Наль Подольский - Он убивает ночью
Наконец обследование радиатора закончилось, не дав положительных результатов. На предложение Александра Петровича отправиться восвояси профессор никак не отреагировал и, опустившись на корточки, приступил к изучению содержимого щелей и выбоин в каменном покрытии пола. Тогда, сославшись на приступ астмы, спровоцированный пылью и грязью, адвокат удалился на улицу подышать свежим воздухом.
Вернулся он через полчаса. Вдоль щелей пола аккуратными валиками лежала добытая изнутри грязь, а главный эксперт Алмазного фонда среди всей этой гадости стоял на коленях и теперь уже не проволокой, а пальцами ковырялся в дыре у отбитого угла каменной плиты. При этом он приговаривал: «Цып, цып, цып» — и чмокал губами.
И тут у Александра Петровича перехватило дыхание уже непритворно, потому что пальцы профессора медленно выкатили из дыры на пол комок величиной с грецкий орех, который даже сквозь облепившую его грязь распространял вокруг красноватое сияние.
Профессор поднялся с пола, одновременно разминая затекшие ноги и поясницу, протер камень платком и церемонно произнес:
— Позвольте представить вам уникальный рубин, несомненно один из стражей сокровищ великого шаха.
Тотчас исчезли грязь, серые стены и голые лампочки, в миг пропал, растворился в воздухе весь безобразный лестничный интерьер, остался только камень. Он вблизи окружал себя нежно-розовым мерцанием, разбрасывал вдаль кинжальные лучи ярчайшего красного цвета, создавал в пространстве прихотливый рисунок из темноватых бордовых отблесков и играл еще множеством свечений и оттенков, которым не было ни числа, ни названия. Александру Петровичу казалось, эта симфония красных тонов включает в себя весь свет и все звуки мира, и он на какое-то время забыл о том, о чем помнил в любую секунду обычного бытия, — о своих болезнях, деньгах и делах.
Профессор Горн, глянув на лицо адвоката, увидел, что он понял камень, и разом простил ему и неверие, и некоторую верткость, и отлынивание от общей работы.
— Теперь вам понятно, почему из-за крупных камней люди склонны терять разум? — спросил он, чтобы вывести адвоката из транса.
Не дождавшись ответа, профессор поместил рубин в нашедшийся у него замшевый мешочек и сунул его в карман.
Что же это такое, размышлял адвокат, спускаясь по выщербленным, истертым ступенькам, прямо гипноз какой-то… страшная штучка.
Относительно того, как поступить с добычей, разногласий у них не возникло. Оба знали, что рубин приобретен и ввезен незаконно и подлежит конфискации; оба знали, что подобные камни с момента находки являются собственностью государства, а нашедший может рассчитывать в лучшем случае на вознаграждение; наконец, оба знали, насколько опасно даже недолго держать такую вещь дома. Камень повезли прямо в лабораторию Горна. Собственноручно выписав адвокату пропуск, профессор провел его в свой кабинет. Он тут же положил камень на электронные весы, затем принялся его обмерять, явно намереваясь немедленно заняться исследованиями. Адвокат воспротивился этому: во-первых, для работы время позднее, во-вторых, после совершенных подвигов им просто необходимо немного расслабиться. Камень водворили в личный сейф профессора, и он, по совету адвоката, написал расписку в том, что принял на предмет экспертизы вещественное доказательство — камень розовой окраски, предположительно рубин, с нестандартной восточной огранкой «шестиугольник», весом сто сорок семь карат и размерами двадцать восемь на двадцать три миллиметра. Официальный запрос на экспертизу адвокат обещал оформить на следующий день.
В ресторане, за коньяком, профессор поделился возникшей у него дилеммой. С одной стороны, служебная этика требует столь редкий камень немедленно передать в хранилище, что само по себе естественно, ибо у этого рубина другой дороги все равно нет. Но с другой стороны, в хранилище можно что-нибудь делать лишь в рабочее время, то есть днем, а с этим камнем надо бы пообщаться и вечерами, и ночью.
Тут Александру Петровичу представилась возможность доказать, что юристы тоже не лыком шиты. Все предельно просто, нужно только составить показания таким образом, что камень нашел адвокат Самойлов, а профессор Горн присутствовал при сем в качестве свидетеля. При такой постановке вопроса в сейфе эксперта Алмазного фонда хранится никакой не редкий рубин, а некий кристалл, присланный из уголовного суда для проверки, и стать рубином этот минерал может лишь по окончании экспертизы, которая будет длиться ровно столько, сколько будет длиться.
— Удивительно! — восхитился профессор. — Это же Алиса в стране чудес! Абсурд, а звучит убедительно.
— Одного не понимаю, зачем вам работать ночью? — поинтересовался адвокат. — Почему нельзя попросту опустить шторы на окнах?
