Голем. Вальпургиева ночь. Ангел западного окна - Густав Майринк
Здесь, на вершине, пустить бы лошадей рысью, но на каждом шагу путь преграждают скрещенные алебарды — проверки, снова и снова проверки. Наконец копыта наших лошадей грохочут по мосту через Олений ров и мы въезжаем в тихий парк императора-анахорета.
Над кронами древних дубов показалась похожая на перевернувшуюся лодку тускло-зеленая медная крыша дворца Бельведер. Мы спешиваемся.
Мне сразу бросились в глаза рельефы на цоколе изящной лоджии с колоннадой. На одном — Самсон, раздирающий пасть льва, на другом — поединок Геракла с немейским львом[168]. Рудольф неспроста поставил этих грозных хищников на страже у входа в свой уединенный приют. Известно, что из всех зверей именно лев — любимец императора, Рудольф даже приручил, как обычную домашнюю собаку, могучего берберского льва и, говорят, любит попугать придворных, посмотреть, как они шарахаются, не помня себя от страха… Всюду пустынно, тишина. Нас не встречают? Уже раздается мелодичный звон, где-то в доме бьет четверть одиннадцатого. И здесь часы!
С последним ударом растворяется простая деревянная дверь. Седой слуга, молча поклонившись, знаком приглашает войти. Откуда ни возьмись, явились конюшие, увели лошадей. Мы входим в прохладный аванзал. Одуряюще пахнет камфарой — в этом длинном помещении устроен музей естественной истории и экспонатов хоть отбавляй. Кругом одна на другой громоздятся стеклянные витрины, внутри которых диковинные, экзотические предметы. Восковые персоны дикарей, замершие в самых неожиданных позах, оружие, громадные чучела зверей, различная утварь, флажки индейцев, флаги китайцев… — бесчисленное множество раритетов и диковин Старого и Нового Света. Лакей жестом просит нас обождать, мы останавливаемся перед невообразимо страшным чудищем — с сатанинской ухмылкой на нас глазеет дикарь, с головы до ног заросший косматой шерстью. У Келли дерзкой удали как не бывало, где-то глубоко под меховой шубейкой спрятался его задор. Он что-то шепчет о злых духах. Смешно! Этот балаганный шарлатан не боится ни Бога, ни черта, бесстрашно идет на сделки со своей совестью, а тут струхнул, увидев чучело гориллы.
Только подумал — и сам испуганно вздрогнул: из-за стеклянной витрины с обезьянами беззвучно выплывает черный призрак — высокая, худощавая фигура, желтые пальцы, придерживая на груди потертую мантию, беспокойно теребят вполне заметную под черными складками рукоять короткого кинжала; голова как у хищной птицы, бледное лицо, орлиный взгляд горящих желтых глаз… император!
Губы у него по-стариковски сморщенные, верхняя едва прикрывает беззубые десны, нижняя — отвисшая, тяжелая, лиловатого цвета — выпячена и опускается на волевой подбородок. Взгляд хищной птицы быстро скользит по нашим лицам. Император безмолвствует.
Кажется, он остался недоволен тем, что я не слишком проворно опустился на колени. Но, выждав некоторое время — мы замерли, склонив головы и не смея пошевелиться, — он с досадой махнул рукой:
— Вот еще дурость! Встать с колен, если пришли с делом. А нет, так вон ступайте, нечего время даром отнимать!
Такими словами приветствовал нас его императорское величество Рудольф.
Я стал держать речь, которую заранее тщательно продумал и подготовил. Но едва успел сослаться на милостивое заступничество могущественной английской государыни, как император нетерпеливо меня оборвал:
— Покажите-ка свое искусство! Приветами от властителей. да правителей меня послы и так завалили, аж тошно. Якобы тинктурой владеете?
— Кое-чем получше, ваше величество.
— Что значит «получше»? — вскинулся Рудольф. — Дерзкими речами меня не проймешь!
— Отнюдь не дерзостное высокомерие, а единственно преданность вашему императорскому величеству побудила нас просить помощи и защиты у мудрейшего из великих адептов…
— Гм, да, некоторыми сведениями располагаю… Знания мои скромны, но их хватит сполна, чтобы уличить обманщика!
— Ваше величество, не корысть мною движет! Я ищу истину.
— Истину? — Император зашелся дребезжащим стариковским смехом. — Уж не считаете ли вы меня дурнем, вроде Понтия Пилата, чтоб спрашивать, что есть истина? Мне угодно знать, есть ли у вас тинктура.
— Да, государь.
— Подавайте сюда!
Тут протиснулся вперед Келли. Белый шарик из могилы святого Дунстана у него спрятан на груди, под камзолом, в особом кожаном мешочке. Келли грубовато предложил:
— Ваше императорское величество, извольте уж нас опробовать!
— А это кто? Пособник ваш, духовидец?
— Помощник и друг мой, магистр Эдвард Келли. — Я отвечаю и чувствую, как в душе зарождается раздражение.
— Вижу: мастер шарлатанского цеха, — фыркнул монарх.
Зоркий, как у коршуна, взгляд, давным-давно уставший смотреть на все с подозрительностью и уличать обманщиков, лишь скользнул по мнимому аптекарю. А Келли втянул голову в плечи, ни дать ни взять уличный сорванец, получивший хорошего тумака, и помалкивал.
Я все-таки осмелился попросить:
— Ваше величество, снизойдите оказать милость, выслушайте меня!
Я уже не надеялся на продолжение аудиенции, но Рудольф вдруг махнул слуге. Тот принес простой походный стул. Император уселся и кивнул: говори, мол.
— Ваше величество изволили спросить меня о герметической тинктуре для получения золота. Она у нас есть. Но есть нечто более важное, и мы уповаем на то, что Господь сочтет нас достойными достичь иной, высшей цели.
— Ха, что же это выше философского камня, по-вашему? — Удивившись, император защелкал пальцами.
— Истина, ваше величество!
— Вы кто же будете, попы, что ль?
— Мы льстим себя надеждой, что удостоимся великой чести соперничать с великими адептами, в числе коих — его величество император Рудольф…
— Так… А кто вас удостоит сей чести? — язвительно любопытствует император.
— Ангел, поверяющий нам тайны.
— Что за ангел?
— Это Ангел… Западных врат.
Веки Рудольфа опустились, скрыв пронизывающий взгляд.
— Так-так. Какие тайны он вам поверяет?
— Тайны двух начал алхимии: трансмутации тленного вещества в бессмертный дух и вознесения по пути пророка Илии.
— Хотите по примеру древнего еврейского пророка вознестись в огненной колеснице? Был тут летун, показал такой фокус. Шею себе сломал, и вся недолга.
— Ваше величество, Ангел не учит нас мошенническим проделкам. Он наставляет нас, как уберечь от тления плоть, познавшую могилу. Свидетельства и доказательства тому я готов предъявить, взывая к глубочайшей мудрости вашего величества, адепта, посвященного в сии тайны.
— И все, больше ничего не умеете? — Император начал клевать носом.
Келли встревожился:
— Мы много чего умеем! У нас есть камень, который любые металлы превращает…
Рудольф резко вскинул голову:
— Чем докажешь?
Келли выудил из-под одежды кожаный мешочек.
— Повелевайте, великий государь. Я готов.
— На мои глаза, парень ты отчаянный! И все же котелок у тебя варит лучше, чем у… как бишь его… — Император махнул рукой в мою сторону.
От обиды у меня перехватило дыхание. Да никакой он не адепт, император Рудольф! Золото ему подавай,
