Кирстен Миллер - Вечные
Хейвен положила фотографию рядом со страничкой блокнота, к которой была приклеена газетная вырезка. Какой же Этан Эванс был настоящим? Беззаботный молодой человек или ухмыляющийся убийца? Констанс еще предстояло многое открыть Хейвен. И если Хейвен не сможет больше узнать о прошлом, то она, скорее всего, никогда не узнает всей правды об Этане.
Покинув Историческое общество, Хейвен обнаружила, что створка ворот Грамерси-парка распахнулась. Хейвен юркнула в ворота, пока они не успели закрыться. Женщина средних лет, вышедшая из парка, свирепо зыркнула на нее, но Хейвен это не остановило. Пройдя по дорожке, она вскоре увидела пустую деревянную скамейку, стоявшую напротив особняка общества «Уроборос», и села. Она надеялась, что это зрелище вызовет у нее видение, но сначала ничего не происходило. Посещение Исторического общества принесло Хейвен только чувство холода и одиночества. Неужели Констанс была убита тем, кого она любила? Неужели она хотела, чтобы Хейвен узнала именно об этом?
— Он тебя недостоин.
Мужской голос прозвучал совсем рядом, всего в нескольких футах. Хейвен вскочила, ожидая увидеть кого-то, кто к ней незаметно подкрался. Но в парке не было ни души. Быстро сгущались сумерки.
— Твоя бабка очень глупо поступила, оставив тебе эти деньги, — сказала ее мать. Они пили чай на террасе, под открытым небом. Далеко внизу под солнцем ранней осени зеленел Центральный парк. — В конце концов, за тобой начнут волочиться все недотепы, все неудачники в городе.
— Бабушка хотела, чтобы я употребила деньги на самостоятельную жизнь. Чтобы я вышла замуж по любви. Или вообще не выходила замуж, если я предпочту это.
Ветерок шевельнул край скатерти. Элизабет Уитмен поправила прическу. Ее волосы были тщательно скручены и стянуты на затылке золотой заколкой.
— Глупая старуха. Настоящую любовь ты познаешь, только если выйдешь за мужчину, у которого денег больше, чем у тебя.
— В любви я предпочитаю доверять своему чутью, мама, и это меня очень радует.
— Надеюсь, ты намекаешь не на того молодого человека, с которым познакомилась в Риме. Мне очень не хочется приносить тебе дурные вести, милая, но все в городе только о том и говорят, что он охотится исключительно за твоим состоянием. И у меня имеются весьма достоверные сведения о том, что большую часть детства он провел в закрытом приюте.
Констанс пожала плечами.
— Пусть болтают, что хотят.
— Мне все равно, что тебе говорит Август Стрикленд, юная леди. Ваше финансовое положение и воспитание таковы, что вы — не пара. Кстати, не далее как вчера я познакомилась с молодым человеком, который тебе просто идеально подходит. Его зовут…
— Не старайся, мама. Мне неинтересно.
Мать Констанс так поджала губы, что девушка поняла: разговор очень скоро может принять серьезный оборот.
— Я очень надеялась, что до этого не дойдет, Констанс. Но боюсь, мы с отцом просто не можем позволить тебе видеться с этим Этаном Эвансом, покуда ты живешь под нашей крышей.
— В таком случае, мама, я должна тебя известить о том, что не намерена долее жить с вами под одной крышей. На следующей неделе я переезжаю в центр.
Мать Констанс расхохоталась.
— Чушь! Дом твоей бабушки слишком велик для девушки твоего возраста.
— Я не собираюсь жить в доме.
— Где же тогда? — ахнула Элизабет Уитмен. — О, Констанс, только не это! В конюшне?
Хейвен ощутила, что к ее пальцам прикасается трава. Где-то в вышине прозвучал мужской голос.
— Как думаешь, что с ней случилось?
— Понятия не имею, — ответил второй мужчина.
— Может, стоит «неотложку» вызвать?
— Не знаю.
Хейвен открыла глаза. Рядом с ней на корточках сидели двое мужчин. Один, в синем костюме, был тот самый, которого она заметила в магазине на Элизабет-стрит. Второго, в брюках цвета хаки, она видела в читальном зале Исторического общества.
— Кто вы такие? — сердито спросила Хейвен, торопливо встала и стряхнула с одежды прилипшие опавшие листья. Где-то на западе догорали последние лучи закатного солнца. В окнах домов вокруг парка зажглись люстры. Только в закрытых окнах общества «Уроборос» свет не горел.
