Марионетки - Татьяна Владимировна Корсакова
Проигнорировав ванну, Стеша встала под душ. Теплая вода смывала усталость и остатки страха. Она на своей территории, здесь ей ничего не угрожает!
Спать расхотелось, зато захотелось есть. Стеша прошлепала на кухню, насыпала Зверёнышу сухого корма, приготовила себе бутерброд. В самом начале их попытки примкнуть к цивилизованному миру Зверёныш наотрез отказывался есть собачий корм. Но, как сказала Вероника, голод – не тетка! Особенно, когда охотничьи угодья сильно ограничены. Пришлось привыкать, искать компромиссы и подходящий корм, постепенно Зверёныш если не привык, то хотя бы смирился. Совместные ужины стали ещё одной монеткой в копилку их рутинных ритуалов. С бутербродом в одной руке и чашкой кофе в другой Стеша вышла на террасу, уселась в кресло. Зверёныш растянулся у входа.
Запивая бутерброд крепчайшим кофе, Стеша размышляла над тем, как прошел этот день, но все мысли неминуемо сводились к одному – Стэф уехал, не попрощавшись. Точно так же, как год назад. Уехал надолго? Отправился по делам в свой далекий, заснеженный Хивус? Мысли были глупые, какие-то инфантильные, как у пятнадцатилетней дурочки! Стеша гнала их, заливала душевную горечь горечью кофейной, а они все равно возвращались. При помощи этих мыслей удалось невероятное – они победили даже тревогу. И спать совсем расхотелось. Стеше не привыкать к бессоннице, поэтому ничего удивительного. Под пристальным взглядом Зверёныша она прошла в дом, взяла гитару. Вот и ещё одна прелесть уединенной загородной жизни: можно петь, сколь угодно громко, не опасаясь потревожить соседей.
– Щас спою! – сказала Стеша голосом волка из мультика, который им со Зверёнышем страшно нравился.
Зверёныш радостно заворчал, поднялся на ноги. Он тоже любил петь. Ей достался очень музыкальный зверь. Стеша задумчиво пробежалась пальцами по струнам. Дело за малым – выбрать песню под её нынешнее настроение.
Зверёныш подошел поближе, в нетерпении заглянул в глаза.
– Готов? – спросила она с улыбкой.
Зверёныш воодушевленно клацнул челюстями, и Стеша запела.
Снег падает на кровь, белые иголочки.
Кровь падает на снег, завтра будет ёлочка.
Мы вышли из игры, мы смертельно ранены.
Спи, я твой Пер Ноэль, ты – моя
Снегурочка, дурочка…
Полный воодушевления Зверёныш завыл. Стеша добавила громкости.
Это была любимая песня Гальяно. Он говорил, что такой рингтон стоит у всех его братанов: Дэна, Матвея и Тучи. Наверное, оттуда же, из боевой юности, пришла кличка кота. И песня, и кличка нравились Стеше все больше и больше. Они были яркие, запоминающиеся и хулиганистые! Почему бы ей, хорошей девочке с глухих болот, не побыть немного хулиганкой? Почему бы не дать себе волю?!
И Стеша дала себе волю. Во всех смыслах!
А по лесам бродят санитары,
Они нас будут подбирать.
Эге-ге-гей, сестра, лезь ко мне на нары,
И будем воевать, будем воевать[2]…
Наверное, это было хулиганисто. Может быть, это было даже немножко двусмысленно, но Стеша пела, а Зверёныш подпевал. А в воздухе парили снежинки. Парили, ложились на деревянные доски террасы, босые Стешины ноги и черный нос Зверёныша. Зверёныш чихал и фыркал, но продолжал выть так же вдохновенно, как Стеша пела. Идеальная песня, идеальный дуэт.
Все было идеально до тех пор, пока легкомысленные снежинки вдруг не стали превращаться в крошечные ледяные пики, а летнюю жару не сменила февральская стужа. Стеша не сразу поняла, кто именно сотворил такую природную аномалию. Она хотела снежинки и не хотела пики, но ступням было больно и колко, а под футболку забрался северный ветер. Наверное, младший брат того, в честь которого Стэф назвал свой город.