— Святая простота, — ласково улыбнулся ученый. — Ночь отличается от дня не только тем, что темно. Днем мы находимся в мощных излучениях солнца, нас бомбардирует множество разных частиц, происходит ионизация воздуха, меняется магнитное поле… и еще многое… За шторами от этого не спрячешься. А вот ночью выступают на сцену эффекты второго порядка, начинается игра тонкостей.
— А это не опасно, ночью, — встревожился Александр Петрович. — Вдруг он вас… извините…
Откинувшись в кресле, Вадим Михайлович долго и громко смеялся:
— Ну спасибо, развеселили… Я же всю жизнь имею дело с камнями… Вы, наверное, знаете — горожанин, если он вдалеке от врачей, может погибнуть от укуса простой гадюки. А специалисты спокойно укладываются спать с кобрами. Я — специалист в данном случае.
— Но ведь оно… то, что в этом камне… не зависит от человека? Подавляет его, что ли?
— Разумеется, нечто вроде гипноза. Резонансные замыкания в нервной системе. Но подверженность им зависит от интеллектуального индекса индивидуума, а я, ко всему, заранее знаю, чего можно от него ожидать. Так что все преимущества на моей стороне. Если вам этого мало, — он улыбнулся с некоторым лукавством и коснулся пальцем оправы очков, — добавлю, что у меня здесь стоят поляроиды, они исключают возможность всяких таких явлений.
— Ну что же, вы меня успокоили, — задумчиво произнес Александр Петрович.
Со следующего дня для адвоката настали сплошные трудовые будни: до процесса оставалось чуть больше месяца. В поисках разбросанных по свету свидетелей ему приходилось звонить во все концы страны, иногда десятки раз на день, ездить по немыслимым городам и весям и добывать нужные показания, действуя уговорами, посулами и даже, в исключительных случаях, угрозами. Он совершил недельное турне по Средней Азии, нашел солдата, с которым Серый в ту ночь курил на вышке, и военного дознавателя, разбиравшего тогда весь этот кошмар.
Супруга подзащитного, Диана, несмотря на вульгарность манер, внушала теперь адвокату симпатию. Она вела себя идеально: не торгуясь, оплачивала расходы, не дергала его по пустякам и не требовала каждодневных заверений в успехе. Она заявила, что знала о существовании камня, хотя муж его и прятал, и написала на эту тему достаточно правдоподобные показания. Она же помогла найти торгового работника, которому Серый показывал камень. Тот сперва наотрез отказался лезть в это дело, и Александру Петровичу пришлось добывать неприятную для свидетеля информацию, то есть попросту заняться шантажом.
При всей своей занятости адвокат часто посещал лабораторию петрографии. Ему оформили постоянный пропуск и считали почти за своего.
В кабинете профессора, в удалении от его начальственного стола с электронными весами и диктофонами, имелся рабочий уголок, не без ехидства прозванный лаборантами «уголком Петра Великого». Здесь были кое-какие инструменты, алмазная пила, шлифовальный круг и просто всякая всячина, как, например, геологический молоток или скальные крючья, — профессор был в прошлом известным альпинистом.
Теперь в этом углу подвергался исследованиям «афганский рубин». Каждый раз ученый встречал Александра Петровича сообщениями об очередных странностях этого камня. То оказывалось, что ночью и днем у него несколько разнятся спектральные характеристики, а то выяснялось и вовсе невероятное: камень реагировал на присутствие человека изменением магнитной проницаемости и магнитного поля, причем в последнем могла возникать низкочастотная пульсация. А это был уже путь к возможности воздействия на психику.
Адвоката подобные камерные сенсации не окрыляли: ему требовалось недвусмысленное авторитетное заключение, что данный камень может убить человека.
— А нельзя сделать так, — спрашивал Александр Петрович, — чтобы он убил кролика? Или мышку?
Горн в ответ только смеялся, полагая, что мэтр таким образом шутит.
Вскоре в лаборатории стал появляться ученый-физиолог, также специалист высочайшего класса. В результате совместной работы двух научных светил возник наконец всего за несколько дней до начала процесса документ, который хоть как-то устраивал адвоката. Там говорилось, что предъявленный для экспертизы рубин, весом сто сорок семь карат и таких-то размеров, обладает набором свойств, позволяющих ему вступать во взаимодействие с нервной системой человека, вследствие чего в нервных цепях последнего могут активизироваться процессы, соответствующие низкочастотному, так называемому альфа-ритму, вызывающему сначала подавленное состояние, а при дальнейшей активной раскачке — панический страх, шок и смерть. Александр Петрович заметно повеселел, тем более что Горн сказал, с его стороны возможен сюрприз, но отказался намекнуть какой. Он воспринимал теперь предстоящий суд как свое личное дело и говорил о нем в терминах «если мы выиграем» или «если мы проиграем».
