Светлана Беллас - Плата за любовь
По ночам, я жаловалась Фадееву, что очень мало, кто в кругах бомонда и его окружении, похож на меня с ним. Он этого не отвергал. Ночи любви нас делали партнерами, близкими людьми. Мы мечтали о будущем, стараясь строить семью, пусть гражданскую, на гармонии и любви. Мой рост в технике письма в светских кругах многих раздражал. Однако от этого я становилась сильнее, научилась противостоять бездарности. Гордячка!..
Плача по ночам, я очаровывала холодной красотой на приемах и вечерах.
Фадеев это видел, его опека, как ему казалось, уже не нужна. Ко мне проникся вниманием и заботой, сам Вице — Губернатор, Олег Достоевский, ярко выраженный красавец, на вид 45 лет, хотя ему было около 60.
Это злило, радовало и пугало Фадеева, «подопечная» превзошла все ожидания, всё происходило на его глазах, стремительно, он, в течение событий, как умудренный опытом человек, не вмешивался, наблюдал со стороны, становясь ревнивцем.
От безысходности, Фадеев искал сочувствие среди друзей, которые, скорее всего, его жалели, открыто шептались за спиной, отмечая, что его корабль тонет, а все от того, что на нём присутствовала женщина, к тому, же не та, которая нужна ему, она тащила на дно, в бездну.
Моя встреча с Толей Мур, модным молодым галлеристом, сделала в глазах всех, Фадеева, не иначе, как вторым лицом. Толя прилюдно заявлял, что его видение прекрасного, уже теряет актуальность в сегодняшней рутине открытия имен. Я, как не кто открыто восхищалась Толей. В нем столько — всего нового: яркого, впечатляющего, не стандартного. Как не странно, мы сблизились, находя много общего. Молодость, общность взглядов на многое, в основном, это и притягивало.
Тогда, как Фадеев этого пережить не мог. Страсть у троих разыгрывалась буквально у всех на глазах.
Вице — Губернатор, Олег Достоевский, на приемах в шутку кидал намеки в сторону Фадеева.
Тот, отшучиваясь, говорил, мол, что, я, так для виду куражусь с тем сопляком — авантюристом, а не галлеристом, отмечая, что всё под контролем. И он мне, якобы, разрешал заигрывать с Толей.
Но, в душе он понимал мои слезы по ночам. Я ревела от бессилия, что он, Фадеев, не мог, не хотел, воспрепятствовать вниманию к ней других. Он, так и не стал в моих глазах — РЫЦАРЕМ, ГЕРОЕМ. Это било по мужскому самолюбию Фадеева, тот не раз искал причины для ссор, чтобы выйти на разборку с Толей, пусть ценой жизни, таким образом, выйти из создавшейся ситуации — героем. Быть ГЕРОЕМ! Неразбериха в отношениях, все-таки била по его достоинству, становясь жизненно-важным фактором, двигателем — жить дальше, а не влачить подол платья своей любимой женщины. Это то, что он должен сделать. Прилюдно на глазах! Если, уж выходить из игры, то не жалким, стареющим мужем при красавице жене, пусть этот брак гражданский. Это был ЕГО ВЫЗОВ, как обществу, мне, Вице — Губернатору, так и себе!
Он боролся с самим собой, вынашивает ссору, из который мог быть, только достойный выход. ПОСТУПОК! Его дары городу в лице мецената, попечителя, только приумножатся тогда. В нем, проснулся бунтарь.
Я делала все, чтобы Фадеев, наконец, проявил инициативу в борьбе за меня, как самый близкий мужчина, подстегивая унижением, кокетничая со всеми в его присутствии. Наверно, это был юношеский максимализм, то, что когда-то не сделала мать, отпуская отца до другой.
Он, это понимал, шла навязанная игра ва-банк. Понимал, что с ним борется любящая женщина, которая, так и не получила до сих пор от него той любви, которой наполнена его окружающая щедрость.
На тот период, взгляды в обществе были прикованы ко мне, все были у моих ног, провоцируя этим, Фадеева. Все стали наперебой хвалить мои картины. Эта волна моего признания, конечно, же, была нужна ему. Но та беспощадно захлестнула его с головой. Теперь он ощущал от злости самое настоящее удушье. Перед ним встал барьер — МОЛОДОСТЬ, НЕЗАВИСИМОСТЬ, СИЛА ДУХА, ГОРДОСТЬ.
Он взращивал ненужный героизм в самом себе, ища мщение, делал не свойственные ему, нападки на поклонников, сознательно шел на разборку, так в пригороде на одной из вечеринок, им была спровоцирована драка, что и спасла его от бесчестья. Он чувствовал себя — мужчиной. Был, как не когда — счастлив, став в своих и моих глазах — мужем. Любящим! Но, тем не менее, он был гоним самим собой, эгоизмом, навязывая себе фантазии. Там, где зарождалась любовь, вмешалась страсть, месть и вновь любовь. В этот момент, мы, опять стали понимать друг друга. Жизнь проснулась от дремы, лжи, самообмана. Однако, Фадеев, лез на рожон, неоднократно навязывая кулачные бои. И как не странно возраст, а Фадееву было, 45 лет, брал верх над молодостью, Толе было, 28 лет.
