Капли крови: Город Греха (СИ) - Котляр Сашетта
От этих мыслей я тоже постаралась отмахнуться, причем снова так, что Алаверо ничего не заметил. Он вел меня в один из торговых центров, наиболее пафосный на вид, и, судя по всему, думал о чем-то своем, хотя вслух ничего не говорил. Только слегка жевал нижнюю губу, не замечая этого. Интересно, это его та машина погрузила в такое состояние? И если да, то кому она принадлежала? Наверняка какой-то хорошо ему знакомой женщине, благо, таких очень много. Эх…
Когда мы вошли в здание центра, охрана кивнула Рику. Его тут явно давно знали, или, как минимум, видели больше одного раза и почему-то запомнили. Может, он просто оставил здесь неприличную сумму денег когда-то? Хотя, при всем его лоске, я никогда не замечала склонности к бессмысленному транжирству. Я бы и про деньги не знала, если бы мы не поссорились, и я не начала выяснять о нем общедоступную информацию в свое время. Значит, не из-за денег его тут узнают, если только он не хотел сознательно пустить пыль в глаза. Что толку гадать? Скорее всего, сейчас узнаю.
Все это время я следовала за ним, и вскоре мы поднялись к большим автоматически отъезжающим при появлении посетителей стеклянным дверям. Народу и в самом деле пока было немного, так, две семейные пары — скорее всего, из тех джипов, — да несколько зевающих одиночек, пришедших позавтракать, и подождать тех, с кем будут закупаться всякой всячиной.
Мы не разговаривали с Алаверо, я просто шла за ним и оглядывалась по сторонам. Я видела огромное количество магазинов, как тех, в которых закупалась сама, так и слишком для меня дорогих и пафосных. Таких, куда меня в одиночестве и не пустила бы, скорее всего. Охрана приняла бы за воровку.
В детстве я действительно иногда из них воровала: хотелось что-нибудь свое и красивое, а купить не представлялось возможным, но сейчас мне это было просто не нужно. Я никогда не была клептоманкой, а воровала только потому, что между «украсть или сдохнуть» любой выберет украсть. Хотя деньги в этом плане были удобнее, да и их мне частенько отдавали сами сердобольные женщины или мужчины, рассчитывающие на экстремально молодую любовницу.
Вспоминается, как я, одиннадцатилетняя девочка, два года выживавшая на улицах, пришла к Джеффу в спальню и заявила:
— Ты конечно мой опекун теперь, все дела, но я все равно не буду с тобой спать. Я за это камнями по башке била!
Помню шок и недоумение матерого копа, когда я это заявила. Забавно, он ведь сталкивался с тем, что из детей делала улица, но почему-то не мог предположить, что и его будут подозревать в подобном.
Помню, как однажды решила, будто он мне врет и избавится, если я сделаю что-то не так, и устроила ему что-то вроде проверки. Нашла его любимую вазу, и грохнула ее об пол. Прямо при нем. И спросила:
— Теперь ты меня вернешь обратно на улицу, да? Все вы, добренькие, на самом деле такие.
А Джефф даже не обратил на нее толком внимания. Только спросил:
— И зачем ты это сделала? Если тебя что-то злит, можно бить грушу. В отличие от вазы, она специально для этого и висит.
И начал учить меня бороться с агрессией. Я так растерялась, что забыла, с чего это все вообще началось. У него много было проблем со мной, но самое начало… он как будто знал, как устанавливать контакт с трудными подростками. Хотя, возможно и знал, у копов есть подобная подготовка. Но я никогда не спрашивала, так ли это. Просто уже через четыре года я считала его отцом, и била в челюсть с ноги всякого, кто пытался намекнуть, будто это не так, или между нами есть какие-то другие отношения.
Хотя меня очень долго удивляло, что это так. Был даже период, когда я сама лезла к нему в постель, и обижалась, что он меня не хочет. Как он умудрился донести до меня светлую мысль, что он любит по-другому, я даже не помню. Но он смог. И смог стать мне по-настоящему близким человеком.
Я даже вздохнула, осознав, что внезапная ассоциация с прошлым заставила меня скучать по шефу. Надо собраться. В конце концов, мы здесь со вполне определенной целью, пусть и идем к ней окольными путями.
