Елена Руденко - Загадка Эрменонвиля
— Что!? — возмутился Фернан. — Вы беседовали с незнакомцем.
— С незнакомцем я не беседовала, — оправдалась Мадлен. — Сначала я узнала его имя.
— Как так можно!?
— Не понимаю, Фернан, что тут плохого? Уверяю вас, я с ним только погово–рила!
— Ладно, — успокоился жених, — а что ему тут надо?
— Не знаю, он не говорил. Кстати, ему недавно удалось повидаться с нашим философом, он даже беседовал с ним.
— Странно, — пробормотал маркиз, — последнее время Жан — Жак никого не хо–чет видеть, а тут вдруг так просто разговорился с каким–то приезжим. Интерес–но, о чем?
Девушка пожала плечами:
— Не знаю, может, о погоде?
— Какая чушь! — перебил Фернан. — Такая глупость могла придти только вам в голову.
Мадлен виновато опустила глаза и пробормотала:
— Я пошутила.
— Вы очень безответственная особа! — Вмешался жених. — Что за привычка болтать со всеми подряд!? Вы себя погубите, дорогая.
— Я не понимаю о чем вы? — спросила Мадлен.
Маркиз рассмеялся:
— Он просто ревнует!
— Ох, Фернан, не волнуйтесь? — заверила жениха Мадлен. — Мы только пого–ворили, он меня даже за руку взять постеснялся…
— Я не ревную! — перебил граф. — Вряд ли еще кто–нибудь, кроме меня, обра–тит на вас внимание. Мадлен, у вас нет никаких достоинств — сплошные недос–татки!
Девушка закусила губу.
— Фернан! — возмутился его отец. — Как так можно!
Сынок недовольно огрызнулся в ответ.
— Разрешите удалиться, — попросила Мадлен, которой не хотелось скандала.
— Вы не поели! — воскликнул жених. — Это вредно отразиться на вашем здоро–вье, я не хочу, чтобы моя жена умерла от истощения. Немедленно все съешьте!
В больших серых глазах девушки блеснул огонь, но тут же потух.
— Фернан, за все время, что мы знакомы, я хоть что–то сделала так, как надо? — виновато произнесла она, глядя в пол.
— Конечно, согласилась стать моей женой. И не надо на меня обижаться, ты же знаешь, что я люблю тебя…
— Знаю, — ответила она, улыбнувшись.
Мадлен вздохнула и принялась за завтрак без особого аппетита.
— Бедняжка, — пробормотал маркиз. — Зачем ей мой сын.
Он не любил своего сына. Жирарден все время думал, как он мог допустить, что Фернан вырос таким самовлюбленным и избалованным. Жирарден был из тех дворян, которые своим трудом нажили свое благосостояние. Он смог сделать разорившуюся усадьбу доходным местечком. Поэтому его раздражало высоко–мерие сына по отношению к окружающим, его манера всегда подчеркивать свое превосходство над остальными, кичиться своим происхождением. Маркиз пони–мал, что Фернан никогда не будет пытаться добиться чего–нибудь самостоятель–но.
После завтрака, гуляя по саду, Мадлен наткнулась на мадам Лавассер, тещу Руссо. Надо заметить, эту толстую вредную старуху Мадлен очень боялась. Ма–дам Лавассер была безобразно толстой, имела маленькие злые черненькие глазки и противный писклявый голос. Но не внешность пугала Мадлен, просто от ста–рухи исходила какая–то злоба, и девушка чувствовала, что от этой ведьмы лучше держаться подальше.
Лавассер окинула девушку насмешливым взглядом и, сделав реверанс, произ–несла:
— Как спалось, мадмуазель.
— Спасибо хорошо. — Вежливо ответила Мадлен, — а вы?
— Плохо, меня замучили боли в пояснице, которые каждую ночь мешают мне заснуть.
— Это плохо.
— Еще как! А как спал ваш жених? — ехидно поинтересовалась она.
— Не знаю, мы спим в разных комнатах.
Лавассер подошла вплотную к девушке и зловеще прошептала:
— Я бы на вашем месте была внимательней.
Мадлен кивнула, ей стало страшно. Старуха хихикнула и, поклонившись, ус–тупила Мадлен дорогу.
— Эта девица еще дурнее, чем моя дочь, — пробубнила она.
— Что ей надо! — пробормотала девушка, глядя вслед вредной мадам. — Зачем она задает какие–то непонятные вопросы?
— Она смеется над вами! — услышала она ответ.
— Ой! — Мадлен вздрогнула.
— Не пугайтесь, это я, конюх маркиза, к вашим услугам.
Мадлен обернулась и увидела высокого широкоплечего человека, буквально излучавшего добродушие и вызывающего симпатию. Он улыбнулся девушке, отвесив ей низкий поклон.
— А, это ты Николас… но почему старуха смеется надо мной?