И вот, в очередной раз, все произошло не так, как хотелось Фадееву.
Толя нехотя ввязался в навязанную драку, отталкивая Николая, памятуя своё предыдущее фиаско. Это-то и спровоцировало вновь на выпад со стороны Фадеева. Толя отмахиваясь, отстраняясь, поразил безответностью к мужской чести, Николая, у того от агрессии, от душевного перенапряжения произошёл сердечный приступ. Плата за мужское достоинство — смерть!
Мне, же осталась боль утраты — любимого мужчины, друга, покровителя, в душе теплилась благодарность к нему. Он предстал идеалом в моих глазах. И к тому, же не досягаемым своим мужским поступком!
2001 г. Шёл период черной полосы. Задумываясь, принимая безысходность, появлялось желание уйти из жизни за ним, за Фадеевым. Казалось, что мы были на равных, что нас связала любовь, долг перед семейной честью.
Как не когда, чувствовала себя слабой, клялась по ночам ему в любви, всех прощая.
Фадеев присутствовал в моей молодой не зрелой жизни, как тень. Будущее пугало. На что жить, чтобы не скатиться в низы общества. Мнения о Фадееве, уже бытовало на устах двоякое, кто-то втаптывал его имя в грязь, как «денежного мешка», сделавшего свой капитал «не чистыми делали» в темные девяностые, а кто-то возносил до небес. Но денег это не приносило. Светская жизнь требовала денег на элегантные наряды, выезды в свет, хорошую квартиру. Ведь после смерти мне ничего не досталось, все ушло в благотворительный фонд.
Я понимала, что вся ответственность легла на меня. Как выжить, если опускались руки. Как не когда, по ночам, я каялась перед Фадеевым, не зная, что делать. Как жить? Войти в свет? Боясь, таким образом обидеть память о нем, своей самостоятельностью, была слишком юна.
Злые слепцы видели во мне злую хищницу, содержанку, которая плохо влияла на него, Фадеева. Была его разрушителем! Не видя, что на тот период моя свобода внутреннего — Я, подстегивала того: «БЫТЬ!» В их глазах, я его извела, изжила со свету. Легкомысленная соплячка и транжирка!..
И, что если б не расходы на меня, он так бы себя не изматывал…
Олег Достоевский, видя мою искреннюю любовь к покойному, по-мужски, завидовал, принимая по ночам муки ада, как мужчина, я была в поле его внимания. Он испытывал ко мне нежные чувства, которые нахлынули откуда-то издалека, из юности. Это его меняло по отношению ко всем. Он стал добрее, внимательней, отзывчивей, ценил любовь других, не было былого сарказма.
Он помог мне в организации выставки, на ней собрался «Цвет общества». Рядом с ней, как тень МУЖ, МУЖЧИНА — Фадеев.
В городских кругах, замечали внимание ко мне Вице — Губернатора, многие за глаза шептались, что я, якобы у него в содержанках. Моя любовь к Фадееву, положительно повлияла на мать с отцом, они стали жить вместе, пусть, как «собака с кошкой», но все, же вместе, та другая ушла из их жизни, дав им новую попытку, чтобы объединиться.
Оставленная на перекрестке судьбы, я, уже была не та — гордячка. Максимализм сник.
Одним летним днем, ко мне приехала, подруга по Пскову, Светлана Кочетова, та, поучая, за моей спиной сплетничала обо мне с общими друзьями по детству. Всем твердя со зла, что я, с детства была — упрямая. Что только, она, Светка, была другом Фадееву, в момент слабости она его утешала, подставляла плечо, давая наставления по телефону.
Я считала Светку предательницей, хотя и прощала, как близкого человека, считая ту, во многом ограниченной, видя в ней слишком узкий внутренний мир, так как та была слишком занудной.
Вспоминая это, потоком шли воспоминания…
Я вспомнила, как она, Светка, при жизни мешала в моих взаимоотношениях с Николаем Фадеевым.
Моя подруга буквально таяла от его могущества, похотливых женских глаз в его сторону, тоже желала быть, где-то, как-то его женщиной.
Да, я чувствовала, тогда себя — сильной, поэтому закрывала на это глаза, считая, что он выберет сильного, умного, рядом с ним человека.
Но, он, как ни странно, был слаб духом и часто попадал в объятия Светки. Та считала меня вампиром, мешала своим сюсюканьем Фадееву быть — сильным. При этом, не понимая, что жалость — это не любовь.
И вот! Передо мной глаза мужчины, влюбленного, понимающего. И им оказался не кто-то, а сам Вице — Губернатор. Это меня воскресило. Я понимала, что меня любят, и не требуют от меня ничего взамен. Это сделало меня уверенной.
