Страна Червя. Прогулки за Стену Сна - Гари Майерс
Перевод — BertranD
Сумерки
Церемония завершилась. Отзвучало и стихло последнее эхо последнего удара гонга. Торжественно удалилась последняя вереница празднующих, тихо прошуршав по отполированному мрамору пола. Одна за другой угасала целая плеяда висячих ламп, погружая храм в призрачный сумрак. Чародей остался один.
Он сидел в полном одиночестве. Всю церемонию волшебник провёл с царственным и возвышенным видом, но теперь утомлённо откинулся на спинку обложенного подушками трона. Причины для усталости у него имелись. Склонившаяся голова чародея была лысой и морщинистой. Длинная серебристая борода спускалась на впалую грудь и выступающий под жёлтой мантией живот. Но сегодня волшебника обременяла не только лишь старость. Всё время церемонии его что-то тревожило, а теперь, по её завершении, беспокойство лишь возросло. Это груз тревоги склонил голову чародея и тяготил сердце.
Но бремя это было вовсе не обязательно выносить в одиночку и без помощи. Чародей один раз хлопнул в ладоши. В ответ явился демон, явился так, будто давно уже стоял среди теней и теперь внезапно выступил вперёд, на свет. С головы до пят его укрывала длинная чёрная мантия. Только лицо оставалось на виду. Оно тоже было неподвижным и мрачным, и казалось не живым ликом, а, скорее, потускневшей серебряной маской.
— Что повелишь, господин мой? — вопросил демон. Голос его отдавался гулким металлом, словно звучал изнутри колокола.
Чародей облёк томительное беспокойство словами:
— Мысли мои тревожны, хотя отчего — не ведаю. Я правлю великим царством, которому лишь моя власть даёт защиту и процветание. Народ почитает меня. Я владею всем, что только может пожелать человек моих лет. Однако же я уныл и удручён, будто под гнётом колоссального бремени, выдавливающего любое оживление. Словно надо мной нависла тёмная туча, затмившая солнце.
Волшебник умолк. Никогда прежде он не делился мыслями с прислужником столь откровенно. Но никого другого тут не было, а тревога не давала ему покоя. Впечатлила ли его речь слушавшего? Лик-маска этого не выдавал. Демон лишь повторил:
— Что повелишь?
— Отыщи то, что тяготит меня. Отправляйся в обширный мир и разузнай, что только сможешь. Возможно, чужеземное племя замышляет вторгнуться в мой край. Возможно, шайка местных бунтовщиков сговорилась свергнуть мою власть. А, возможно, чародей-соперник творит заклинания против моей жизни. Отыщи причину, какой бы она ни оказалась. А отыскав, возвращайся сюда и поведай её мне, дабы я управился с этим делом, насколько сумею.
— Как велишь, господин мой, — ответил демон, низко поклонившись. И чародей вновь остался в одиночестве.
Есть время для действий, а есть время для недеяния и мудрость состоит в том, чтобы их различать. Отослав своего прислужника-соглядатая, чародей совершил всё потребное, чтобы заполучить желанные сведения. Теперь оставалось лишь ждать, когда эти сведения к нему прибудут. А пока же волшебник продолжит нескончаемый круговорот ритуалов и рутины, в который превратилась его жизнь за последние годы. Он отправится в ежегодный выезд по своему городу и землям. Но и выезд тоже относился к той заботе, что лишь ненадолго покидала помыслы чародея. Путешествие позволит ему собственными глазами увидеть, всё ли ладно в его царстве. Да и царство тоже увидит, что с правителем всё хорошо. И столь великолепная демонстрация мощи устрашит любых затаившихся врагов.
Процессия выступила в полдень. Выглядела она поистине блистательно. Шагали бессчётные шеренги солдат, в совершенном созвучии трубили трубы и гремели барабаны. Ехала конница, по двенадцати всадников в ряд, белые плюмажи качались и развевались на ветру, серебристые доспехи сверкали под солнцем. И, возвышаясь над ними всеми, ехал чародей собственной персоной, в сверкающем золочёном возке, что влекла упряжка золотистых слонов. Люди теснились по обочинам белой мощёной дороги, в окнах и на балконах, на крышах домов и древесных ветвях — все жаждали увидеть выезд властелина. Их приветственные крики едва не заглушали рёв труб и барабанный грохот.
Но чародея это зрелище не трогало. Он почти не видел своей пышной свиты, почти не слышал здравиц, взлетающих над восторженными людскими скопищами. Его глаза и уши не замечали ничего, кроме высящегося над толпой города. В этом, издавна привычном зрелище, присутствовало нечто, ласкающее душу. Это напоминало о временах давно минувшей юности чародея, когда он сам намечал и проектировал город, когда самолично руководил ремесленниками, воплощавшими это видение в жизнь. За прошедшие годы, что принесли старость, город лишь обрёл зрелость и выдержанность. Взирая сейчас на его приветливый облик, чародей почти позабыл о мрачном беспокойстве, утомлявшем от самой жизни, почти позабыл о тяготящих душу неотвязных сомнениях.
Но, всё же, взирая на незабываемые очертания, он не мог избавиться от усиливающегося чувства, что вид не совсем такой, каким ему следует быть. Чем дольше волшебник вглядывался, тем сильнее становилось это ощущение, пока вдруг не подтвердилось сокрушительным откровением. Ошибиться было невозможно. Чародей знал город, как свои пять пальцев. Не было ни храма, ни дворца, которые он не числил бы среди ценнейшего своего имущества. И дороже всех прочих был грандиозный зиккурат, башнеподобная обсерватория, именуемая Оком Небес. Много раз в юности взбирался волшебник по семи сотням ступеней, поднимаясь к вздымающейся в небеса вершине, чтобы наблюдать за движением звёзд вверху или деяниями людей внизу. Но сейчас эта башня, столь многое являвшая глазу, сама исчезла с глаз. От зиккурата не осталось и следа.
Подобное откровение заставило бы оцепенеть менее волевого человека, но чародея лишь подтолкнуло к действию. Он зычно скомандовал своим военачальникам поторопиться и сменить направление. Людские скопища на обочинах поутихли, когда процессия свернула с изначального пути. Музыка барабанов и труб тоже стала тише, ведь возок и конница прибавили скорости, бросив пеших догонять их по мере сил. Поредевшие солдаты и горожане открыли чародею такой обзор, какого прежде не было. Но обширный вид лишь выпустил его страхи на волю. Храмы и дворцы исчезали напрочь, равно как и зеваки. Уже сгинули Музей Искусств и Диковин, Библиотеки Мудрости и Глупости, Висячие Ботанический и Зоологический Сады, Павильон Чувственных Удовольствий. Исчезновения продолжались, хоть чародей и выслеживал их. Пока его глаза были устремлены на строение, оно оставалось ясно видимым и массивным. Но, если волшебник отводил взгляд, то, вернувшись назад, не находил вообще ничего, даже остатков фундамента, показывающих, что тут стояло здание.
Но это