А мы, тем временем, подошли к очередному магазину, но на сей раз настолько больному дороговизной, что мне захотелось отступить на шаг, и ни за что даже не пытаться туда войти. Но Рик был беспощаден, и потянул меня за собой.
Когда мы вошли, то я обнаружила не только ряды явно крайне недешевой одежды, но и трех девушек. Двух, помладше, с сантиметрами в руках, и одну, постарше, с высокой прической, в длинном облегающем синем платье, и больше всего напоминающую мачеху Золушки из мультфильма, даже выражение лица у нее было такое же: презрительно поджатые губы, сощуренные глаза. Она смотрела прямо перед собой с высоко вздернутым подбородком и отдавала девушкам отрывистые команды. Кроме нее, ее помощниц, и нас, в магазине никого не было.
Впрочем, как только женщина обернулась и увидела Алаверо, она тут же широко улыбнулась и что-то быстро-быстро заговорила на французском, крайне веселым голосом, и не обращая никакого внимания на меня. Я почувствовала себя ходячим приложением к Эрику Алаверо, и поняла, что вся эта затея мне уже не нравится, прям начиная с этого магазина, этой женщины, и ее помощниц, которые тоже не спешили подойти ко мне.
Одна, в бежевом платье, длинноволосая брюнетка с очень бледной кожей и лихорадочным румянцем, вызванным непонятно чем, смотрела куда-то мимо. А вторая, с ультра-короткой стрижкой, стояла ко мне спиной, и судя по всему внимала разговору Рика с хозяйкой магазина. Одета она была в светлые льняные, по крайней мере на вид, брюки, и широкую блузку с рукавами-фонариками, белую настолько, что мне было больно смотреть прямо на эту вещь.
И ни одна из них не обращала на меня хоть какого-то внимания. Разговор с Алаверо длился какое-то время, женщина серьезно кивала, и только спустя минут десять критически меня осмотрела. И перешла на английский:
— И вот ее ты хочешь превратить в ровню, да, Рик? Мне кажется, тут поможет только чудо. Хорошо, что я специализируюсь на чудесах.
Я не выдержала:
— В отличие от хороших манер. Вас не учили, что говорить о присутствующем человеке в третьем лице некультурно? Или тому, что нужно говорить на том языке, который понимают все, кто так или иначе участвует в беседе?
Рик хмыкнул.
— Так и знал, что ты не сможешь промолчать.
— А должна? — мрачно поинтересовалась я. — Я не хочу одеваться у женщины, которая так ко мне относится. И судя по тому, как «много» здесь покупателей, не я одна.
И после этого я, не продолжая разговора, вышла из пафосного магазина. Мне это не понравилось, как не понравился и его дизайн: все было красное с золотистыми драпировками, даже вешалки, и за счет этого смотрелось просто безвкусно, хоть и дорого. Спустя буквально пару минут следом за мной вышел Алаверо.
— Ты прошла тест. Молодец, — сказал он, вызвав мое искреннее удивление.
— Какой еще тест? Что за чушь?!
— Ты продержишься среди великосветских гадюк достаточно долго и сумеешь поставить их на место в случае чего, — спокойно, даже весело, ответил он. Я ощутила стойкое желание его ударить и начала считать до десяти. — Я попросил Миранду устроить тебе проверку. Сможешь «отразить» неожиданную агрессию или нет. И ты поступила так, как поступил бы любой из нас. Сказала, что думаешь, и ушла. Только бедняки выясняют отношения с персоналом, мы можем поручить это своему секретарю или личному помощнику. В девяносто девяти случаях из ста, если речь не идет о покупке чего-то совсем значительного. Личного города, например. Пошли, я приведу тебя в ее настоящий магазин. И да, она знает, кто я такой. Мы очень давно знакомы с Мири.
— Я заметила. Она аж лицом посветлела, как тебя увидела, — мрачно отозвалась я. — В следующий раз, если ты задумаешь проверку, ударь себя по лицу за меня. Заранее, — и я влепила ему пощечину. Вернее, попыталась. Руку Рик перехватил раньше.
— Злая, злая Кэсси. Держи себя в руках, а то мне придется придумывать легенду про душевнобольную жену, — язвительно заявил он. — Пошли. Нам нужно превратить тебя в светскую львицу. Или хотя бы в простушку, которая хорошо ею притворяется, потому что так сказал ее важный богатый муженек.