— Она всегда такая, я сам ее не очень–то уважаю. Эту каргу сам маркиз побаи–вается. И еще я слышал, что она сомневается в верности вашего будущего супру–га… Кстати, вы сами доверяете ему?
— Конечно, мы любим друг друга… Я ему верю!
Мадлен произнесла эти слова с вдохновением и уверенностью, никто бы не осмелился поспорить с ней.
— Я вас понимаю, но…
— Неужели вы думаете, что он…
— Нет, просто может быть, какая–то женщина соблазнила его, и он не может расстаться с ней, хотя любит вас… Возможно, он ввязался во что–то и похуже!
— Этого не может быть!
— Дай бог, чтобы я ошибся, но я не хочу, чтобы такая юная и милая девушка была несчастна. Вы должны знать правду.
Николас сочувственно взглянул на юную госпожу.
— Какую правду? О чем вы? — прошептала она.
— Я сам не знаю, но готов служить вам и узнать все, — заверил он, — ради моей будущей госпожи я готов стать шпионом.
— О Боже! — воскликнула Мадлен. — Зачем это!? Я верю Фернану!
Конюх поклонился:
— Как хотите, но, может, его надо спасать.
— Спасать?
— Да, только вы его смогли бы спасти от этого, а вы даже знать не хотите, что происходит. С ним что–то не так, не правда ли?
Мадлен кивнула.
— Я готов помочь вам спасти его, хотя даже не знаю от чего. Дело в том, что–то подсказывает мне, что он в беде.
— Это я сама узнаю! Пойду спрошу у него, что он успел натворить, — решила Мадлен.
— Он вам не скажет, так как боится. Если бы он хотел, чтобы вы узнали его тайны, то давно бы рассказал. Вам надо все выяснить самой.
Девушка вздохнула:
— Как?
— Моя госпожа, я вам помогу. Я узнаю, что происходит с вашим женихом, и, может, еще не поздно его спасти. Поймите, я ваш друг. Вы мне доверяете? — ко–нюх взглянул на девушку преданным взглядом.
— Да, конечно!
— Клянусь, я все разузнаю!
Николас отвесил юной даме еще один глубокий поклон и удалился.
— Действительно, он прав, — прошептала Мадлен, — с Фернаном происходит что–то странное…
Печальная собеседница
Расставшись с Мадлен, Робеспьер решил зайти в трактир «Под каштанами», чтобы позавтракать. Народу набилось много, и найти свободный столик было трудновато. Наконец, ему это удалось, и Макс за чашкой кофе погрузился в свои размышления, которые были далеко не радужные. Его тревожили события, про–изошедшие на окраине Эрменонвиля. Воспоминания четко проносилось перед студентом. Версии о причине гибели несчастного болтуна следовали одна за другой, и все были связаны с великим Руссо. Макс начал серьезно беспокоиться за жизнь философа, которого считал своим учителем. Из размышлений студента вывел приятный женский голос:
— Простите, к вам можно присесть? — прозвучал он несмело.
Робеспьер, еще «не спустившись на землю», пробормотал, даже не глядя на собеседницу:
— Да, да, конечно.
Максимильен взглянул на даму. Ее можно было назвать пожилой женщиной, но она еще не утратила привлекательности. Было видно, что мадам сильно и ус–пешно скрывает свой возраст.
— Простите меня… Не подумайте, что я навязываюсь вам… мне очень тяже–ло, у меня никого нет, а высказаться необходимо! — с болью в голосе произнесла женщина. — Просто вы производите впечатление порядочного человека, которо–му можно довериться.
— Я готов выслушать вас, — ответил студент, — вам что–нибудь заказать?
— Нет, спасибо…
— Может, кофе?
— Да, кофе я бы выпила.
Робеспьер подозвал девушку трактирщицу и попросил принести еще одну чашку кофе.
— Благодарю, — произнесла женщина, — вы хорошо воспитаны… Ох, как мне тяжело! Я была знатной придворной дамой. Но после того, как я овдовела, я лишилась всякого покровительства. Родственников у меня нет. Мой сын погиб… я осталась одна…
Максимильен внимательно слушал собеседницу.
— К счастью, — продолжала она, — у меня осталось имение в этой деревне. Не–большой старый замок, тут я и собираюсь провести остаток дней своих. Кстати, в этом селе живет человек, с которым когда–то мы были очень близки. Мы лю–били друг друга, но нам пришлось расстаться. Он поймет меня, даст хороший совет, как пережить мое горе. К тому же я получила от него письмо. Вам инте–ресно, кто этот человек?
— Да, — ответил Робеспьер, — но я не буду настаивать…
— Это Жан — Жак Руссо.
Студент удивленно уставился на женщину, ее лицо, затянутое легкой паутин–кой морщин, напомнило ему какой–то образ.