Стеша замерла. Последняя нота повисла и завибрировала в заледеневшем воздухе. Из черной пасти Зверёныша вырывались облачка пара, а оранжевые глаза его сделались почти черными из-за расширившихся зрачков.
– Что?.. – шепотом спросила Стеша, отставляя гитару и поднимаясь из кресла.
Зверёныш зарычал, потянул ноздрями воздух, сорвался с места и растворился в снежном вихре. Стеша вцепилась озябшими пальцами в перила крыльца, попыталась хоть что-нибудь разглядеть в темноте. Разглядеть или хотя бы расслышать.
В темноте определенно что-то происходило. Темнота клубилась, потрескивала и то и дело меняла свою плотность.
– Кто там? – спросила Стеша шепотом, а потом, набрав полные легкие ледяного воздуха, крикнула: – Эй, кто там?!
Подумалось, что вместо гитары ей пригодилась бы винтовка. Но в этом мире нельзя без разрешения разгуливать с оружием. Поэтому ей прямо сейчас предстояло решить, как следует поступить.
Успокоиться! Первым делом она должна взять себя в руки! Взять под контроль приключившееся по её воле ненастье. Или пусть не по её воле, но точно из-за неё. Стеша сделала ещё один глубокий вдох и, отметая все страхи, зажмурилась. С закрытыми глазами ей было проще сосредоточиться и нащупать правильное решение. Темнота внутренняя разгоняла тьму снаружи.
Вдох – выдох! Стеша открыла глаза.
Зима, которую она призвала в свою жизнь наивной музыкальной магией, но которую не смогла удержать под контролем, ушла. Снег истаял, оставляя на досках террасы лужицы, от которых шел пар. Температура поднялась до привычных цифр. Все стало так, как было до того, как Стеша почуяла дурное. Все, кроме темноты. Темнота продолжала клубиться, тяжело дышать и, кажется, чертыхаться.
– Эй! – сказала Стеша не громко и не тихо, а именно так, чтобы привлечь внимание темноты или того, кто в темноте скрывался. Тех, кто скрывался, потому что их было двое. Стеша их не видела, но знала наверняка. – Зверёныш!!! – А вот теперь она повысила голос, хотя точно знала, что пёс услышит даже самый слабый её шепот.
– Все нормально! – послышался из темноты знакомый голос. Такой знакомый, что на мгновение стало больно дышать.
– И не хрена не нормально! – Второй голос был басовитый, придушенный и злой. – Руки убрал! Я сказал, убрал руки, а то втащу!
Темнота вытолкнула этих двоих под мягкий свет террасных фонариков, не церемонясь, словно, ей надоело быть для них прикрытием. Стэф, у которого «неотложные дела и ни секунды личного времени», держал за ворот куртки дергающегося, лягающегося и размахивающего кулаками Командора. На вытянутой руке держал, как шкодливого кота. Его собственного кота при этом нигде не было видно. Командор снова дернулся и ругнулся. Стэф встряхнул его за шиворот, сказал мрачно:
– Не надо выражаться при даме. Стефания, с вами все в порядке?
А это он уже ей! Интересуется её душевным состоянием!
– В полном, – пробормотала Стеша, мысленно прикидывая, на сколько километров разносилось в ночи их со Зверёнышем пение.
– Да что с ней станет?! – прохрипел Командор. – Вона что устроила! Концерт и метель по заявкам!
– Это не я, – сказала Стеша растерянно.
– Ага, это Фредди Меркьюри и Санта Клаус тут соловьями заливались! Да пусти ты меня! – Командор попытался пнуть Стэфа в колено носком тяжелого строительного ботинка, но вдруг зашипел от боли. Стеша вспомнила про повязку на его ноге.
– Стэф, отпустите его, пожалуйста, – попросила она так вежливо, как только могла.
– Убежит, – сказал Стэф с сомнением.
– Не убежит.
– Да куда я убегу?! – Командор
