Юрий Леж - Черный дом
Небо над головой оказалось все такое же мрачно-серое, как и в первый день пребывания в городе, но сегодня оно странно клубилось непонятными завихрениями, напоминая картину абстракциониста, выполненную в единой серой цветовой гамме, но настолько причудливую, что захватывало дух. На безмолвный вопрос заглядевшегося на небо Ворона Дядя, также без слов, только легонько махнул рукой, мол, бывает и не такое, но ничего особенного от этого ждать не надо.
Вокруг было, как обычно, тихо и успокоительно тревожно. Хозяин района перед тем, как двинуться через пустынный двор, взял наизготовку свой карабин, и Алексей повторил за ним движение со своим оружием, теперь уже неплохо знакомым "калашом".
— Глянь, — подсказал Дядя, едва они выбрались через узкий проход между стенами двух домов на обочину широкого, наверное, когда-то оживленного шоссе. — Вот там…
Карабин на открытом пространстве прозвучал вовсе не так грозно и солидно, как штурмовка, точнее, автомат-"калаш" Ворона в подземном тире. Алексей проследил взглядом, как от панельной стены довольно далекого дома брызнули осколки. Рядом с образовавшейся щербинкой, меткой от пули, за стеклом обыкновеннейшего окна клубилась, извивалась тьма, резко отличающаяся от окружающей её серости небо и стен, похожая на разлитые внутри дома непроницаемые и слегка взбаламученные чернила.
— Такое редко увидишь, — пояснил Дядя. — Это — смерть, в дом входить нельзя, ну, если, конечно, хочешь прожить подольше. Обычно она себя так не показывает, видать, в твою честь проявилась…
Ворон усмехнулся в ответ на незамысловатую шутку:
— Жизни не хватит, все это понять и прочувствовать…
— Поэтому вам пока что в одиночку по городу шляться не стоит, — коротко кивнул Дядя. — Мы-то здесь с рождения обитаем, насмотрелись…
Они выбрались на широкую, хорошо сохранившуюся трассу, и хозяин района повел Алексея прямо посередине, по ярко-белой, разделительной двойной полосе, нанесенной поверх асфальта.
— Зона безопасности, — пояснил Дядя, уверенно хромая вперед. — На сквозных, через районы, а то и весь город, трассах друг в друга не стреляют. Иначе бы… сам понимаешь, засядь кто с оптикой на верхних этажах, вон, любого дома и отстреливай бредущих из пустых районов добытчиков. Ну, а подельнику только и останется, что подбирать вещмешки, да тащить в укромное место.
Пока они шли по открытому со всех сторон шоссе, начало не резко, но как-то очень быстро темнеть. Воронцову это почему-то напомнило, как плавно, но проворно орудовал реостатом театральный электрик, гася свет в зале перед началом представления.
— Ты говорил, по ночам всякая нечисть оживляется, — как бы в пространство, поглядывая прямо перед собой сказал Ворон.
— Оживляется, но в жилой зоне нечисти мало. Считай, что и нет совсем, а мы — уже на границе, — разъяснил свои давние слова Дядя. — Сейчас институт Физики пройдем и выйдем к вертепу, а это уже — другое дело…
Огромное, внушающее почтительный трепет и уважение своей фундаментальностью, массивностью и основательностью старинное, но вовсе не старое здание института отделяла от шоссе ажурная решетка, чем-то похожая на ту, что окружала дряхлый особнячок, возле которого встретил Дядя пришедших из иного мира. Вот только эта ограда была проржавевшей едва ли не дотла, и на чем она ухитрялась держаться, было непонятно. А через пару сотен метров решетка переходила в огромные, такие же фундаментальные, как само здание, ворота, выкрашенные когда-то голубой краской, и колер этот невероятным образом сохранился до сих пор. У ворот, в быстро сгущающейся темноте трудновато было разобрать, маячила какая-то очень знакомая фигурка, и лишь подойдя поближе Ворон признал — Жанетка. Она стояла, подпирая плечами крашеный металл, согнув левую ногу в колене и упершись каблуком в полотно ворот. Взгляд мулатки был устремлен куда-то далеко-далеко, в неживое, темно-серое пространство города.
— Призрак, — успел сказать слегка отставший Дядя до того мгновения, как Алексей повернулся к нему. — Безобидный, но, знаешь, лучше не трогать. Она здесь частенько стоит, памятное для нее местечко, вот, видимо, флюктуации всякие и сгущаются…
Они прошли мимо, но так близко от призрака, что Ворон смог разглядеть не только то, что одета Жанетка не в привычные куртку-брючки, а в какой-то странноватый, будто размытый по краям балахон с камуфляжными разводами, но и то, что её пушистые ресницы в темноте, казалось, светятся легким флюоресцирующим светом. Впрочем, и в бесформенном, скрывающем очертания тела балахоне мулатка выглядела соблазнительно, как выглядела бы, наверное, в любой, самой затрапезной одежде.
