Рассказы - Грэм Мастертон
* * *
Мы уже возвращались домой, когда Майкл сообщил:
— Я обнаружил нечто, весьма странное. Даже не знаю, что с этим делать.
Стоял чудесный летний английский денёк. Разливался густой сладостный аромат клевера и луговых трав, а в вышине над Литом нежились облака, будто громадные кремово-белые одеяла. Неподалёку, у ограды из жердей паслось маленькое стадо коров джерсейской породы, задумчиво жующих и изредка помахивающих хвостами.
— Не расскажешь мне, что же это? — поинтересовался я. Майкл был геологом-нефтяником, открывающим и разрабатывающим месторождения нефти в местах далёких и неприятных, и он не относился к тем парням, что могли посчитать хоть что-то «странным», не говоря уже, чтобы об этом тревожиться.
— Я нашёл фотографию, — ответил он. — Я рассматривал её раз за разом. Даже относил её в фотолабораторию на экспертизу. Без сомнений, она совершенно подлинная; но в ней нет никакого смысла; и, боюсь, этот снимок может сбить с толку и оскорбить немало народу.
Мы дошли до кромки луга и перелезли через жердь ограды. Я не стал выдавливать из него продолжение. Майкл всегда осторожно и тщательно подбирал слова, и сейчас было заметно, что он искренне обеспокоен.
— Думаю, стоит тебе показать, — наконец продолжил он. — Пойдём в кабинет. Не хочешь пива? Вроде в холодильнике осталась пара банок «Раддлза».
Мы продрались сквозь заросший шиповником уголок его сада, прошли мимо затерявшихся в зарослях солнечных часов и через старомодную кухню. Таня, молодая жена Майкла, отправилась забирать из детского сада их трёхлетнего сынишку Тима. Её фартук висел на спинке стула, а свежеиспечённый яблочный пирог окружало колечко стряхнутой муки. Я познакомился с Таней гораздо раньше, чем с Майклом, и забавная штука — у меня ещё не пропало желание, чтобы наша с ней любовь оказалась сильнее. При виде того, как она несёт на руках Майклова сына, меня охватывала печаль.
С ледяными банками пива мы поднялись в кабинет Майкла по не покрытым ковром ступеням. Пахло жаркой погодой, пересохшей штукатуркой и дубовой древесиной. Дом Майкла построили в 1670 году, но в кабинете имелось всё нужное петрогеологу оборудование: айбиэмовский компьютер, факс, сейсмические карты, географические карты и безукоризненные ряды папок, книг и атласов.
Он вытащил большую чёрную папку, озаглавленную: «Фалькон Петролеум[20]: шельфовый ледник Росса», положил её на серо-стальной стол и достал из папки конверт. В конверте лежало несколько старых чёрно-белых фотографий.
— Вот, — произнёс Майкл и передал мне одну из них. Насколько я мог судить, это оказалась знаменитая фотография капитана Скотта и его злосчастной группы на Южном полюсе. Уилсон, Эванс, Скотт, Отс и Бауэрс — побитые морозом и даже не старавшиеся сбросить ужасно понурый вид. Я перевернул снимок, и на обороте нашлось напечатанное пояснение: «Капитан Роберт Скотт и его группа, Южный полюс, 17 января 1912 года».
— Вот как? — спросил я Майкла. — И что с того?
— Считалось, что их пятеро, — заявил он. — Конечно в действительности, первоначально предполагалось, что их будет только четверо, но по какому-то непостижимому резону в последний этап путешествия к полюсу Скотт взял и лейтенанта Бауэрса, хотя достаточного количества провизии у них не было.
— Их и есть пятеро, — возразил я.
— Да, но кто же фотографировал? — гнул своё Майкл.
Я отдал ему фотографию назад. — Они управляли камерой, привязав длинную нить, это всем известно.
— Все считают, что они пользовались нитью. Но, если и так… тогда кто это?
Он вручил мне ещё одну фотографию. На снимке Скотт стоял у маленькой треугольной палатки, оставленной норвежским исследователем Руалем Амундсеном, который больше чем на месяц опередил британскую экспедицию в гонке к полюсу. Там был и Отс, склонившийся над одной из растяжек; были Эванс и Бауэрс, стоявшие бок-о-бок, Бауэрс заносил в блокнот заметки[21]. Но сзади, на отдалении в пятьдесят-шестьдесят ярдов, стояла ещё одна фигура в длинном чёрном пальто и огромной чёрной шляпе, даже отдалённо не похожих на шапки и куртки, которые носили остальные члены группы.
Майкл постучал пальцем по фотографии.
— Допустим, этот снимок сделан доктором Эвансом. Как бы там ни было, подобную фотографию с помощью нитки не сделаешь, не такой камерой, какую Скотт захватил с собой на полюс. Слишком далеко, слишком сложно. Но взгляни на название… Доктор Эванс никак особо не выделяет этого неизвестного шестого человека, и, как видно, никого из прочих не беспокоит его присутствие. Однако он не упоминается в дневнике Скотта, и нам известен задокументированный факт, что только пятеро пересекали полярное плато на последнем этапе. Так откуда же он взялся? Кто он? И что с ним стало, когда все остальные погибли?
Я долго разглядывал снимок. Загадочный шестой человек был очень рослым, а у его шляпы — очень широкие поля, как у шляпы угольщика, поэтому лицо незнакомца скрывалось в непроницаемой тени. Он мог оказаться кем угодно. Я перевернул фотографию и прочитал: «Палатка Р. Амундсена на полюсе, 17 января 1912 года». Никаких упоминаний о человеке в чёрном. Этой загадке исполнилось почти восемьдесят лет, но Майкл не ошибался относительно деликатности ситуации. В то время трагедия Антарктической экспедиции капитана Скотта заставила прослезиться всю страну; и даже сегодня в Англии было полным-полно людей, которые крайне бы оскорбились любыми иными версиями участи экспедиции.
— Где ты это откопал? — спросил я у Майкла.
— В личных бумагах Герберта Понтинга, экспедиционного фотографа. Я искал снимки шельфового ледника Росс и ледника Бирдмора, какими они были раньше.
— И у тебя никаких соображений, кто мог оказаться этим самым шестым человеком?
Майкл покачал головой.
— Я частым гребнем прочесал дневник Скотта. Отчёт Амундсена я тоже проверил. Амундсен никого не оставлял на полюсе, и никого другого он там не встречал.
Я поднёс фотографию к окну.
— А это не наложение кадров?
— Абсолютно точно — нет.
Я пожал плечами и вернул ему снимок.
— Ну, значит, это одна из величайших необъяснимых загадок всех времён.
Впервые за весь день Майкл ухмыльнулся:
— Нет, если я смогу её распутать.
Вертолет «Чинук»[22] не спеша описал круг, а затем приземлился на лёд, подняв засверкавшую под солнцем белую позёмку. Сразу же открылся грузовой люк, и техники в оранжевых куртках принялись выгружать инструменты, верёвки и ящики с припасами. Майкл большим пальцем обтёр очки, а затем плотно застегнул капюшон парки до самого подбородка.
— Готов? — спросил он.
Антарктический ветер ледяными ножами впивался в раскрытый грузовой люк.
— Вроде ты говорил, что тут лето, — заметил я, шагая вслед за Майклом вдоль фюзеляжа, а затем спускаясь по трапу на лёд.
— Это оно, — ухмыльнулся тот. — Вот
