Рассказы - Грэм Мастертон
Они гуляли по территории холодным днём, тишина которого лишь изредка нарушалась карканьем грачей.
— Что они собираются делать с раскопками? — спросила девушка.
Дэн закурил и выпустил облачко дыма.
— Пока план состоит в том, чтобы заполнить участок мелким песком, для сохранения того, что мы уже выкопали, а затем заложить на нем фундамент офисного здания. Никто не увидит это место снова, пока проклятое здание не снесут.
— Здесь хорошо. Действительно, тихо, — произнесла Рита. — У них есть библиотека, много каминов и крытый бассейн.
— Тебе удалось вспомнить, что случилось? — спросил Дэн, пристально глядя на неё.
Она отвела взгляд, её глаза стали остекленевшими.
— Только то, что я уже сказала. Поднялся ветер, земля закипела, и оно вышло. Полиция сказала, что это был, вероятно, взрыв болотного газа; типа какого-то странного несчастного случая. Блуждающий огонь, но только огромной силы.
Дэн взял её руку и сжал.
— Будь счастлива, — сказал он и ушёл.
Под хмурящимся небом он поехал в Стратфорд-на-Эйвоне и посетил Шекспировскую библиотеку рядом с Мемориальным театром. Остаток дня он провёл за маленьким столиком в углу, под окном, читая не произведения Шекспира, а записки его напарника — актёра из театра “Глобус” Джона Хеминга, который помогал составлять первое собрание сочинений Шекспира. Когда Дэн обнаружил интересующее его письмо, уже начало смеркаться, и в библиотеке зажглись флуоресцентные лампы. Создавалось впечатление, будто письмо ждало его, вставленное в том дневников Джона Хеминга. Часть записки представлялась неразборчивой, и никто, кто не видел тело Холмана, не понял бы, о чем на самом деле говорит её текст, как не понял бы и того, что её написал сам Шекспир. Она было датирована 1613 годом, за три года до смерти Шекспира и за десять лет до того, как Хеминг составил первую коллекцию произведений великого драматурга.
…и, Джон, это поездка, из которой я никогда не вернусь. Я предложил ему жизнь в обмен на свой успех; но никогда я не думал, что он потребует жизнь моего бедного ребёнка. Теперь я понимаю, что ни я, ни любой другой человек на земле не были в праве заключать подобную договорённость. Только Бог может решать чью-то судьбу, а не это существо из времён до Бога и мест, где Бог не имел владычества. Я наслаждался своей фортуной, но горе моё безмерно, и теперь цена должна быть заплачена. Бедный Хамнет, пожалуйста, прости меня.
Будь предупреждён, Джон, о Великих Старцах, пришедших Извне. У них есть власть, чтобы дать все, что человек только может пожелать; и власть накладывать наказание вне границ всякого разума. Будь предупреждён, прежде всего, о Йог Сототе, который вышел из-за пределов пространства и времени, но который теперь обитает под подвалами “Глобуса”. “Глобус” был построен, имеющим такую форму, чтобы дать ему укрытие; так что теперь его необходимо снести, а подвалы завалить и заколотить досками; и меня с ними; для того, чтобы Хамнет мог снова жить.
Позже тем же вечером Дэн отправился на длинную прогулку вдоль Эйвоны, в конце концов, выйдя около памятной статуи Барда. Натриевые уличные фонари давали резкий оранжевый свет, заставляя статую выглядеть так, будто она была отлита из какого-то странного неземного металла. В голове Дэна начало формироваться представление о том, что произошло, хотя он и не понимал всего полностью. Из письма Джону Хемингу следовало, что Шекспир добился своего огромного успеха, как драматург, заключив сделку с «Йог Сототом», который являлся некой первобытной жизненной силой «из времён до Бога». Дэн мог только предполагать, что эта жизненная сила по какой-то причине потребовала жизнь Хамнета. Может быть, в качестве залога? Возможно, чтобы заставить Шекспира создать ей «укрытие» на Земле, разрушив стоявший там старый театр и построив “Глобус” на том же месте?
Никто никогда не узнает, что же произошло на самом деле. Однако, из письма, написанного Джону Хемингу, явствовало, что в 1613 году Шекспир, уже более не способный нести груз вины за смерть Хамнета, отправился в Лондон, чтобы сжечь “Глобус” и навсегда уничтожить этого «Йог Сотота».
Имелась одна ниточка к разгадке тайны, сохранившаяся на протяжении всех этих веков. Письмо Шекспира заканчивалось следующими словами:
Я возьму с собой кляп актёра, который подарил мне Хамнет, когда ему было всего десять лет, — кляп, который он вырезал сам, и которым я никогда не пользовался из-за его неудобства. Это будет талисман, дающий мне силу, и знак моей любви к сыну, которого я потерял.
Дэн вернулся в Лондон рано утром следующего дня. Над пустынной зоной археологических раскопок висел туман. На холодном воздухе трепетали красные ограничительные ленточки, и повсюду виднелись знаки столичной полиции, предупреждающие об опасности: горючий газ. Он неловко перелез через грязные рытвины и перепрыгнул через недокопанные канавы. Тело было накрыто алюминиевой рамкой с натянутым на неё толстым строительным полиэтиленом, а в бытовке Холмана теперь обосновался постоянный охранник. Он помахал Дэну с верхних ступенек, вытряхивая на глину чашку с использованными чайными пакетиками.
— Здравствуйте, мистер Эссекс! Этим утром холод собачий, не так ли?
Дэн отодвинул в сторону мокрый от тумана полиэтилен. Серое мумифицированное тело лежало там, где его бросили в ту ночь, когда умер Холман: нетронутое, но теперь выглядящее более осевшим. Никто не мог определить, кому он принадлежит, кто это был, и следует ли его вообще трогать.
Дэн долго смотрел на труп и курил. Затем присел на корточки рядом и произнёс:
— Уилл Шекспир. Во плоти. Так кто же тогда похоронен в церкви Святой Троицы в Стратфорде рядом с Энн Хатауэй[7]?
Мумифицированное лицо слегка улыбалось ему в ответ. Теперь, когда он был уверен, кому принадлежало тело, Дэн мог различить сильное сходство с портретом работы Мартина Дрошаута в первом собрании сочинений. Он протянул руку и коснулся лысого выпуклого лба, под которым когда-то находился мозг, создавший Макбета, Гамлета и Отелло.
«Тот, кто умирает, платит все долги».
Дэн почувствовал, как земля вздрогнула и зашевелилась. Послышался медленный засасывающий звук, словно густой цемент стекал по металлическому жёлобу. Сперва Дэн оцепенел, но затем уловил тот самый запах гниющих церковных книг, тот самый древний запах, и тогда он поспешил от тента через участок к углу, где был припаркован ярко-жёлтый экскаватор.
Ему удалось запустить машину с третьей попытки. Двигатель заревел, чёрный дизельный дым расплылся в утреннем воздухе. Затем, управляя резкими, неуклюжими движениями, он направил экскаватор к полиэтиленовому тенту.
Охранник, засунув руки в карманы,
