Рассказы - Поппи Брайт
Люциан скинул ботинки. Он не носил носков. Встряхнув пушистыми волосами — темно-рыжий деликатно сочетался с серебряным блондом, и улыбнулся Эндрю, смотря на него через край банки для варенья. Эндрю встал, потянулся, чуть не уронив шаткий стул. Потолок в комнате необычно низкий. Люциану в самый раз, а вот Эндрю, который на пол фута выше, чувствовал себя здесь неуклюжим, и у него начинала развиваться клаустрофобия.
— Не против, я окно открою?
— Конечно, открывай. Любое открывай, — голос Люциана отяжелел от сливового вина и сарказма — в комнате было только одно крошечное окно. Эндрю толкал грязное стекло, пока оно не соскользнуло наверх. Он не слышал, как двигался Люциан, но, когда он повернулся к комнате, Люциан вытаскивал новую бутылку пива. Их пальцы коротко поцеловались, когда Эндрю брал бутылку.
Пальцы Люциана были длиннее его ладони, очень тонкие и чистые, слегка сплюснутые на концах благодаря Джуно — единственной дорогой вещью в комнате. Он стоял на четырех ножках в углу позади Эндрю, черные и белые клавиши светились в полумраке. Пальцы Люциана прятали кристаллическую магию, чувство тона и давление, которое могло выжать блеск, каплю цвета из музыкального фрагмента. Целый день он находился в комнате, спал невинным сном в жаркие часы полудня, затем играл до наступления ночи, извлекая потоки звуков из потрепанного Джуно, которые выплывали из окна, устремляясь вниз по лестнице, чтобы быть задушенными среди бутылок и упаковок миссис Катстейрс. Раз в месяц приходил чек от безликого и бесполого родственника с Батон Руж. В течение нескольких дней Люциан и Эндрю могли питаться в симпатичных ресторанчиках, выпивать в хорошо освещенных и просторных барах за пределами Французского квартала. Затем, до прихода следующего чека, они возвращались к темным клубам и сливовому вину. Стихи Эндрю были попытками поймать в слова светящуюся прозрачность музыки Люциана, и еще он немного умел играть на гитаре. Они пытались расширить границы услышанной ранее музыки, вместе составляя замысловатые симфонии, а миссис Катстейрс была слишком увлечена своими ритуалами, чтобы стучать ручкой метлы в потолок.
Люциан вытянул ноги, подогнув пальцы. Его ногти были жемчужного цвета и слабо светились. Он отхлебнул последние капли фиолетовой слизи и снова наполнил банку.
— Этот скелет… — начал Эндрю.
— Какой скелет?
— Внизу.
— А, труп миссис Катстейрс. Такой очаровательный.
— Как ты думаешь, зачем она его держит? Какое-то странное развлечение?
— Это ее муж. Был.
— Не может быть!
— Что-то вроде того. Слишком мал для тела мужчины, не так ли? Значит, ее ребенок. Однажды она рассказала мне длинную историю насчет этого. Если бы я был трезв, я был бы в шоке.
— Скелет ее ребенка? В стеклянной коробке?
— Он умер давным-давно. Думаю, это ее единственный ребенок. Она была против похорон и оставила его гнить. Знаешь, она ведьма, или считает себя таковой. Она знает, как его высушить. Мумифицировать.
— Она вытащила внутренности?
— Полагаю, что да. Господи, Эндрю, забудь об этом.
Эндрю замолчал, но забыть не мог. Его взгляд остановился на торсе Люциана. Он расстегнул рубашку, и углубления в грудной клетке были полны серебряных теней. Эндрю наблюдал за тем, как она поднимается и опускается снова и снова. Его мысли перенеслись к маленькому телу внизу. Миссис Катстейрс уже спит, так что внизу пусто, лишь пыльные бутылки и тараканьи гнезда. Возможно, слабое фосфорное свечение между костями тела.
Миссис Катстейрс была не в состоянии отпустить ребенка, она цеплялась за единственную часть, которая у нее осталась, и, возможно, если она прижмет лоб к стеклу, то сможет прочитать его сонные мысли. Она сохранила эссенцию, самую чистую его часть. Она видела те части тела, которые никто не видел, но сейчас их уже не было. Он представил полость грудной клетки, набитой благоухающим бельем, череп выскоблен сухими специями. Он был слоновой костью, оболочкой.
Люциан сжал губы, безуспешно подавляя зевок. Эндрю увидел два ряда ровных зубов, маленький мягкий фиолетовый язык.
— Уже поздно, — сказал Люциан. — Я хочу спать.
— Сначала сыграй мне.
— Очень поздно.
— Пожалуйста. Совсем немного.
Люциан закатил глаза, но улыбнулся.
— Пять минут. Не дольше.
Он встал за Джуно и нажимал кнопки, уменьшая громкость почти до нуля. Его ресницы, черные в слабом освещении, падали тенью на бледные щеки. Его руки начали двигаться, и изливающиеся звуки утекали прочь, прорываясь сквозь влажный тяжелый воздух комнаты.
Эндрю подался вперед, слегка разомкнув губы. Музыка раздувалась и разбивалась. Каждый осколок был частью цветного стекла, частицей пряности. Он закрыл глаза и смотрел, как музыка ткет гобелен на внутренних сторонах его век. Яркие цвета слоились, поблескивая.
Когда он осознал, что ничего не слышит, он открыл глаза. Люциан перестал играть и принюхивался к воздуху. Кончик его прямого носа дергался.
— Снова этот чертов запах гнили.
Эндрю глубоко вдохнул. Насыщенный влажный аромат под благоуханием вина и острый запах их пота. Эндрю кивнул. Люциан вздрогнул.
— Ничего не могу с этим поделать. Слишком жарко, чтобы закрыть окно, — он оживился, — У тебя есть мускус. Уже поздно, иди домой. Увидимся завтра ночью, — он подтолкнул Эндрю к двери.
Эндрю знал, что Люциан разденется и ляжет в кровать вместе с бутылкой апельсинового сока, пока не пройдет пронизывающая жара и можно будет заснуть. У двери Эндрю обернулся, не понимая своего необычного и смущающего порыва, и сомкнул руки вокруг Люциана. Люциан застыл от удивления, затем неуклюже обнял Эндрю за шею. Это было мимолетное, неуклюжее объятие, но когда оно завершилось, Эндрю стало немного легче.
— Ну, завтра увидимся.
— Как всегда?
Снаружи проехала машина, и в движущемся свете ее фар по глазам Люциана проскользнула тень. Его губы изогнулись в несчастной улыбке.
Эндрю спустился по лестнице. Люциан держал дверь открытой, чтобы осветить Эндрю дорогу. Когда он нырнул под занавеску, дверь закрылась на замок. Мгновение он стоял в темном магазине, позволяя глазам привыкнуть к свету, замаскированному тяжелыми черными занавесками миссис Катстейрс. Когда он сделал шаг вперед, его ботинок ударился о длинный деревянный ящик. Стекло задрожало. Он почувствовал, как внутри что-то задвигалось. Если он потянет за драпировки, впуская в комнату туманный лунный свет, он увидит…
Но он не хотел. Он направился в сторону двери, и в