— Мы шли по парку и увидели, как вы упали. Вам плохо? Вас проводить домой?
— Вы здесь живете? — спросила Хейвен.
Мужчина в брюках цвета хаки бросил быстрый взгляд на своего спутника.
— Нет, — ответил он.
— Спасибо за помощь, но теперь со мной все нормально. Мне пора, я тороплюсь, — сказала Хейвен.
Ноги у нее затекли, но она, чуть прихрамывая, быстро пошла к выходу из парка. Что-то тут было не так. Каким образом эти двое могли проникнуть в парк, если ключи от калитки были только у местных жителей?
— Подождите! — крикнул один из мужчин, догнав ее. — А вы где живете?
— В Бруклине, — солгала Хейвен, открыв калитку. В следующее мгновение она бросилась к стоящему у тротуара такси. Машина быстро набрала скорость. Хейвен обернулась и увидела, что странные незнакомцы провожают взглядом такси, которое вскоре скрылось за углом и помчалось по Двадцатой улице.
Когда машина остановилась в начале Вашингтон-Мьюс, Хейвен сначала проверила, не торчат ли на улочке папарацци, и только потом побежала к домику и забарабанила в красную дверь. В гостиной зазвучали тяжелые шаги.
Дверь открылась. На пороге стоял Йейн. Почему-то он показался Хейвен выше ростом и сильнее. Белки глаз у него покраснели, а радужки стали ярко-зелеными. Он был и красивым, и пугающим — в точности как Этан Эванс на фотографиях из старых газет.
— Где ты была? — требовательно вопросил Йейн. — Я всех отправил искать тебя.
— Сначала ты скажи, — буркнула Хейвен. Протиснувшись мимо Йейна, она вошла в дом и удивилась тому, что ей пришлось побороть желание обнять его. У него был такой встревоженный вид. Трудно было поверить, что все это — актерская игра. — Куда тысегодня ходил?
— Не я здесь нездоров.
— К твоему сведению, — проворчала Хейвен, — я просто гуляла.
Она пошла по гостиной прочь от Йейна. Он проводил ее взглядом.
— По-моему, я велел тебя сегодня из дома не выходить.
— И чтобы за мной приглядывал этот бандюга, твой телохранитель? У меня были дела.
Хейвен не решалась посмотреть на Йейна. Она должна была оставаться злой и возмущенной.
— Ты ходила в общество «Уроборос»?
Хейвен ответила не сразу.
— Да, ходила, — призналась она. — Но я там недолго пробыла. Той, с которой я хотела встретиться, не было на месте.
— Собираешься туда еще раз?
Хейвен пожала плечами.
— Сомневаюсь. Мне там стало не по себе. Там все совсем не так, как мне запомнилось.
— А я тебе что говорил?
— Да, ты так говорил, но кое-что я должна увидеть сама. Я не для того приехала в Нью-Йорк, чтобы со мной тут нянчились, как с пятилетним ребенком. Не желаю, чтобы за мной все время следили. Я могу и уехать, если хочешь знать.
Высказанная Хейвен угроза попала в цель. Похоже, злость у Йейна немного угасла. Он протянул руку к Хейвен.
— Я просто волновался. В Риме у тебя был обморок, а ты ведь даже не показалась врачу.
— Ничего со мной не случится, — сказала Хейвен и отдернула руку.
— Здесь есть ужасные люди, — тихо проговорил Йейн. — Ты должна быть осторожна. Порой их трудно отличить от…
— Ужасных людей везде хватает, Йейн. И я наконец учусь тому, как их распознавать.
Хейвен почувствовала, как в кармане джинсов завибрировал мобильник. Она достала телефон и открыла крышечку. Ей пришло текстовое сообщение от Бью.
«Все еще считаешь, что он опасен?»
— В чем дело? — спросил Йейн.
— Ни в чем, — ответила Хейвен и поспешно стерла сообщение.
ГЛАВА 39
Дом был наполнен дивным ароматом. Везде, где только было свободное место, стояли вазы с прекрасными цветами. Хейвен ни разу не видела столько цветов — ну, разве только на кладбище. Она попросила Йейна лечь спать внизу на диване, но он не выдержал дистанцию. Утром Хейвен обнаружила под лампой на тумбочке конверт, на котором было написано ее имя. Она открыла конверт, и на кровать упал ключ.
