Кого не взяли на небо - Клим Мглин
— Лады, — пролепетала Бездна, — Я на базу рулю, не хочу в кирхе больше ночевать — там сквозит жутко.
— Зеки всё наше пиво выпьют, — озаботился Монакура.
— Ага, — согласился Скаидрис, — Но сначала они нас всех убьют: траур по близнецам только начался. Мы тут пивком балуемся, а там водкой психотропы запивают. Поминки продлятся гораздо больше десяти дней. Единственный способ оказаться на базе — перебить их всех.
— Нет, — отрезала Йоля.
— Тогда куда мы направимся, госпожа лейтенант? — заплетающимся языком спросила Соткен, путая немецкие, русские и латышские слова.
— Мне надо выйти по нужде, — ответила госпожа лейтенант и оглушительно рыгнула.
— Отлично, — оживился сержант, — Мелкая, рули к обочине. Передохнём, выпьем эля, подумаем. А что там в бардачке? Есть чё стоящее?
Скаидрис открыл дверцу: золотисто-перламутровый поток хлынул на его колени и пол под ногами.
— Тебе понравится, тварщ сержант, — сказал лив, принимая поток сидюков в подол своей кенгурухи с которой пялил мёртвые глаза полуразложившийся Берджрих Сметана.
— Давай сюда, — сержант схватил первый попавшийся диск и сунул его в щель сиди-проигрывателя.
— I really wanna die, — заявил Джим, и, после пары аккордов, взятых на акустической гитаре, пространство кабины броневика наполнилось плывущими психоделическими клавишами.
— Doors, — умилилась Соткен, смахивая пьяную слезу с длинных ресниц.
— Assassination, — поправил кривушку сержант.
— Тащем та очуменно, согласись сержант, — вскинулся Скаидрис, — Блэк вокал, наложенный на фирменный саунд Моррисона.
— А ну пошли все нахер из кабины, — возопила Йоля, — Я сейчас лужу сделаю. Музыку можете не выключать.
Монакура Пуу многозначительно подмигнул Скаидрису, вытолкал прочь Бездну и вывалился следом. Их примеру последовали и Соткен с ливом. Йоля некоторое время сражалась с сидениями, пытаясь выбраться через узкую щель и, наконец, ей удалось. Она скрылась в ближайших кустиках. Скаидрис долго осматривал окрестности, которые представляли из себя гладкое поле, окутанное предрассветным туманом, а потом подошёл к кустам, откуда журчало.
— Я знаю отличное место. Это рядом. Бьюсь об заклад: оно понравится всем. Особенно тебе, Йоля.
Журчание смолкло. Йоля выпрямилась и нетвёрдо шагнула в сторону пошатывающегося Скаидриса.
— Вам понравится, госпожа лейтенант, — сказала она, — Повтори, щенок.
— Угу, — согласился Скаидрис, — Доверься моему вкусу.
Звериные глаза прищурились, пытаясь поймать взгляд лива, но тщетно: парень сосредоточился на кончике своего носа.
— Пикник пройдёт без нас, — заявила во всеуслышание предводительница, — Пацан меня в гости приглашает.
— Там всем места хватит, — хохотнул Скаидрис, — Самое главное: добраться до вершины холма. Ньялу поведу я.
Спустя два часа зелёный броневик преодолевал крутой подъём воистину с упорством и грацией африканской антилопы. Броневик дёргался, рычал и жутко дымил. Подъём вёл к самому настоящему замку, расположенному на вершине крутой горы. Награбленное добро слегка утряслось и в десантный отсек поместились Соткен и Монакура. Сержант превосходно себя чувствовал в этой волнующей тесноте; более того: старый проказник умудрился откупорить непочатый бочонок пива. Салон Ньялы наполнился ароматом хмеля; из динамиков, встроенных в дверцы, беспощадно крыл монотонный бласт. Аглая спала на пассажирском сидение свернувшись в клубок — ей не мешала ни музыка, ни тряска, ни пьяная движуха старших товарищей.