То ли отвлек призрак, то ли так получилось благодаря городским странностям, но вертеп Алексей приметил, когда они подошли уже совсем близко к ржавым и разномастным листам металла, ограждающим внутренний дворик заведения от нескромных посторонних взглядов. С такого, впрочем, вполне еще приличного, расстояния ощущалось, что в вертепе полным ходом идет ночная жизнь. Сквозь щели в листах металла, изображающих забор, пробивались слабенькие, но кажущиеся ослепительными в серой темноте лучи электрического света, слышались изрядно пьяные, невнятные голоса, что-то выясняющие между собой, и, кажется, даже звучало нечто визгливо-стонущее, напоминающее музыку.
— Добрались, — констатировал очевидное Дядя. — Как войдем, сразу во дворе, оружейка, лачуга там такая стоит, там автомат оставь, увидишь, все так делают, тут уже с оружием нельзя. Только запомни, куда приемщик поставит. Не по злобе, по пьяному делу могут и местами перепутать, и чужое всучить, но с умыслом здесь никто ничего не возьмет.
— Уверен, что встретим здесь, кого надо, сегодня? — поинтересовался Алексей, закидывая автомат на плечо.
— Так ведь она обычно после ходки-то здесь… информацию собирает, — после секундной паузы пояснил Дядя. — Не сегодня, так завтра-послезавтра придет, по всем срокам, пора уже объявиться…
— Она!?? — почему-то резко, как удара хлыстом, вскинул голову Ворон, ловя взглядом прячущиеся глаза Дяди…
21В вертепе привычно шумели разговорами, позвякивали ножами о края тарелок, стучали кулаками и ложками по столам подгулявшие, но еще не пропившиеся догола добытчики, хитрованы-перекупщики, "фараоны" с ближайшего участка, темные личности неизвестного происхождения, живущие мелкими кражами, суетливые подростки, притащившие на продажу свой первый уворованный хабар, да и еще многие, у кого сегодня позвякивало в кармане десятком-другим свободных монеток. Совсем по виду сопливые мальчишки-официанты устало, но деловито сновали по грязному полу, разнося клиентам разбавленный технический спирт-этанол, сок, сделанный прямо тут же из концентратов, вскрытые еще на кухне банки разнообразных консервов. У металлической, как почти всё в вертепе, стойки буфета толклись уже очень даже развеселые девицы, успевшие по паре-тройке раз выпить предложенное клиентами и обслужить некоторых из них в зависимости от финансовых возможностей и пожеланий последних.
В "чистом" углу вертепа, за столом для имеющих деньги и вес в обществе, а лучше всего и то, и другое сразу, вольготно расположилась маленькая, рыжая девка, по виду — совсем подросток, с очень короткой стрижкой, почти под ноль, в новеньком, почти неношеном камуфляжном комбинезоне и старых, но крепких сапогах солдатского образца, давным-давно в армии не носимых. Она приходила и садилась за этот столик вот уже почти неделю практически ежедневно, никогда и ни с кем из других посетителей не разговаривая, небрежно и очень действенно отшивая разнообразных любителей выпить и закусить на халяву, не говоря уж о тех, кому хотелось попользовать ее, как женщину. Ела рыжая мало, закуску брала чисто символическую, а пила только очень хорошо проверенные напитки, иной раз отказываясь от того, чем не пренебрегали и богатенькие любители из пришлых, со Станции. Совсем юные официанты и персонал постарше шептались между собой, что у нее в носу встроен химический анализатор, с точностью до сотых долей процента выдающий разбавленность и вредные примеси в предлагаемом питье. Кого и зачем ждала в вертепе рыжая никто не мог и предположить, но то, что она приходит сюда не ради стакана водки и куска только что отваренной рыбы со свежеиспеченным хлебом было понятно любому, кто хоть раз заглядывал под крышу этого заведения.
Загадочная это была девка, непонятная для завсегдатаев вертепа, всегда при деньгах, но сама не при ком-то, да еще — и это замечал почти каждый — веяло от нее какой-то таинственной силой. Нет, не физической, где уж взяться физической силе в таких мощах килограмм на сорок, не более. Тайная сила стояла будто бы за спиной у девки и всех любопытствующих заблаговременно предупреждала, что ничего хорошего ждать от нее не надо. Большинство опытных добытчиков, да и местная мелкая шелупонь безропотно слушались такого предупреждения, лишь некоторые, чересчур перебравшие плохого спирта на две трети разбавленного водой, или по дури распалившись собственными несуразными фантазиями, пренебрегали. И тут — вот дела! — по-разному получалось: кто-то просто уходил под настойчивым, ледяным взглядом рыжей, кто-то вдруг униженно начинал бормотать извинения, а кому-то и похуже досталось.
