и забрызгав белоснежные камни «алой краской» исчез среди руин.
Василий вскочил на ноги, но не рассчитал и взмыл высоко над «землей» превратившись в отличную мишень. Тот немец, которого он спугнул первым выстрелом, попытался высунуться, но Василий загнал его назад, правда снова не попал. Краем глаза он видел, что Григорий Арсеньевич и девушки достигли безопасной позиции. Чем занимался Кашев, он не видел, но, судя по всему, он тоже уже должен был бы находиться в безопасности.
«Скорей бы коснуться ногами плит!» — думал Василий, проклиная себя за излишнюю беспечность. Не смотря на то, что он отлично освоился с движениями при уменьшенной силы тяжести, в самый неподходящий момент он все же совершил неосторожный промах.
С верху он видел как несколько черных точек мелькая между руин движутся в его сторону. Единственное, что он смог сделать, так это вывернув голову заорать во все горло:
— Батька! Уходите, я завис, не ждите меня!
Но он не знал, последовал ли батька Григорий его советам или нет.
Василию еще дважды пришлось стрелять, в немца, не давая тому высунуться, прежде чем ноги его вновь коснулись каменных плит. Словно конькобежец он заскользил к ближайшему укрытию. Автоматная очередь ударила совсем рядом, обдав его брызгами крошки. Один из камешков до крови оцарапал щеку, но Василий, казалось, этого не замечал.
Он нырнул за огромную каменную плиту и замер. Потом сунул разряженный револьвер за пояс, поменяв его на «вальтер». Василий едва успел это сделать, как из-за обломка колонны, прямо на него выскочил фашист в длинном кожаном плаще, в каске, с огромной металлической бляхой на груди. В руках у него был автомат, и замешкайся Василий хоть на мгновение, это было бы последнее мгновение в его жизни. Выпалил он не целясь, и так вышло, что этот выстрел стал по истине спасительным. Из-за низкой силы тяжести удар пули буквально сбил немца с ног, тот выгнулся, заваливаясь за спину, и очередь прошла много выше головы Василия. Оперуполномоченный метнулся вперед и опрокинув немца выхватил у него автомат, и распрямляясь после прыжка скосил очередь еще двоих врагов, выскочивших из-за плит.