В зелёном квадрате лобового стекла отчётливо прорисовался силуэт красной башни, и Ньяла остановилась перед решёткой массивных ворот, врезанных в полуобвалившуюся кирпичную стену.
— Приехали, — выдохнул Скаидрис и откинулся на спинку сидения.
Сзади раздавались звуки невнятной возни. Лив распахнул дверь и вышел из авто.
Балтийские весенние ночи кратки и светлы: восток уже светился лучами просыпающегося солнца.
— Вау, ты радуешь, Скай, — раздался сзади сонный голос.
Аглая встала рядом. На фоне красного кирпича эта пара выглядела весьма гармонично. Бухие, волосатые, в драных, стильных кенгурухах.
— Клёвое место, щенок, — Монакура Пуу вытягивал своих женщин из десантного отсека, те пьяно хихикали и упирались, — Открывайте ворота, недоросли.
— Я взрослый, — процедил сквозь зубы Скаидрис.
Он потряс решётку. Ту перевивала толстая ржавая цепь, застёгнутая на несколько увесистых замков. Сержант выпустил из рук талию госпожи лейтенанта. Предводительница немедленно повалилась в траву, увлекая за собой кривушку.
Гигант вцепился обеими ручищами в створки решётки. После пяти минут бешеной тряски к нему на помощь пришёл Скаидрис,а затем и Бездна. Их потуги привели к двум кирпичам, прилетевшим сверху. Решётка стояла.
— Неплохой у тебя вкус, последний лив. Это действительно превосходное место, — высокий сапог вломился в ворота, цепь лопнула, брызнув звеньями.
Створки решетчатых ворот распахнулись, зловеще скрежеща; Йоля повисла на одной из них. Её талию вновь обхватила огромная рука сержанта; сопровождаемая верным соратником предводительница Волчьего Сквада вступила в свои новые владения.
* * *
Пробуждение не радовало. Момент осознания собственного «я» принёс смутную тревогу. Монакура Пуу лежал с закрытыми глазами, пытаясь найти в больной голове хоть одну счастливую мысль. И нашёл. Образ пузатого соснового бочонка, наполненного прохладной, оживляющей влагой, разогнали параноидальную депрессию, а визуализация йолиного тела, прикрытого лишь тонким мини, вдохнула в сержанта неожиданный заряд бодрости. Он открыл глаза и сел. Его окружали каменные стены, увешанные ростовыми рыцарскими щитами, скрещенными ржавыми мечами, картинными рамами и рогатыми оленьими головами. Вдоль стены, что напротив, вытянулся ряд рыцарей в полных латных доспехах. Они опирались на внушительные алебарды, пики и двуручные топоры. Монакура Пуу нервно сглотнул и метнул в одного из них противопехотную гранату. Кольцо, правда, полетело вместе с «лимонкой». Подняв тучу пыли, доспех рухнул на каменные плиты. Пыли оказалось так много, что вместо оглушительного грохота раздалось лишь жалкое «бзыньк-бзыньк». Из тёмного угла послышались протестующие всхлипы, и Пуу поспешил убраться восвояси. Подобрав эргэдэшку, он немного подумал и открыл первую из трёх деревянных, окованных железными полосами, дверей. Впереди темнела лестница. Сержант вытащил из кармана динамо-фонарик, покрутил ручку и начал спускаться. Он спускался, спускался и, наконец, спустился. Путь преграждала кирпичная стена. Монакура Пуу поднялся назад и открыл вторую из дверей.
— Пить, — пискнул из угла дрожащий девичий голосок.
Пуу быстро закрыл дверь. За собой. Теперь он очутился на деревянной лестнице, что вела вверх. Сержант поднимался осторожно, прислушиваясь, как трещат под ногами трухлявые ступеньки. Перила, балки, пыльные завесы паутины, напоминающие космы сотни ведьм. Сержант упёрся в люк. Он откинул крышку, выбрался наружу и моментально поехал вниз: покрытая бурой слизью черепица скользила не хуже поверхности ледяного катка. Попытка ухватиться за край водостока не удалась, однако
