Соня - Михаил Осташевский
Вдоль длинного коридора по левой стороне находились камеры. Жёлтые лампы непрерывно мигали, свисая с потолка. В подвале было пыльно, каждый шаг оставлял след на бетонном полу. С правой стороны была лишь голая кирпичная стена, местами разбитая, словно кто-то пытался проломить дыру.
Первая решётчатая дверь, на которой висел большой амбарный замок, была приоткрыта. В углу, прижавшись к стене, сидел маленький мальчик и с ужасом в глазах смотрел на потолок. Соня аккуратно протиснулась внутрь, но всё же задела дверь. Та лишь тихонько скрипнула, но мальчик никак не отреагировал. В камере не было мебели. Полностью пустая комната три на три метра, в которой чувствовалось напряжение и чьё-то присутствие. Мысли начали путаться. Сверху послышался шорох. Соня подняла голову, но ничего не увидела.
– Ты тоже их видишь? – за спиной раздался тихий голос мальчика.
Девушка обернулась. Тот пристально смотрел на неё.
– Я тебя знаю, – шептал мальчик, – ты же Соня!
– Но откуда? – девушка бросилась к нему, упала на колени и взяла за руку.
– Я… я не помню… – мальчик начинал плакать.
– Ну, перестань, не плачь.
Мальчик посмотрел на неё мокрыми глазами.
– Я только знаю, что тебя зовут Соня.
– А тебя как?
– А я Миша, – мальчик попытался улыбнуться.
В голове тут же появилось воспоминание: куча детей, двухэтажное здание с вывеской «Сокиловская школа». Вокруг плакаты, на стене висит надпись «1 сентября» из вырезанной цветной бумаги. Тот же самый мальчик, только чуть старше, в мешковатом костюме, на несколько размеров больше, чем нужно, со скудным букетиком подходит к ней и говорит: «Привет, меня зовут Миша. Кажется, мы с тобой в одном классе».
Видение пропало. Она снова оказалась в тёмном коридоре заброшенной больницы. Девушка встряхнула головой. «Значит, Соня…» – подумала она.
В это же время, глаза мальчика заметались по камере, и он снова вжался в стенку.
– Они снова идут… – шептал он.
Соня подняла голову, но снова никого не увидела, лишь всё тот же неприятный шорох.
– Вот он! – мальчик поднял левую руку на противоположный угол, а на правой от страха начал грызть ногти. Соня и там ничего не увидела.
– Но там же никого нет, – её голос прозвучал так неуверенно, что по спине пробежали мурашки.
– Мама тоже так говорила, – рыдал Миша, – а потом отправила меня сюда, сказала, что мне тут помогут. А здесь никого нет, никто не приходит! Никто! Даже мама меня забыла…
Истерика прервалась, и он опять уставился в угол, дрожь только усиливалась.
– Я вытащу тебя отсюда. Хорошо? – Соня встала и хотела помочь мальчику подняться, потянув за собой. Но тот стал сопротивляться, больно лягнул её в голень, а потом укусил за ладонь.
– Не трогай меня! – с вызовом ответил он. – Мама сказала, что ты плохая, что ты делаешь людям лишь плохо. А ей Бог так сказал, а ещё… Ещё она сказала, что ты мёртвая.
«Мёртвая», – звонким эхом раздалось по всему коридору.
Через секунду он снова перевёл взгляд на стену и забыл про её существование, сконцентрировавшись на «монстрах».
Соня потёрла руку. Укус был не сильным, не до крови. Она вышла из камеры. Было чёткое ощущение, что мальчик ей тоже знаком, но память подводила. Из школы? Вероятно. Но тогда он должен быть её возраста. Соня решила ещё раз зайти к нему на обратном пути.
Впереди виднелись ещё две камеры. Перед следующей не горел свет, поэтому издалека рассмотреть, находится ли там кто-нибудь, не получалось. Но со стороны камеры доносился неприятный звук, лёгкие, быстрые шлепки и едва слышные стоны. Соня подошла почти вплотную. Глаза привыкали к темноте, и в камере появились очертания человека. Стихло. Человек резко обернулся, рванул к ней и руками схватился за толстые прутья решётки. Соня от неожиданности сделала шаг назад, наступила босой ногой на мелкий камешек и чуть не упала. На неё безумным взглядом смотрел полуголый бородатый мужчина лет тридцати.
– А-ага! Какая сочная девчушка, – он жадно пожирал её глазами, прислонившись лицом к прутьям, и шевелил языком, будто пытался облизать.
– Подойди сюда, девочка. Мне нужно тебя потрогать.
Ошарашенная Соня сделала ещё пару шагов назад и уперлась в стену. В камере отсутствовала дверь, и она немного выдохнула. Мужчина не сможет из неё выйти.
– Стой, куда ты уходишь? – он яростно ударил по решётке, и та в ответ издала металлический лязг. – Я ещё не закончил, маленькая ты сука! Что, думаешь, не доберусь до тебя, когда выберусь из этой чёртовой клетки? Уж поверь, вылезу и отымею! Тебе понравится!
Соня ускорила шаг, а мужик засунул руку в штаны и начал мастурбировать, через несколько секунд заскулил и упал на бетонный пол. Девушка уже почти подошла к последней камере, как услышала жалобный мужской вопль.
– Соня, прости меня! Я не хотел! Я не хотел говорить это при всех! Ты меня тогда тоже обидела. Я не думал, что закончится так… Ты не заслуживала такого конца.
Соня обернулась. Мужчина сидел, прислонившись к решётке и высунул руку. На щеках блестели слёзы. Он смотрел на неё и всхлипывал.
– Я же действительно тебя полюбил. Мать всегда говорила, что ты причиняешь только боль. Но всё же прости меня.
Мужчина на четвереньках уполз в тёмную камеру и замолчал. Было что-то знакомое в его голосе, его чертах лица. Соня мотнула головой и пошла дальше. Не хотелось отвлекаться на безумцев.
Напротив третьей камеры с противным гудением мерцала лампа. За решёткой тоже горел свет – на металлической подставке у стола стоял полутораметровый торшер с тремя круглыми плафонами. Горел только один. Двери внутрь не оказалось. Прямо по центру кто-то болгаркой выпилил несколько прутьев, открыв проём, через который мог протиснуться человек. Было похоже, что это помещение использовали как картотеку. По обеим сторонам стояли стеллажи с серыми папками. На одном их них стоял коричневый глобус под старину, с большой дырой в районе Индонезии. На дальней стене висели полки, забитые разными газетами и журналами. На полу тоже было полно бумажного мусора, испачканного крысиным помётом. Соня уловила знакомый библиотечный запах старых книг и пергамента. Терпеть его не могла.
Старые шкафы словно давили с двух сторон, создавая для Сони неуютные ощущения. Ей казалось, что она находится там, где находиться нельзя. Ветер
